здесь проявились характерные для него качества: инициатива, изобретательность, пытливая наблюдательность, блестящие организаторские способности и умение в любом новом для него деле находить то, что надо улучшить, исправить, изменить.
Полный новых впечатлений и идей, приехал Макаров в середине 1881 года в Петербург. Необходимо было покончить с делами и отчетами Ахал-Текинской экспедиции, а затем приступить к разработке проекта миноносца. Но Макарова отрывают от намеченной работы и посылают снова на Черное море, в столицу Турецкой империи командиром стационара «Тамань», находящегося в распоряжении русского посольства в Константинополе[37]. Это полудипломатическое назначение Макарова было предпринято не без цели. В закончившейся войне «Константин» и его команда были грозой для турецкого флота. Поэтому назначение Макарова рассматривалось в Константинополе как еще одно подтверждение курса «твердой политики» по отношению к Турции со стороны царской дипломатии. Должность командира стационара, хотя и не требующая особенного напряжения ума и энергии, считалась в те времена почетной, завидной. У Макарова появилась теперь возможность отдохнуть от вечно напряженной обстановки, обычной на военном корабле.
Но бездеятельности Макаров не любил, и желания отдыхать, ничего не делая, у него никогда не было. Лучшим отдыхом для него было чередование одного занятия с другим. И он вскоре здесь, в Константинополе, нашел себе такое занятие. Стремление вносить во все, с чем он сталкивался в жизни, как в малое, так и в большое, точность и ясность, привычка не проходить равнодушно мимо любопытных, неразгаданных явлений — составляли характерные черты Макарова.
Пребывание в Босфоре явилось крупным событием в жизни Макарова, как ученого. Здесь он стал гидрологом, занявшись научно-исследовательской работой по изучению течений в проливе.
По словам академика М. А. Рыкачева[38] «сотни, быть может, тысячи моряков и интеллигентных людей всех наций проводили месяцы и годы в Константинополе, а механизм течений Босфора оставался неизвестным. Существовали одни догадки, а Степан Осипович в короткое время своего командования «Таманью» представил вполне точную и несомненную, весьма поучительную картину всего, что происходит в Босфоре, во всех его слоях».
Что же происходит в Босфоре? Безусловно, явления не совсем обычные. Еще в глубокой древности существовало поверье, что в Босфорском проливе, соединяющем Черное море с Мраморным, существует двойственное течение: на поверхности вода идет из Черного моря в Мраморное, на глубине же — в противоположном направлении. Что дало повод сделать подобное предположение — неизвестно, но одно несомненно, что поверье это возникло много столетий тому назад. Итальянский ученый Луиджи-Фернандо Марсильи (1658–1730) более двухсот лет тому назад, будучи в Константинополе, заинтересовался этим странным явлением и стал опрашивать местных рыбаков. Они подтвердили, что в проливе действительно существуют взаимно-противоположные течения, но доказать этого не могли. Удостовериться в существовании верхнего течения не представляло, разумеется, никакого труда, но как узнать, что течение существует и на глубине? Вот вопрос, оставшийся неразрешенным ни для Марсильи, ни для последующих ученых.
Как-то в разговоре с советником русского посольства в Константинополе Макаров впервые узнал и о загадочных течениях, и о попытках Марсильи разгадать их природу. Макаров не прошел безучастно мимо заинтересовавшего его явления. Его пытливость была возбуждена, и он взялся за разрешение нерешенной Марсильи задачи.
Он расспросил местных жителей, а затем и командиров иностранных стационаров, стоявших рядом с «Таманью» на Константинопольском рейде. Местные жители заявили, что ничего не знают, а командиры судов считали рассказы о нижнем течении Босфора легендами и сказками.
Тогда Макаров, раздобыв сочинение Марсильи, написанное на латинском языке и изданное в 1681 году, стал подробно его изучать.
От Марсильи Макаров перешел к книгам других авторов, также интересовавшихся и писавших о босфорском течении. К своему удивлению Макаров убедился, что среди исследователей царит полный разнобой мнений. Так, например, капитан английского флота Спратт, производивший основательную съемку Босфора и давший ряд его карт, категорически утверждал, что теория нижнего течения совершенно ошибочна, что такого течения не существует вовсе.
