именно боится – странного оборванца или все-таки братвы Воронова. Кажется, больше всего он боялся, что кого-нибудь сейчас убьют. Все равно кого. Думать он мог только об одном: раз Вася сказал, что звонил ему на следующей неделе, значит, на следующей неделе он будет дома и целый.
Точно ниоткуда рядом с бородачом возникло еще пять человек. До сих пор они лежали, укрывшись в зелени посевов, на поле. Все были… вооружены? По сравнению с Маевым «калашом» арматура и обрезки труб выглядели нелепо, но хозяева их, сутулые и угрюмые, смотрелись куда как серьезно.
И страшно.
Крайний слева был одноглаз. Глазница заросла мясом – багровым бугром, из которого торчала щетина бесформенной брови. У другого синей шишкой торчал изуродованный нос. Щеку третьего пробуравил широкий шрам. Не найти здесь было ни одного привычного лица, пусть даже испитого лица алкоголика из выморочной деревни. На всех наложили свою печать странные болезни и уродства. Все были бородаты, одеты в рванье – и трезвы.
Корней посерьезнел.
– Вы партизаны, что ли? – сказал он. – Так война давно кончилась, мужики. Хорош, пустите, по делу едем.
– И я говорю – хорош, – откликнулся «председатель». – Вылазь из машины. Машина моя будет. А вам всем дело найдем. Избы, баб найдем. Все хорошо будет. Ты где бензина столько взял?
– На заправке.
«Председатель» укоризненно покачал головой, явно не веря, и едва заметно повел в воздухе концом своей железяки.
Пятеро двинулись вперед. Цепенея от ужаса, Алей медленно перевел взгляд на Летена – и задохнулся.
Так не могло быть. Никто не мог относиться к происходящему – так. Это было неправильно, неестественно. Не по-человечески.
Воронов смеялся.
Май поглядел на него и улыбнулся.
– Твои шутки, Лед?
– Нет. Алея Веселина, – сказал Летен и снизошел до того, что хлопнул перепуганного Алея по плечу, выражая одобрение. – Он нам потом объяснит. Правильно я говорю, Алей Веселин?
Тот не нашел в себе сил даже кивнуть. Вопрос все равно был риторическим.
– Нет, я не понимаю, – как ни в чем не бывало бурчал Корней. – Здесь стоят дачи. Корефанчика моего дача, Лед! Дурдомов тут никогда не стояло.
– Это не дурдом, – с удовольствием сказал Воронов. – Это, мужики, всерьез.
– Шутишь, – огорошенно сказал Корней. – Да что это за хрены моржовые?
Летен азартно крякнул, не сводя взгляда с приближающейся компании, и вдруг сказал Маю:
– Дай.
Ухмыляясь, Май отдал ему автомат, прибавив: «Ты осторожней». Воронов бешено оскалился в ответ. Казалось, он помолодел лет на десять. Глаза его горели. Он снял «калаш» с предохранителя, распахнул дверцу и вышел.
– Вот это другое дело… – начал «председатель» и осекся.
– Давай-ка по-хорошему, – сказал Летен, пока все шестеро, как завороженные, осматривали автомат у него на груди. – Снимайся с места и вали откуда пришел. Своим передай: в случае чего – стрелять будем.
«Председатель» опасливо отступил. Но что-то мешало ему сдаться – то ли алчность, то ли необходимость поддерживать авторитет среди своих; он свел брови, набычился и наконец бросил:
– Не будешь ты стрелять.
– Это почему же?
– Патронов у тебя мало. И взять неоткуда.
В ответ Летен саданул короткой очередью. Пули выбили песчаные фонтанчики у ног «председателя». Словно по волшебству, шестеро в один миг оказались на десять шагов дальше, чем были. Крайние медленно потекли обратно в заросли, но Воронов предостерегающе повел дулом, и они замерли. Май с Корнеем оглядывали поле – не подбирается ли кто с тыла? Алей боялся дышать. Он бы сполз на пол машины, но самообладание совершенно его покинуло. Без приказа он не осмеливался шевельнуться.
– Понял, – нехотя выдавил «председатель». – Понаехали, м-мать вашу… стрелки в-ворошиловские, уж и из дому не выйди…
«Стрелки, – озарило вдруг Алея. – Воронов не первый здесь с огнестрелом! Первым был папа. Это в них папа стрелял. Он тут. Я привел их куда надо… Теперь надо найти его. Надо спросить «председателя», он знает».
Оставалось выйти из машины и задать вопрос… Но у Алея язык присох к гортани, руки и ноги не слушались, он был не в состоянии сдвинуться с места. Голова наливалась болью от дикого напряжения; как он ни старался, заставить себя не мог.
К счастью, Воронова посетила та же догадка.
– Стой! – велел он. – Остальные стрелки где? Мужика с ребенком ищем.
«Председатель» хмыкнул – как показалось, с долей облегчения.
– Да тут двух километров не будет, – с неожиданной доброжелательностью сказал он. – Поезжай прямо, там пустая деревня стоит, в крайней избе твой мужик засел. Только у него винтовка.
– Знаю, – так же дружелюбно ответил Воронов, – спасибо.
– Ну мы пошли, – сказал бородач.
– Удачи, мужики!
Широко улыбаясь, Летен вернулся в машину и отдал Маю автомат.
– Поехали, – сказал он довольно.
Корней взял с места.
– Ну и сафари под Листвой, – неверяще пробормотал он. – Чище чем на медведя.
– Я же обещал, что будет интересно, – добродушно сказал Летен. – А вон и деревня.
Алей подобрался и обеими руками вцепился в грубую чешую проксидемона.
«Лед, – вдруг прозвучало в голове, как будто он услышал кем-то произнесенное: – Летен – Лед… когда он приходит в ярость, лед тает и показываются подснежники…» Он снова озлился на себя за то, что думает чушь, а потом вспомнил: «подснежниками» на жаргоне судмедэкспертов называются трупы, пролежавшие зиму под снегом.
Воронов убивал людей.
Он убийца.
Алей закрыл глаза.
Летен Истин может выглядеть защитником и опорой, но в действительности он убийца. Нельзя ему верить, нельзя на него полагаться. Он страшен. Он не должен получить код Предела. Никогда.
Машина поравнялась с черной избушкой.
На этот раз Май вышел первым. Сторожко пригибаясь, он скользнул вдоль покосившегося забора, заглянул в окна и крикнул:
– Чисто!
За секунду до этого Алей понял, что красной «Листвянки» в деревне нет. Это значило, что они опоздали. Что он – опять – опоздал. Но Летен уже открыл дверцу и поманил его к себе, и Алей покорно вышел из машины.
– Ну, – сказал Воронов, – что?
Алей молчал. Закусив губу, он как сомнамбула двинулся к Маю. Избушку он узнал, он видел ее, но красная машина успела скрыться…
Алей не помнил, как открыл скрипучую дверь, как вошел. Только что он стоял на воздухе рядом с Летеном Истиным и в следующий миг уже склонялся над черным гнилым столом под черным потолком у разбитого закопченного окошка. Воронов по-прежнему был рядом, в окошке виднелась спина Мая, который зорко оглядывал окрестности. В избушке скверно пахло: воняла химией какая-то дрянь, налипшая на бок древней «буржуйки».
