Мой досточтимый господин!
Написав эту историю славян по распоряжению Вашего Святейшества, будучи щедро снабжен Вами всем необходимым для доведения ее до конца, теперь, когда мне надлежит выпустить ее в свет, я полагаю своим долгом посвятить ее Вам, как потому, что она, можно сказать, и есть ваша, так и для того, чтобы она могла опереться на авторитет человека, лучше которого и пожелать нельзя, и по благородству крови, и по остальным присущим Вам достоинствам, и по достоинствам Ваших предков. В самом деле, если мы вспомним происхождение и историю рода Бобальевичей, то окажется, что род этот в те времена, когда готами был разрушен Эпидавр, и на его месте стал возводиться город Рагуза, прибыл в числе первых основателей города в год от Рождества Господня 260–й и заложил его, и с тех пор всегда вплоть до наших дней непрерывно обладал высшими достоинствами, был богат и изобиловал мужами, посвящавшими себя служению общественному благу, рожденными в законном браке, нобилями как по отцовской, так и по материнской линии, в соответствии с древнейшими законами родины, навечно вместе со всеми потомками лишающими права занимать муниципальные должности тех нобилей Города, которые породнятся с кем?либо, кто не является нобилями этого Города. Посему Ваше Святейшество, будучи потомком по непрерывной линии упомянутых прародителей на протяжении более чем тысячи трехсот лет, безусловно являет пример редчайшей чистоты благородства и древнейшего происхождения. Хотя некоторые и пишут, что род этот происходит от Фа- биев, столь влиятельного и знаменитого некогда рода в Риме, мы, однако, оставим это мнение в стороне, поскольку по причине глубокой древности нет оснований принимать его за достоверное. Без сомнения мы можем утверждать, что вышел он из Эпидавра, римской колонии в Иллирии, в свое время благороднейшего и древнейшего города, и породил (подобно плодовитому растению, перенесенному в более благоприятные условия) множество выдающихся мужей, послуживших пользе и славе своей родины на различных поприщах. Они сражались за нее в войнах на море и на суше, воевали на стороне ее друзей и союзников, так что последние не раз одерживали победы и утверждали свою власть и господство благодаря искусству и доблести полководцев из рода Бобальевичей, которые как новые Фа- бии отстояли пределы родины, отбросив и рассеяв несметные полчища свирепых врагов, казавшихся непобедимыми. Будучи же использованы в посольствах и переговорах, своей мудростью и умением они добивались того, что именно их доверители возводились в королевское достоинство. Да и сами короли благодаря их расторопности и верности спасали и свою жизнь, и власть. Не только дома, но и вне его служили делом и советом своей Республике мужи из этого доблестного и счастливого рода. Особенно же, когда, соперничая в славе с Брутом и Дионом, они освободили ее от тирании, вернув ей исконное достоинство и свободу. Другие же пошли дальше: найдя поле военной и гражданской деятельности слишком ограниченным для своих способностей, они преуспели в религии и послужили образцом святости жизни. Одни из них, посвятив себя созерцательной жизни и изучению священных письмен, перевели с греческого языка на латынь труды Святого Василия, одного из величайших светочей Католической Церкви; другие, оставив удобства собственного дома, посвятили себя монашеской жизни и извлекли из этого немалую пользу: достигнув великой высоты духа, они были удостоены (как это не раз обнаруживалось) дара пророчества. Однако я слишком бы растянул свое изложение, если бы попытался упомянуть обо всем, что имеет отношение к этой обширной теме. Да и труд этот был бы в значительной мере излишним, поскольку речь об этом будет идти в соответствующих местах этой истории. Скажу лишь о том, что и Вы, Ваше Святейшество, не пожелали ни в чем уступить своим добродетельным предкам. Оставшись в самом цветущем возрасте наследником огромного состояния, когда?либо выпадавшего на долю рагузинского дворянина, Вы явили редкий пример того, как шестнадцатилетний юноша, красивый и величественный, располагающий такими огромными средствами перед лицом всех наслаждений, которые сулят Флоренция, Неаполь и Венеция и которые служат величайшими соблазнами свернуть с прямого пути, сумел повести себя во всех отношениях скромно, разумно и умеренно. Память о Ваших прошлых заслугах и очевидность заслуг настоящих побуждают Ваших доброжелателей и вынуждают, если таковые имеются, Ваших недоброжелателей воздавать хвалу и честь Вашим добродетелям, которые в более зрелом возрасте воплотились в дела, исполненные значительности, мудрости, щедрости и благотворительности в отношении любителей благородных наук.
