неизвестных еще земель и островов. Во время второго ледового плавания «Ермака» Макарову показалось, что он увидел такую землю в западном направлении от Шпицбергена, но разглядеть ее как следует не удалось.
Теперь у Макарова были вполне серьезные основания предполагать наличие не открытых еще земель к востоку от Земли Франца-Иосифа. О существовании их можно было догадываться по целому ряду соображений. В оставшейся после Макарова рукописи, относящейся к плаванию 1901 года, можно прочесть: «Места к востоку от Земли Франца-Иосифа мне представляются особенно интересными, так как есть некоторая вероятность найти там острова. Мне кажется, что если бы там не было островов, то в пролив между северной оконечностью Новой Земли и Землей Франца-Иосифа должен бы направляться довольно значительный поток полярных льдов. Между тем, этого нет, и корабль Вейпрехта «Тегетгоф» несло первоначально на северо-восток вдоль Новой Земли, а потом уже двинуло на запад к южной оконечности Земли Франца-Иосифа».
Спустя тридцать четыре года предположение Макарова подтвердилось. В 1935 году советской экспедицией на ледоколе «Садко» в указанном Макаровым месте был открыт остров, названный в честь участника экспедиции — островом Ушакова.
Во второй раз, подойдя к Земле Франца-Иосифа, «Ермак» почти вплотную приблизился к островам. Натуралисты немедленно отправились на берег. Они произвели много интересных наблюдений, собрали коллекции и убили двух белых медведей. 18 августа «Ермак» снялся с якоря и снова отправился к северо- восточным берегам Новой Земли. Тяжелые, многолетние льды, еще более придвинувшиеся к берегам, снова преградили ему путь. Попытка проникнуть в Карское море не удалась. Проход туда был закрыт прочно.
Но южнее море было почти совершенно свободно ото льдов. Время позволяло еще заняться съемочными и другими научными работами у берегов Новой Земли в районе от полуострова Адмиралтейства до Сухого Носа.
По сравнению с безжизненной Землей Франца-Иосифа Новая Земля кажется югом.
В Крестовой губе — живописнейшем из фиордов Новой Земли — была сделана продолжительная остановка. Значительные глубины позволяют безопасно маневрировать здесь судам любых размеров. Чрезвычайная прозрачность яркозеленой воды с непривычки изумляет. Вокруг каменистая пустыня, влажная и липкая от тающего снега, по сторонам — белеющие пятна фирновых[107] полей, а в глубине — резкая цепь заметенных снегом гор, — вот Крестовая губа. Настроение было у всех приподнятое, бодрое.
Целые дни проходили в работе, в научных наблюдениях и исследованиях. Было собрано много геологических образцов и окаменелостей. На берегу разбили лагерь. Определили астрономический пункт. Макаров приказал установить на этом месте большой крест с надписью на доске: «Ермак», астрономический пункт 10 (23) августа 1901 г.» Около креста соорудили будку, куда сложили запасы провианта для потерпевших беду мореплавателей. Эта постоянная забота о человеке, о брате-моряке весьма характерна для Макарова. Даже на такой отдаленной, редко посещаемой полярной окраине, как Земля Франца-Иосифа, он, на всякий случай, оставил значительный запас угля[108].
Пока сотрудники Макарова работали на берегу, он сам разъезжал на катере по необъятной Крестовой губе, делая ее гидрологические разрезы и производя другие исследования. Если позволяла погода, «Ермак» выходил в море для фотограмметрической съемки в районе между Машигиной губой и Сухим Носом.
29 августа впервые «пахнуло зимой по-настоящему». Погода испортилась, началась вьюга, палуба покрылась снегом. «На машинном люке сидят три куличка с длинными носами, людей боятся, но не улетают: все равно — смерть, а на люке тепло»[109].
Установив на берегу мареограф для определения высоты прилива, снялись с якоря и вышли в море. Путь лежал на материк, в норвежский порт Вардэ. Через каждые пятьдесят миль останавливались и производили исследования. Из Вардэ «Ермак» направился в Тромсе, куда прибыл 2 сентября. Оттуда — домой, в Кронштадт.
