задачу взаимодействия родов войск.
Богдану удалось искусно сочетать действия опытных козацких отрядов с массой плохо вооруженных и не искушенных в военном деле повстанцев — волонтеров — и, с другой стороны, сочетать действия своего войска с союзной ему татарской ордой, которую он умел принудить служить его целям.
Он развил и талантливо применил против крупных регулярных армий традиционный козацкий прием — засаду.
Он разрабатывал методы минной войны против окопов, внедрял принцип взаимной выручки, искусно применял военную хитрость и т. п.
Все это неоспоримые и крупнейшие заслуги Хмельницкого как полководца. Разумеется, в основе успехов, достигнутых народной армией под руководством Богдана, лежала дисциплинированность. С талантом первоклассного военного организатора Хмельницкий сумел из плохо слаженных отрядов построить войско, о котором один польский современник (Кущевич) отозвался в 1648 году:
— Дай бог, чтобы такая дисциплина была в нашем коронном войске.
Замечательным качеством украинского гетмана являлось уменье сочетать стратегию с политикой. В этом отношении он неизмеримо превосходил своих противников. Опираясь на определенные слои населения, он стремился давать сражения в районах, в которых находилось много козацких хуторов (Желтые Воды), а в период наибольшего подъема движения — в районах, густо заселенных украинским крестьянством (Пилява). Поэтому он был уверен в тыле, и отсюда вытекала его решимость предпринимать смелые маневры.
Напротив, паны всегда были чрезвычайно чувствительны к угрозе их сообщениям, так как боевые действия развертывались во враждебной для них среде (образец этого — паника при Пиляве).
Богдан отличался чрезвычайной трезвостью политического и военного расчета, умением верно оценить соотношение и расстановку сил. Широко используя в первый период войны татар, он затем решительно порвал с ними и все упования возложил на союз с Россией.
Во всех проведенных Богданом Хмельницким кампаниях обращает внимание уменье правильно наметить направление главного удара. Нацелив же удар, составив план войны, гетман неуклонно проводил его в жизнь.
Особенностью этих планов являлось преследование широких задач, стремление всегда навязывать врагу свою волю и намерение решить кампанию посредством генерального сражения. Мало кто из европейских полководцев XVII века может быть поставлен в этом отношении на один уровень с козацким гетманом.
Хмельницкий всегда старался разобщить силы врага и бить их по частям. При этом он выставлял заслоны на второстепенных участках и сосредоточивал основные свои силы на главном (Збараж, Зборов). Но когда нужно было, он умел терпеливо ждать, воздерживаясь от преждевременной активности (Жванец).
Наконец, надо упомянуть о том, что Богдан был всегда отлично осведомлен обо всем, что делается в стане врагов, благодаря заботливо поставленной военно-политической разведке (во главе с Лаврином Капустой и Кучевичем-Маньковским).
Вот почему Хмельницкий по праву занимает место в ряду крупнейших военных деятелей и полководцев XVII века.
Когда воскрешаешь в памяти образы давно умерших людей, очень трудно проникнуться духом прежних времен, представить себе ту точку зрения, с какой должны были рассматривать людей и события их современники.
Наглядный пример тому образ Богдана Хмельницкого. От него неотделимы такие качества, как властолюбие, хитрость, суровость, переходящая часто в холодную жестокость, мстительность, деспотичность. Но нужно представить себе во всей полноте кровавую, мрачную эпоху, в которой жил Хмельницкий, ее нравственный и культурный уровень, нужно вспомнить инструментарий средств, которыми пользовались его враги, основывавшийся на кнуте, яде, раскаленном железе, чтобы найти истинную оценку этим качествам.
А главное — нужно выяснить, каково было объективное значение напряженной и суровой деятельности Хмельницкого.
Начиная с той декабрьской ночи, когда он бежал в Запорожскую Сечь, его личная судьба неразрывно переплелась с его политической деятельностью: одна крупная неудача, неверно поставленная цель, ошибочно избранный прием и его голова скатилась бы, как первая плата за поражение. Эта и в самом деле едва не произошло после Берестечка; близко к этому бывало еще не однажды.
Захватить власть в запорожском войске было нелегко, но удержать власть за собою и сделать при помощи ее что-либо полезное и созидательное было гораздо труднее.
Открытые враги, изменники, шпионы, доносчики, малодушные — все они уродливым сонмом окружали Хмельницкого, тяжелым камнем висели на нем. И все-таки он прошел через все, провел страну через все бедствия; у него хватило дальновидности, изумительной изобретательности и железной силы. На каждую хитрость он отвечал еще более замысловатой, на каждый удар — еще более тяжким.
В нем как бы сконцентрировались вся воля и вся мощь народного возмущения. Оттого-то так нерушим был его авторитет. Все трепетало перед грозным «батькой». Он сумел привлечь к делу великой борьбы лучших и образованнейших людей в Украине, и все — волей-неволей, иногда с тайными проклятиями — работали для этого дела. Все испытывали на себе обаяние его могучей индивидуальности.
С первых шагов он проявил свои дарования: талант организатора, талант военачальника, талант дипломата, ум, энергию, настойчивость, бодрость, бесстрашие, — словом, подлинные свойства вождя. Сперва все это было отдано на службу его сословию — зажиточному козачеству; но постепенно гетман меняется, сознание его растет, горизонт расширяется, он чувствует в себе дыхание и волю всего народа.
Микельанджело написал однажды замечательный сонет: «Так и я родился и явился сначала скромной моделью себя самого для того, чтобы родиться снова более совершенным творением». Биограф Хмельницкого может применить к нему с полным правом эти слова.
Под влиянием совершающихся событий, под влиянием переливающихся в него настроений масс Богдан перерастает самого себя, как законченная скульптура перерастает первичную модель. Корни его мировоззрения выросли в идейной почве века и его класса; его социальная программа — это, в сущности, программа помещика, только менее эксплоататорского, чем у польских панов. Но в моменты подъема он выходит за рамки этой помещичьей программы и борется не только за интересы старшuны, но и за интересы и нужды всего обездоленного украинского люда. И потому в звоне разбитых Хмельницким цепей национального гнета, которыми был скован украинский народ, слышался похоронный марш и политическому угнетению, и культурному, и даже отчасти экономическому.
М. Грушевский, искажавший в буржуазно-националистическом направлении историю Украины, утверждал, что Хмельницкий «не выходил за интересы тесной сословной группы, к которой принадлежал», и что «хмельничина потерпела полное фиаско в политическом и в социальном отношении»[227].
Подобными псевдонаучными заявлениями, фальсифицировавшими историческую действительность, Грушевский стремился опорочить вековую дружбу, русского и украинского народов и обосновать политическую программу украинской буржуазии.
Две задачи, неразрывно между собою связанные, наметил и блестяще разрешил гетман: смести польское иго и соединиться с Москвой. И за это, за непоколебимую преданность своей великой идее, за глубокий патриотизм, за умение страстно ненавидеть, страстно желать и добиваться победы над врагами своей родины, навеки запомнят благодарные потомки его имя.
Следует бросить беглый взгляд на то, как развивались события после смерти Богдана Хмельницкого. Предательскую роль сыграл Иван Выговский. Ему была вверена опека над Юрием, а в сентябре 1657 года его избрали на три года гетманом. Пробравшись к верховной власти, он тотчас стал подготовлять отпадение Украины от России и сговор с панами. Осенью 1658 года он заключил тайный договор с Польшей об условиях обратного вхождения Украины в Польшу: все происходившее с обеих сторон предать забвению,
