на захват крепостей Триадицы. Ксифий, овладев всеми крепостями на равнине, захватил и крепость под названием Войон (Boion). В феврале того же года император отбыл из Константинополя и, прибыв в Триадицу, осадил крепость Перник (Pernico), где провел восемьдесят дней в непрерывных атаках, неся большие потери. Не сумев сломить упорство ее защитников, император снял лагерь и, ничего не добившись, отбыл в Мосинополь. Восстановив там свое войско, он в начале весны вторгся в Болгарию и в результате осады овладел крепостью под названием Лонгон (Longo). После этого он послал Давида Арианита и Константина Диогена в Пелагон- ское поле, откуда они вернулись с немалым числом пленных и скота. Вышеупомянутую крепость Лонгон император приказал сжечь, разделив всех взятых там пленных на три части. Одну из них он отдал русским, своим союзникам, другую — римлянам, а третью оставил себе. Оттуда император пошел на Костур (Castorea). После нескольких попыток овладеть городом, совершив не один приступ, он, хотя цель не была достигнута, отступил назад. Причиной этого были донесения, полученные от префекта Доростола Цицикия (Titzio), сына патрикия Феодота Иберийца (Teudato Ibero), в которых тот сообщал императору, что болгарин Кракра, собрав сильное войско, соединил его с войском Ивана и, заручившись поддержкой печенегов, собирается напасть на римские владения. Император, узнав об этом, немедленно изменил направление. По пути он захватил и сжег крепость Вышеград (Bosograda) и восстановил Верию (Вегеа). Однако, разрушив крепости Острово и Молиск (Molisco), он остановился, получив известие, что Кракра и Иван, преданными печенегами, отказались от похода на римлян. Посему император на обратном пути захватил город Сетину (Setena), где была цитадель Самуила с большими запасами пшеницы. Император, раздав пшеницу своим солдатам, все остальное приказал сжечь. Вскоре после этого, узнав, что Иван со своим войском находится неподалеку, он послал вперед отряды из схолариев Запада и Салоников под началом Константина Диогена. Иван, поджидая их, расставил засады. Император, опасаясь за судьбу своих воинов, вскочил на коня и, обогнав всех, произнес только [одну фразу]: «Если есть тут смельчаки, пусть следуют за мной!», и поскакал вперед. Как пишет Кедрин, лазутчики Ивана, увидев это, в испуге прибежали к болгарам, крича наперебой: «Bezite zessar», что у болгар и других славян означает «Бегите, царь!». Посему Иван Владислав обратился со своим войском в беспорядочное бегство. Римляне, преследуя его, захватили множество коней, всю его утварь и пленили его двоюродного брата. Совершив это, 9 января император возвратился в Воден. Иван Владислав, однако, не отказался от своего намерения чинить римлянам как можно больший ущерб. Снарядив большое войско, он пошел на Драч, но, придя туда, пал, как пишет Кедрин, от руки неизвестного убийцы. Правил он два года и пять месяцев. Император, получив уверение в его гибели от префекта Драча патрикия Никифора Пегонита (Niceforo Patritio Pegonita), немедленно поднял войско и направился в Адрианополь. По пути туда его встретили брат и сын Кракры, которые сообщили императору весьма приятную новость о сдаче тридцати пяти крепостей. За это император достойно наградил их, удостоив Кракру звания патрикия, поскольку в числе сданных ему крепостей был и знаменитый Перник. Во время пребывания императора в Моси- нополе к нему прибыли также послы из Пелагонии, Морозвизда (Morobisdo) и Липляны (Lipenio), передавшие под его власть все [упомянутые] города. Из Мосинополя император прибыл в Серее (Serra). Туда же прибыл Драгомуж (Dragomus), передавший императору Струмицу и приведший с собой префекта Халдеи (Chaldia) Иоанна, который был схвачен Самуилом и провел двадцать два года в темнице. За это император удостоил Драгомужа звания патрикия. Как только император подъехал к Струмице, к нему прибыл архиепископ Болгарии Давид с посланием от Марии, жены Ивана Владислава, обещавшей уступить ему всю Болгарию, если он согласится сделать то, что она просила. Встретился там император и с Богданом, правителем крепостей, расположенных во внутренней части Болгарии. Он также удостоился звания патрикия за то, что гораздо раньше проявил себя сторонником императора, убив своего тестя. Сделав это, император покинул Струмицу и отправился в Скопье. Передав город в управление патрикию Давиду Арианиту, он проехал через крепости Штип (Stipeio) и Просек (Prosaco), где подданные встречали его рукоплесканиями и песнями, поздравляя с одержанной победой. Затем, взяв вправо, он вошел в Охрид и стал там лагерем. Город Охрид стоит на высоком холме у большого озера, из которого в сторону севера вытекает река Дрин. Затем, повернув на запад, она впадает в Ионическое море близ крепости Леш (Illisso). Этот город был столицей всей Болгарии, и в нем находилась болгарская ризница, которую император приказал тогда открыть и обнаружил