Мнение Спратта утвердилось в науке, и «подводным» течением в Босфоре перестали интересоваться. Но первые же сделанные Макаровым изыскания убедили его, что Спратт неправ. «Очевидность нижнего течения была поразительная, — писал Макаров, — ввиду того, что существование его многими не признается, мне казалось чрезвычайно интересным сделать такие наблюдения, опубликование которых могло бы положить конец сомнениям в действительности нижнего течения в Босфоре».
Макаров настолько заинтересовался вопросом, что решил выяснить его во что бы то ни стало. Если ему удастся экспериментально доказать, — так рассуждал он, — что нижнее течение действительно существует, — вопрос будет разъяснен раз и навсегда, и тогда только станет возможным доискиваться и разбирать его причины.
Но как это сделать, как произвести эксперимент под водой? Эксперимент, придуманный Макаровым, был столь же остроумен, сколь и прост. И после него тысячи исследователей задавали себе вопрос: почему им не пришла в голову подобная, казалось бы такая простая, мысль. Макаров вышел на четырехвесельной шлюпке на середину фарватера и опустил на глубину пятиведерный бочонок, наполненный водой, с привязанным к нему балластом. Расчеты Макарова оправдались. Опущенный на глубину бочонок стал буксировать шлюпку против довольно сильного поверхностного течения [39].
Наличие подводного течения в Босфоре было таким образом установлено! Предположения Макарова оказались достоверными.
«Когда я убедился, что нижнее течение существует, — писал Макаров, — захотелось определить точно границу между ним и верхним течением. Когда сделалось очевидным, что граница эта идет по длине Босфора не горизонтально, а с некоторым наклонением к Черному морю, захотелось выяснить этот наклон, наконец, захотелось выяснить подмеченные колебания границы между течениями, в зависимости от времени года и дня, от направления ветра и проч. Было интересно определить относительную скорость течения на разных глубинах и распределение воды по удельному весу».
В этих словах определяются порядок и последовательность проведенных Макаровым исследований. Не успокоившись после первого успеха, Макаров подробнейшим образом разработал не только теорию обмена вод между двумя морями, то есть дал простое объяснение сложному явлению, но выяснил также, как и в каких приблизительно размерах происходит обмен вод между этими морями, исследовал удельный вес и температуру воды в разных слоях верхнего и нижнего течений и, наконец, определил с большой точностью границу между течениями и наклон этой границы вдоль пролива.
Макаров приступил к босфорским исследованиям по собственной инициативе. Он не только не имел никакой инструкции, но даже не был знаком как следует с методами гидрологических исследований, не имел он и знающих помощников. Необходимых приборов у него также не было. Часть приборов ой купил на свои деньги, часть изготовил сам в мастерской на пароходе. Для определения же скорости течения на глубине он изобрел простой и достаточно точный прибор, названный им флюктометром[40]. Все приборы тщательно исследовались и проверялись.
В своей работе Макаров столкнулся с серьезными препятствиями и иного характера. Дело в том, что по турецким портовым правилам стоянка судов на фарватере не разрешалась; Макарову же как раз на фарватере и необходимо было производить наблюдения. Чтобы не вызывать подозрения турок, проявлявших особую бдительность к русским кораблям, Макаров производил промеры и наблюдения на разных глубинах, или в сумерки, или пользуясь прогулками и поездками русского посланника по рейду. Такая работа урывками представляла много неудобств. Макаров очень ловко воспользовался одним случаем, чтобы работать на самом фарватере. Однажды английский пароход, придя на рейд й не найдя свободной бочки, около которой становятся корабли, отдал якорь у той самой бочки, у которой стоял русский стационар «Тамань». Как командир военного корабля, Макаров мог, конечно, не допустить этого. Но он из хитрости поступил иначе. Он приказал немедленно развести пары, отошел от англичанина и стал на самой середине фарватера. Турки заполошились, но Макаров заявил, что нет таких правил, чтобы у одной бочки становились два парохода, он, следовательно, вынужден был сойти с места. Пока шли переговоры и