Ярким свидетельством этому может служить множество книг, изданных в упомянутых городах, а также в Пезаро и Рагузе, с посвящением Вашему имени. Однако одно Ваше деяние, превосходящее все остальные, заслуживает не столько похвалы, сколько восхищения, и является ярчайшим свидетельством проявленной Вами любви к родине. Когда в 1588 году Вы, тяжело заболев, со всей нежностью человеческого сердца и всей открытостью мужской и христианской души приняли известие о смерти Вашего брата господина Юния (да пребудет он на Небесах), наследником которого Вы являлись, и пронеслась молва, что такая участь постигла другого Вашего брата господина Михаила во Флоренции, не имея надежды на выздоровление (какового мнения были и врачи), Вы составили завещание, сделав наследником всего Вашего имущества Рагузинскую Республику. В числе прочих неисчислимых благотворительных распоряжений Вы повелели учредить Иезуитский колледж, зная, какую пользу это может принести молодежи и всему Городу. Вы распорядились также о сооружении домов и монастырей для дворянок, бесприданниц и женщин, желающих изменить свое недостойное поведение, ассигновав этим заведениям значительную ренту, дабы принять наибольшее число желающих. Позаботились Вы и о приданом, которым следовало наделять каждый год некоторых из них, чтобы они могли выйти замуж. Не забыли Вы и о пособиях для молодых нобилей, имеющих в них нужду, для изучения юриспруденции, философии, медицины и теологии, а также о пособиях тем, кто уже получил звание доктора, для поддержания приобретенного звания. Позаботились Вы и об ассигновании на пособия для тех, кто пожелал бы заниматься живописью, ваянием и зодчеством, добавив к этому множество других распоряжений по человеколюбию и величию Вашего духа. И позднее, в 1594 году, когда Рагуза пребывала в ожидании нападения флота под началом Чикалы, Вы показали, что в Вас не охладела любовь к родине, великодушно предоставив в ее распоряжение все свое имущество и себя лично. Сенат, нобилитет, Город и Государство восприняли это предложение с такой любовью и благодарностью, которого только и достойна столь доброжелательная и заботящаяся об их благе душа. Многое из упомянутого я мог бы опустить, как опустил другие Ваши деяния, если бы в силу известных драматических причин они не стали бы так широко известны. Да и для Вашей скромности, вероятно, было бы неприятно слышать очередное о них упоминание. Однако, скрыв это, я заслужил бы упрек в злонамеренности или, по крайней мере, в неблагодарности и небрежении общественной пользой. Из всего сказанного становится ясно, что в силу изложенных выше причин, а также причин, о которых я намеренно умалчиваю, труд сей не мог найти иного прибежища, кроме как в тени Вашего Святейшества, которому, я надеюсь, он будет дорог как тем, что в нем содержится, так и обстоятельствами своего появления под влиянием того авторитета, который Вы навсегда сохраните в моем сердце. Надеюсь, что Вы по своей доброте сердечной простите его неисчислимые несовершенства и в стиле, и в искусстве. Одно только могу утверждать с твердой уверенностью: ко всему, что касается истины, я приложил столько тщания и усердия, насколько был способен. Посему молю Ваше Святейшество снисходительно принять мои заверения в искренней Вам преданности. Молю Его Божественное Величество о каждодневном Вам благоприятствовании и даровании мне милости проявить то уважение, которое я к Вам питаю. Лобызаю Ваши руки.
ОБРАЩЕНИЕ ДОНА МАВРО ОРБИНИ К ЧИТАТЕЛЯМ
Нет ничего удивительного (мои благосклонные читатели), что славянское племя, ошибочно называемое ныне склавонским, не пользуется у историков той славой, которую по праву должно бы иметь,