там огромную сумму денег, золотые венцы и сто сотен [фунтов] золота. Раздав часть этих сокровищ в качестве подарков своим воинам, он передал город в управление патрикию Евстафию Дафномелу (Eustatio Patritio Dafnomelo), оставив в нем сильный гарнизон. Затем, выйдя за стены города, он радушно принял жену Ивана Владислава, которая прибыла к нему с тремя сыновьями и шестью дочерями. Помимо этого, она привела с собой внебрачного сына Самуила, а также двух дочерей и пятерых сыновей Радо- мира, сына Самуила. Один из этих сыновей Радомира был ослеплен Владиславом в то время, когда он убил его отца Радомира с женой и его зятя Владимира. Было у Марии от Владислава еще трое сыновей, но они, бежав на Томор (Tmoro), одну из самых высоких Керавнийских гор, нипочем не хотели являться к императору. По приказу императора все должны были оказывать Марии должный почет. По этой причине к императору пришло немало других болгарских вельмож, и среди них Несторица, Лазарица (Zarico) и юный Добромир, каждый со своим пешим войском. Император с радостью принял их, воздав подобающие их положению почести. Прибыл и сын Владислава Пресиан (Prosiano) с братьями, которые, как было сказано, бежали на гору Томор. Вынужденные оставить свое убежище по причине непрерывной осады, которой обложил их император, они, получив от него разрешение на свободный проход, добровольно сдались. Император, ободрив их добрым словом и дав то, о чем они просили, покинул Охрид. Прибыв на Преспанское озеро, он заложил две крепости: первую — на одной из окружающих озеро гор, назвав ее Василида (Basilide), а вторую — на упомянутом болоте, или озере. От Преспы он направился в Девол (Diaboli). Устроив там суд, он вновь принял Пресиана с его братьями. Они поклялись в верности императору, и он удостоил Пресиана звания магистра, а остальных [братьев] — патрикия. Был приведен на суд и ослепленный Ивац (Iuanze). Рассказ о том, как он лишился зрения, мне представляется не столько занимательным, сколько удивительным, и будет тут к месту.
Итак, как был сказано ранее, после гибели Владислава его жена Мария вместе со своими сыновьями и прочими болгарскими вельможами сдалась на милость императора. Один лишь упомянутый Ивац бежал и, захватив почти неприступную гору, стал жить там в роскошной цитадели с садами и другими удовольствиями. Эту цитадель одни авторы именуют Врохот (Prochoto), а другие — Пронища (Pronista). Идя супротив императора, он домогался болгарского трона, что нарушило и расстроило многие замыслы императора. Император, сойдя с главной дороги, повернул на юг и пришел в Девол, чтобы понять, что можно предпринять: либо заставить его сложить оружие и покориться, либо одолеть его в бою. Проведя там некоторое время, он попытался через послания убедить Иваца оставить свою затею, которая не могла принести ему ничего, кроме гибели. Тот умелыми ответами продержал императора в неопределенности более пятидесяти шести дней. Префект Охрида Евстафий, видя, какую озабоченность и огорчение вызывает у императора Ивац, доверив дело лишь двум слугам, в верности которых он был уверен, выждал подходящее время и сделал следующее. Был день Успения Богородицы, и Ивац, по обычаю тамошних славян, устраивал пир для своих [подданных], причем прийти на этот пир могли не только соседи и знакомые, но и гости из далеких стран. Евстафий без приглашения отправился на упомянутый праздник. Задержанный дозором, охранявшим проходы, он попросил передать Ивацу, что с ним желает переговорить Евстафий. Ивац, немало удивленный, что тот по своей воле явился во вражеский стан, приказал привести его и с радостью принял. Когда по окончании заутрени все разошлись по домам, Евстафий сказал Ивацу, что должен переговорить с ним с глазу на глаз. Ивац, уверенный в том, что Евстафий отложился от римлян и должен обсудить с ним важные для обоих дела, взял его за руку и, приказав слугам находиться поодаль, медленно направился с ним в одно тенистое место, где росло множество яблонь, столь больших, что за ними никто не мог их услышать. И вот, когда Ивац оказался там один на один с Евстафием, мужем сильным и отважным, тот стремительно бросился на него и, повалив на землю, уперся ему коленом в грудь, почти не давая дышать. Тем временем по поданному им знаку прибежало двое его слуг и, заткнув Ивацу рот рушником, чтобы он не мог ни кричать, ни позвать на помощь, выкололи ему глаза. Отведя его во дворец, они поднялись на чердак и, обнажив мечи, стали ждать нападения врагов. Те, услышав об их дерзости, немедленно сбежались к дворцу, вооруженные кто мечом, кто копьем, кто луком, кто камнем. Толпа несла горящие поленья и факелы, крича, чтобы их убили, сожгли, изрубили и забили камнями, и никто не жалел этих негодяев и злодеев. Евстафий, видя ярость болгар и ни на минуту не сомневаясь в неминуемой гибели, тем не менее все время подбадривал своих товарищей, призывая не падать духом и не дать