Неприветливо встретили Макарова на родине. Еще из Тромсе он послал Витте телеграмму о результатах экспедиции, хотя из опыта знал, что этого делать не следовало.
«Северная часть Новой Земли, — писал в телеграмме Макаров, — в это лето была обложена тяжелыми прибрежными льдами, которые находились весь июль в сжатии. «Ермак» потерял три недели в упорной борьбе с этими льдами, вследствие чего пришлось программу сократить. Сделаны два рейса к Земле Франца-Иосифа и обратно, первый раз через льды, второй — по свободной воде. Собрали большой материал по ледоведению, глубоководным и магнитным исследованиям, составлена карта Новой Земли и Сухого Носа до полуострова Адмиралтейства[110]. Путь на Енисей кругом Новой Земли для коммерческих пароходов считаю непрактичным…»
Сообщение Макарова было расценено как признание в поражении. Зашевелились старые враги, более всего торжествовал, конечно, адмирал Бирилев. Он являлся наиболее ярким выразителем определенного настроения, господствовавшего в высших реакционных морских кругах по отношению к Макарову. Зная настойчивый и упрямый характер «беспокойного адмирала», там хорошо понимали, что на следующий же год он снова будет добиваться очередного плавания в Арктику. Поэтому теперь решили положить конец дальнейшим «проискам» Макарова. Была организована комиссия под председательством адмирала Чихачева. Макаров видимо наскучил Витте; министр несомненно хотел избавиться от хлопот с ним и вероятно соответствующим образом проинструктировал Чихачева.
Когда комиссия представила свои соображения Витте, вопрос о дальнейшей судьбе «Ермака» был решен окончательно.
13 октября 1901 года Макаров получил от товарища министра финансов В. Ковалевского отношение следующего содержания:
«Государь император, по всеподданнейшему докладу министра финансов о дальнейшей эксплоатации ледокола «Ермак», 6 октября с. г. высочайше повелеть соизволил:
1) Ограничить деятельность ледокола «Ермак» проводкою судов в портах Балтийского моря.
2) Передать ледокол в ведение комитета по портовым делам с освобождением Вашего Превосходительства от лежащих на Вас обязанностей по отношению к опытным плаваниям во льдах и ближайшее заведывание работами ледокола возложить на Отдел Торгового Мореплавания».
Так закончилось дело, начатое Макаровым. Ему не удалось покорить Арктику с помощью замечательного, изобретенного им корабля.
Не такое было время![111]
Все же Макаров не сдавался. Он был настойчив до конца, несмотря на все неудачи. Прошло некоторое время, и он снова подымает вопрос об экспедиции в Арктику. На этот раз он нашел поддержку в Физико- химическом обществе. Общество подробно рассмотрело новый проект Макарова и создало специальную комиссию для обсуждения «научной экспедиции вице-адмирала Макарова в полярные страны на ледоколе «Ермак». По счету это уже четвертая экспедиция. Но кто же будет ее финансировать? Получив отказ от Академии наук, Макаров обратился в Географическое общество. Вице-председатель общества П. П. Семенов также ответил ему отказом.
Обращаясь в Географическое общество, Макаров конечно не рассчитывал получить деньги на экспедицию, ему нужна была поддержка такого влиятельного ученого, каким был вице-председатель общества, член государственного совета П. П. Семенов. Ответ П. П. Семенова окончательно отрезал Макарову всякие пути к организации новой экспедиции на «Ермаке». Раздосадованный Макаров написал Семенову: «Если Географическое общество откажется оказать мне чисто идейную поддержку, то оно заслужит справедливый упрек потомства, ибо дело мое остановится и Ледовитый океан останется неисследованным, пока другая нация не примется за постройку ледокола для этой цели».
Дело, которому адмирал посвятил восемь лет непрерывного труда и забот, за которое он боролся с редкой настойчивостью и самоотвержением, оборвалось, а после гибели Макарова было забыто на долгие годы. Замечательный корабль, созданный по совершенно оригинальному плану, явившийся крупнейшим шагом вперед в области судостроения, предназначенный для разрешения не только научных проблем, но и для других важных задач, был обречен на службу второстепенного значения. Он не нашел в дореволюционное время лучшего применения, как вводить и выводить караваны торговых судов из замерзавших портов Балтийского моря.
