— Кто это тебя так разукрасил? Неужели Женское царство?
Он жутко перепугался. Положил на столик хлеб, котлеты, пакетик аскофена, поставил бутылку с водой. Я ничего не ответил, набросился на еду, но после первого же куска меня опять затошнило.
— Почему тут запах, как в кабаке? — принюхиваясь, спросил Кики.
Я опять промолчал, проглотил две таблетки аскофена, запил водой. Потом накрошил Квочке Мэри хлеба, налил ей в миску воды. Сначала она повыламывалась от обиды, не желала есть, но потом смилостивилась и, презрительно взглянув на меня, все же принялась клевать.
— Слушай, ты расскажешь, наконец, что с тобой стряслось? — спросил Кики, обиженный не меньше, чем Квочка Мэри.
— Кики, — ответил я, — ты вправду верный друг, но сейчас я не в состоянии говорить, мне нехорошо… Иди домой, завтра я все объясню. Честное комсомольское.
— Ты еще не комсомолец.
— Скоро стану, потому что уже становлюсь настоящим мужчиной.
Он многозначительно взглянул на меня и даже почесал в затылке, но больше ни о чем не спросил, а если бы спросил, я бы и его тоже проткнул шпагой.
Кики ушел, и я остался один. С Квочкой Мэри. Утолив голод, она забилась в уголок и заснула. Я тоже попытался что-нибудь проглотить, но ничего не получалось. Желудок подкатывал к горлу, а голова кружилась, как веретено.
Я привалился спиной к стене. И тут же погрузился в глубокий-глубокий колодец, на дне которого сверкало голубое бескрайнее небо.
И увидел там Джульетту. Она была необъятной, как космос, и сперва походила на официантку, с которой я танцевал. Потом ее лицо растворилось среди звезд, вместо него выплыл образ Милены с третьей парты и тут же потонул в беспредельном пространстве, а из далеких созвездий прилетела Росица. У нее были карие глаза и веселые ямочки на щеках, я обнял ее и поцеловал в губы, тогда она тоже исчезла, и со мной осталась одна только Джульетта — она была самой прекрасной из всех, и мне стало ужасно приятно.
7. Сюрпризы переходного возраста
Проснулся я в собственной постели. Надо мной склонились мама, папа и доктор Алексиев, но я видел их будто сквозь мутное и неровное стекло — мама была толще обычного, папа какой-то сплющенный, а доктор Алексиев был похож на сову в очках. Голова у меня разламывалась, рот был сухой и шершавый, как наждачная шкурка № 8, а пальцы на руках согнулись крючком. Доктор пощупал мне лоб, поморгал, поморгал и сказал:
— Ну что ж, голубчик, выкарабкался… — А потом спросил: — Как ты себя чувствуешь?
Я что-то промычал в ответ и снова закрыл глаза. Не хотелось видеть эту совиную физиономию, которая возникала каждый раз, как я серьезно заболевал. Значит, я и сейчас серьезно болен.
— Уснул… — прошептала мама. Ее слова проникли в мой уши, словно сквозь сахарную вату, которую продают у нас на площади перед цирком.
— Пусть поспит, — сказал доктор. — Это теперь для него лучшее лекарство.
Они перешли в соседнюю комнату, но дверь оставили полуоткрытой, так что я слышал, о чем они шушукались.
Папа спросил:
— Но что с ним, собственно, такое?
— Алкогольное отравление. Опаснейшая штука, особенно для подростков, — ответил доктор. — Где он пил?
— Понятия не имею. Вчера вечером его приятель Кирилл прибежал страшно взволнованный, сказал, что Энчо лежит на чердаке. Мы нашли его без сознания. Его рвало какой-то зеленоватой слизью, из губы струилась кровь.
— Счастье, что его вырвало, — объяснил доктор. — Это его и спасло. А пораненная губа — пустяки. И зуб тоже. Дело поправимое. Кто-то его крепко стукнул.
— Господи, каким драчуном стал наш Энчо! — вздохнула мама. — А выбитый зуб совсем испортит ему улыбку.
— Постарайтесь узнать, что он пил и сколько, а потом позвоните мне. Алкоголь бывает разных видов, многие из них содержат метиловый спирт, а это самый настоящий яд. Мне не нравится, что Энчо довольно сильно похудел.
— Ну, это как раз чудесно! — воскликнула мама, которой важнее всего было, чтобы я стал таким же изящным и воздушным, как Орфей.
— В таком резком похудании нет ничего хорошего, — продолжал объяснять доктор Алексиев. — Энчо вступил в переходный возраст, это весьма деликатный период в жизни человеческого организма, и для того, чтобы он протекал нормально, здоровье играет важную роль.
Тут уж я окончательно проснулся и еще больше навострил свои оттопыренные уши. Кики Детектив мне много рассказывал о переходном возрасте, когда девчонки начинают красить губы, а мальчишки бриться. Я уже давно жду, чтобы это произошло, потихоньку от родителей купил безопасную бритву с полусотней лезвий «Жилетт», они у меня спрятаны на чердаке вместе с запретными книжками про любовь, и каждое утро смотрюсь в зеркало — не выросла ли борода, но пока что ни единой волосинки, щеки гладкие, как у пластмассовой куклы… А теперь сам доктор Алексиев, который доцент в городской больнице и разбирается в деликатных периодах человеческого организма, говорит, что я вступил в переходный возраст. Надо будет сегодня же сообщить об этом Кики Детективу.
В соседней комнате доктор продолжал давать маме с папой советы:
— Надо его подкормить, побольше зелени, фруктов, кроме того — чистый воздух, спорт…
— Но если он очень растолстеет — это ведь некрасиво, доктор, правда? — спросила мама. У нее, ясное дело, не выходил из головы Орфей.
— Энчо у вас и так недурен собой, а через несколько месяцев, когда возмужает, его фигура приобретет гармоничные пропорции, и он вообще станет красавцем, будет рослым, стройным… — сказал доктор.
— А нельзя, чтобы это произошло пораньше? — спросила мама.
— Что значит пораньше?
— Ну… недели через три…
— Невозможно.
— Даже если сделать уколы?
— Даже если сделать уколы. У природы свои непреложные законы. Да и к чему спешить! Детство — прекраснейшая пора… Не отнимайте ее у вашего сына… Ну, я пойду, больные ждут. Оставляю вам рецепт на витамины и микстуру, они быстренько поставят его на ноги. Но смотрите — ни капли алкоголя! Ни единой капли!
— Конечно, конечно! — заверила его Лорелея. — Но скажите, доктор, вы не освободите его от уроков на чуть больший срок? — Тут она, наверно, чарующе и многозначительно улыбнулась. — Пусть побудет дома, пока окончательно не придет в себя, а уж мы последим, чтобы он не притрагивался к спиртному.
Доктор поколебался, но уступил:
— Хорошо. Постараюсь. Загляните ко мне в больницу.
И ушел.
Папа с раздражением сказал Лорелее:
— Ты просто невозможная, Лора! Зачем мальчику торчать дома?
— Затем, чтобы подготовиться! — тоже с раздражением ответила мама. — Не зря говорят: нет худа без добра! За десять свободных дней мы провернем то, на что у других уходит год.
— Ох, Лора, Лора! — Папа трагически вздохнул. — Твою бы энергию на что-нибудь полезное, а не на эту идиотскую затею с кино…
