радостью, самой драгоценной жемчужинкой, дай-ка скажу на ушко: моей любимицей.
Делиция подняла счастливое лицо и с кокетливой грацией избалованного ребенка потянулась к матери — поцеловать ее в губы.
— Да, — уже спокойней продолжала пани Джульетта, — господь внял моим горячим молитвам и смягчил черствое сердце старой ведьмы… Ума не приложу, почему она вдруг стала принимать в тебе участие… Нарочно графа к себе пригласила, чтобы вас познакомить… Об остальном мы уж позаботимся сами. «Графиня Делиция Помпалинская!» — неплохо звучит, правда, Делися? Будешь ты миллионершей и невесткой графини Виктории, урожденной княгини Икс! Знаю я эту гордячку, встречалась с ней несколько раз на балах. Мы для нее — жалкие козявки, которых не замечают. Теперь мы ей покажем, кто мы такие! Выйдешь за ее сына замуж и будешь ей ровня, займешь такое же положение в свете, как она. Перед моей Делицией, графиней Помпалинской, откроются двери самых лучших домов!
Делиция запрокинула головку и, вытянув перед собой сплетенные руки, с блаженной улыбкой воскликнула:
— Правда, мамочка, как хорошо! Как славно!
— Вот видишь! — обрадовалась мать.
— Я сразу же поеду… Куда бы это поехать? В Италию, Париж, Вену… Так хочется везде побывать, повидать свет… И ты, мамочка, с нами поедешь…
— Поеду, наскребу денег и поеду, чтобы быть свидетельницей твоего счастья, твоих первых успехов…
— А зиму в Варшаве проведем, будем жить широко, открыто — пусть видит графиня, что я не хуже ее умею принимать гостей.
— Лучше, мое золотко, куда лучше!
Но вдруг улыбка сбежала с лица Делиции и легкое облачко омрачило его.
— Ах, мамочка! — вздохнула она, — Если б только он не был такой некрасивый! Будь это его двоюродный брат, Вильгельм…
— Почему вдруг Вильгельм? Что это тебе в голову пришло?
— Это самый красивый человек на свете!
— Откуда ты его знаешь? Ведь ты его никогда не видела!
— А фотография?
Делиция подбежала к столу, где лежали альбомы, и показала матери фотографическую карточку мужчины с красивым, нагловатым лицом.
— Ах, вот оно что! — засмеялась пани Джульетта. — Помню, она тебе понравилась и ты купила ее в фотографии, в Варшаве.
— О, мой красавчик! — с проказливой и вместе грустной улыбкой говорила Делиция, разглядывая портрет. — Какие волосы, а глаза, а губы? Ах, мамочка, мамочка!
И она спрятала покрасневшее лицо у матери в коленях.
— Будь Вильгельм на его месте… я с ума бы сошла от счастья!
— Оставь, Делиция, это ребячество! — строго сказала мать. — С Вильгельмом ты познакомишься, когда будешь женой его брата. Надо довольствоваться тем, что есть, и счастья своего не упускать, даже если оно несовершенно.
Делиция со вздохом положила альбом на место. В это время в гостиную вошли сыновья пани Джульетты.
— Вы тут болтаете, — заявил один из них, — а мы от голода и жажды умираем после этого пиршества у генеральши! Мамочка, ужин на столе!
— Ну, пошли! — весело откликнулась пани Джульетта. — О делах за столом поговорим.
Она оперлась на руку старшего из братьев, Делиция подхватила под руку младшего, и они направились в столовую, обставленную с таким же вкусом, как гостиная. На полированном столе стоял поднос с чайным сервизом и блюда с обильным и изысканным ужином. Пани Джульетта выслала двух прислуживающих за столом лакеев из комнаты.
— Пусть никто сюда не входит, пока я не позвоню! — распорядилась она.
В столовой наступила тишина, нарушаемая только стуком ножей да звоном тарелок. Важные семейные дела были позабыты проголодавшимися посетителями Одже-нкц; даже у матери с дочкой пережитые волнения не испортили аппетита.
Но тишину нарушал не только звон посуды — в столовую из соседней комнаты доносились чьи-то мерные, неторопливые шаги, не затихавшие ни на минуту. Эти одинокие, неутомимые шаги за плотно закрытой дверью производили неприятное, почти жуткое впечатление.
Ужинавшие не обращали внимания на эти унылые звуки; видно, их слух привык к ним. Только Делиция, разливая чай у самовара, время от времени посматривала на дверь и прислушивалась к шагам одинокого узника. Когда она передавала чашку брату, тот взял ее за маленькую белую ручку и, заглядывая в опущенные глаза, с улыбкой спросил:
— Ну как, сестричка, можно тебя поздравить?
Легонько ударив его по руке, Делиция спряталась за самовар, а пани Джульетта шутливо заметила:
— Итак, семейный совет открыт Владиславом… Давайте же поговорим о том, что всех нас интересует. Вы, конечно, догадываетесь, в чем дело?
— Еще бы! — в один голос воскликнули братья.
— Ну, как вам понравился молодой граф?
— Чудаковат немного. Но знатные господа любят строить из себя оригиналов. Во всяком случае, для Делиции это блестящая партия!
— И вы так думаете, мои дорогие? А я вам еще вот что скажу: если, бог даст, все будет благополучно и брак этот состоится, Делиция станет нашим добрым гением Понимаете, о чем я говорю? Благодаря ее положению в свете вы получите доступ в высшее общество и уж с ва-шей-то внешностью и манерами сумеете выгодно жениться…
— Конечно, — согласился старший брат.
— Мне уж порядком надоели наши провинциальные дурочки, — добавил младший.
— И не видать им вас, как своих ушей! — подтвердила пани Джульетта, с любовью и гордостью оглядывая сыновей. — Владислав найдет себе невесту с капиталом и откупит у брата Белогорье, а Генрик женится на молодой помещице и заживет барином в ее имении.
— У нашей мамочки — наполеоновские планы! — засмеялся Владислав.
— Только что еще из них получится! — весело, в тон брату отозвался Генрик.
— Получится, все получится, но при условии, что вы нам поможете…
— С радостью!.. Не для себя, так для сестры…
— Мы уже помогаем, — перебил брата Генрик, — познакомились с графом и завтра приглашены к нему на охоту.
— Правда, графу как человеку приезжему по правилам хорошего тона первому полагалось бы нанести нам визит, — в раздумье заметила мать. — Но между молодыми людьми это ведь не имеет такого значения…
— Тем более что он, кажется, не знаток и не любитель всех этих тонкостей…
— Ну и хорошо! А после охоты привезите его к нам пить чай.
— Постараемся, мамочка!
— Подите сюда, дорогие детки, я вас обниму!
Владислав и Генрик проворно вскочили из-за стола и, подойдя к матери, почтительно поцеловали ей руку.
— Наша мамочка просто гений! — сказал один.
— Ей-богу, лучше ее и мудрее никого нет на свете! — воскликнул другой.
— А ты что же, Делиция… — обратила на дочь сияющий от сыновних комплиментов взгляд пани Джульетта.
Делиция быстро и грациозно подбежала к ней, встала между братьями за стулом, обняла мать за шею и, прижавшись щекой к ее лицу, зашептала на ухо:
