на северной стороне. По всему краю создавались добровольческие эскадроны, в них пожилые и молодежь непризывного возраста. По станицам в кузницах ковали шашки. Седлали казаки коней, брали в руки оружие. Все эти эскадроны соединялись в конные полки и дивизии, создавался казачий корпус. Кубань готовилась встретить врага огнем и сабельным ударом.
По всему фронту у Севастополя шли кровопролитные бои. Неизвестно где был Родин. Может его отправили на Большую землю? Но уже несколько дней ни один транспорт не может пробиться к осажденному Севастополю. С краснодарского аэродрома по ночам прилетали самолеты с самыми
необходимыми боеприпасами. Но не все самолеты возвращались на свой аэродром. У защитников Севастополя все меньше снарядов и патронов. Не хватает хлеба. Нет воды.
Возле баррикады на симферопольском шоссе был крохотный родник. При налете немецких бомбардировщиков его завалило землей и камнями. Убирали их, старались добраться до того родника. Показались только чуть заметные капельки… Копали глу бже, но уже не было воды — весь родник завалило бомбовым ударом.
Жара. Накалились камни от знойного солнца — рукой не притронешься. Невыносимо хотелось пить. И брали в рот землю с того места, где был крохотный родник.
В прошлую ночь не пришла походная кухня. Наверно, где?то разбило ее. И хлеба ни у кого нет. Но никто не жаловался.
К Нестерову — он почернел и запали щеки — подошел Малахов:
— Товарищ лейтенант, разрешите сходить в Инкер- ман, может, что поесть принесу.
— Возьмите еще кого.
— Нет, здесь каждый солдат нужен.
— Идите, но будьте осторожны, форма ваша очень заметная.
Моряк оглядел свою изношенную матросскую форму
— широкие черные брюки и китель были разорваны, пробиты пулями и не все пуговицы в кителе, но на голове, как всегда, лихо надета бескозырка с лентами.
— Не хотите переодеться в пехотное, незаметное, — укорял лейтенант, — а в этой форме вас немцы сразу увидят.
— Вот и хорошо, пусть у них страху добавляется. А эта форма, как знамя Черноморского флота…
— В каждом бою я за вас так переживаю, — признался Нестеров.
— Спасибо, лейтенант. Но от пули я не погибну. — Малахов вышел из окопа, глянул в небо и, припадая на правую ногу, зашагал к каменным стенам Инкермана.
Ждали его весь день. Под вечер Петров крикнул:
— Идет и несет.
Со стороны Инкермана торопился матрос, а за спиной у него мешок. В небе показался «мессершмитт». Летчик заметил человека, снизился, резанул из пулемета — Малахов упал, раскинув руки — у каменной баррикады все вздрогну
ли… Немецкий летчик решил, что человек убит, рванул самолет вверх и помчался в поисках новой э^этвы. А матрос схватился, мешок на себя и бегом к окопам.
— Ранен? — Нестеров навстречу.
— Царапнуло… — Малахов прижал левую руку к себе. Петров оглядел рану и забинтовал.
— Развязывайте, — указал на мешок Малахов.
Петров вынул буханку хлеба, потом другую, пять
банок консервов и большую жестяную банку виноградного сока — особенно это дорого, хоть понемногу каждому утолить жажду.
— Выпросил у самого начальника снабжения дивизии, — сказал Малахов.
Разделили все принесенное, только успели поесть, а наблюдатели крикнули:
— Фрицы!
Нестеров глянул в щель между камнями. Приближались гитлеровцы. Все за баррикадой изготовились у пулеметов и винтовок.
Все ближе фашисты. Уже слышно, как усатый фельдфебель подгонял солдат: «Шнель, шнель!» — быстрей.
— Огонь! — крикнул ротный.
Дробно застучали пулеметы, залпами били винтовки
— гитлеровцы залегли. Нестеров ловил на мушку усатого фельдфебеля, но он не показывался из?за камня. С оглушительным ревом, стреляя из пулемета, пронесся «мессершмитт». Немецкие солдаты схватились и бегом к баррикаде.
— В атаку! — крикнул лейтенант, первый выскочил из окопа и услышал за собой топот ног. Нестеров бежал прямо на фельдфебеля. Малахов тоже выбрал эту цель. Страшный вил был у матроса, шрам на лице налился кровью. Усатый фельдфебель попятился и заорал:
— Цурюк!
Гитлеровцы послушно повернули и, отстреливаясь, побежали вспять.
— Сволочи! — кричал им вдогонку Малахов. — Против нашего штыка — слабаки!
А Нестеров вернулся в окоп, руки у него дрожали.
Наблюдатели зорко смотрели вокруг, но пока все было спокойно. Бойцы чистили винтовки. Один солдат, он из Армавира, — его так и называли все — «Армавирский», смазы
вал оружейным маслом самозарядную винтовку и жаловался:
— Хорошая она, полуавтомат, но как попал в затвор песок — не выстрелишь. Приходится всегда платком затвор обвязывать.
Правду' он говорил. Поэтому многие имели у себя «русскую, трехлинейную», и бойцы добавляли: «безотказную». Хранил и Нестеров свою винтовку, старался уничтожить побольше фрицев и за того погибшего солдата, что держал в руках это оружие.
Потемнело.
Нестеров вылез из окопа размяться. К нему подошел Малахов и тихо заговорил:
— Этой ночью из Инкермана эвакуировали госпитали, всех женщин и детей. А с той стороны Инкермана немцы подошли совсем близко, даже голоса их слышно.
— Пока никому об этом не говорите, — попросил Нестеров. Задумался: — Куда нам раненых отправлять? Если будут…
— Скажут в штабе полка.
Ничего не ответил Нестеров на эти слова Малахова. Опять задумался: уже несколько дней не было никакого сообщения из штаба полка и связные оттуда не приходили.
— Пойдем подремлем, — сказал лейтенант Малахову, и оба скрылись в окопе. Но уснуть Нестеров не мог, все думалось об услышенном. Под утро он задремал.
— Вставайте! — будил Нестерова сержант Петров, он в эту ночь дежурил со своим взводом.
Лейтенант вскочил. Все I ремело — в небе очень много самолетов. Часть «юнкерсов» повернули на Инкерман, остальные двигались на город. И вдруг земля вздрогнула, затряслась. Нестеров увидел, как тяжелые бомбардировщики пикировали на Инкерман. Казалось, даже небо гремело и вздрагивало от грохота взрывов. Но крепки инкерманские стены, стояли неколебимо.
Отбомбившись, эскадрилья с крестами на крыльях повернула назад. Самый последний «юнкере» снизился и хлестнул из пулемета по окопам у баррикады.
Нестеров проходил по окопу:
— Кто ранен?
— Сержанта ранило…
Петров лежал, все лицо — в крови. Его отнесли в землянку. Подошел, прихрамывая, Малахов, склонился над раненым товарищем. Пуля пробила Петрову нижнюю челюсть, он не мог и слова сказать. Лейтенант подозвал солдата из Армавира:
— Пойдите в Инкерман, может, там врач остался. Или машину найдите, Петрова увезти в госпиталь. Скорее, земляк… — Да, он земляк: родная станица Нестерова недалеко от Армавира. Впрочем, все люди на земле — земляки.
А еще Нестеров думал о том: «Как продержаться? Батарея Инкермана разбита. Нет гранат, совсем
