Окопники

Один еще ни разу не стрельнув,
Ремень еще не выпачкав о землю,
Под взрывом бомбы — сразу на куски,
Лишь ремешок для похорон остался…
Другой уже обжил передний край,
Зарылся в землю для атак готовый,
Но танк врага прорвался на окоп
И завалил землей бойца живого!
А третий — как заговоренны
Прошел вояка пять фронтов,
Дошел до самого Берлина
Хоть и изранен, жив — здоров!
Ну а моя судьба в ночной атаке,
На пулю разрывную налетев,
Упала на картофельную грядку,
На рыжую октябрьскую ботву…
Под пулями, ползком, на плащ — палатке
Меня бойцы втащили в медсанбат,
Где санитар, разрезав голенище,
Тихонько выдал кровь из сапога.
Хирург убрал раздробленные кости,
Забинтовал и шину наложил,
И в госпиталь с попутною направил.
Но разве предсказуема судьба?
Под Лосьмино, в долинном перелеске,
Машины наши въехали в «котел»…
Осколки мин жужжали точно пчелы!
Оставив раненых, сбежали шофера…
…В природе существует свет и тень,
Настала ночь, придет ли день?..

* * *

Какой молитвой, мама, ты сумела
От всех смертей меня отгородить?
Какой такою силой неземною
Мне помогла все мутей одолеть?
В сарае на земле, усыпанной соломой,
Дрожа от холода и от потери крови,
Среди солдат, таких же обреченных,
Лежал в шинельке, смерти ожидал.

* * *

Всего, что пережить в плену пришлось,
Не уместить и в десяти поэмах,
Мне самому не верится порой,
Что в лагере тифозном жив остался.
Наверное Всевышний передал
Моленья мамы матери другой,
Чтоб из концлагеря взяла под видом сына…
Та мать — Леонова — и дочери ее
До моего ухода в партизаны
Заботились, как будго о родном…
Потом и на Тамбовщину письмо послали.
А как забыть мне белорусский лес,
Где с фронтом наш отряд соединился!
С каким восторгом я стихи слагал,
Солдата — пехотинца прославляя:
…Одежды твои дочерна пропотели,
В пыли и грязи… но сверкают глаза!
Тебя узнаю я по серой шинели —
Здравствуй, пехота родная моя!
Кто б мог из нас тогда предположить,
Что жизнь пойдет не по мечтам окопным,
Что родина с объятьями не ждет.
И не ждала жена пропавшего без вести.
Но молодость и вера в долг и честь
Все горести одолевать умели:
Из госпиталя вновь пошел на фронт
Со старой незажившей раной.
И были вновь бинты госпиталей,
И подмосковный полк резерва,
И наконец — уволился в запас,
Военруком отпраздновал Победу.
В Москву, где поселился брат,
Прошедший Сталинградское сраженье,
Приехали блокадница — сестра
И мама из тамбовского колхоза.
Они приехали, чтоб повидать того,
Кто вопреки смертям живым вернулся…
От встречи той запомнилось одно:
«Столичная» лилась, как слабое вино —
Она была разбавлена слезами.
И меньше всех нас говорила мать,
Она смогла все выразить глазами.
А как при встрече обняла меня!
Как долго из объятий не пускала!
И нежно гладила мои вихры,
Как будто бы еще не доверяя,
Что я живой и вот стою пред ней,
Погонами парадными сверкая.
Она бы увезла меня в Тамбов,
Чтоб тишиной полей лечить от стрессов,
Но от земли сама оторвалась —