недалекой зимы было нельзя и волей-неволей ему пришлось оттягивать время. С этой целью он продолжал бесконечные переговоры о недоразумениях между Россией и Францией, т. е. об Ольденбургском герцогстве, о торговом тарифе и о злополучном Данциге, и в этих переговорах прошла вся зима 1811 года. В апреле 1812 года Наполеон прислал в Петербург графа Нарбонна с письмом государю, в котором говорилось, что требование о выводе французских войск из Пруссии равносильно оскорблению, и старался доказать, что не он будет виной, если разрыв все-таки произойдет. Вскоре и сам он отправился вслед за Нарбонном, и 4 мая прибыл в Дрезден. Его армия была уже на Висле: Даву стоял в Эльбинге и Мариенбурге, Удино — в Мариенвердере, Ней и гвардейский корпус — в Торне, вице-король Евгений — в Плоцке; Вандам, Ренье, Сен-Сир, Понятовский и четыре резервных кавалерийских корпуса между Варшавой и Модлином, Макдональд — в окрестностях Кенигсберга и Шварценберг — у Лемберга.
Не получая ответа от графа Нарбонна и зная, что государь находился при армии в Вильне, Наполеон приказал своему посланнику в Петербурге Лористону с разрешения нашего двора ехать в Вильну и там настоятельно подтвердить то, что было указано графу Нарбонну. Нетерпению Наполеона не было пределов. Еще не вернулся Нарбонн и вряд ли успел доехать до места курьер, отправленный к Лористону, как Наполеон 9 мая приказал корпусам, стоявшим на Висле, быть готовыми к походу. С целью возбудить поляков, он отправил в Варшаву мехельнского архиепископа Прадта и на прощальной аудиенции ему сказал: «Я иду в Москву и в одно или два сражения все кончу. Император Александр будет на коленях просить мира. Я сожгу Тулу и обезоружу Россию. Меня ждут там; Москва — сердце империи; без России континентальная система есть пустая мечта».
Выступление казаков
Граф Нарбонн 16 мая вернулся из Петербурга и вместо согласия на мир привез настоятельное требование императора Александра очистить Пруссию от французских войск. От себя Нарбонн добавил: «Я не заметил в русских ни уныния, ни надменности. Император Александр изъявил мне сожаление о разрыве союза с Францией, говоря, что не он первый подал к тому повод и, хотя знает силу и дарования вашего величества, однако же при одном взгляде на карту России легко убедиться, что для обороны места станет, и что ни под каким видом не подпишет он унизительного для России мира».
Уже незадолго до начала военных действий император Александр писал Барклаю-де-Толли: «Прошу вас, не робейте перед затруднениями, полагайтесь на Провидение Божие и Его правосудие. Не унывайте, но укрепите вашу душу великой целью, к которой мы стремимся: избавить человечество от ига, под коим оно стонет, и освободить Европу от цепей». Наполеон через Глогау и Позен отправился к Висле. В Торне был дан им окончательный приказ войскам двинуться к границе России. 29 мая он прибыл к Кенигсберг для окончательного устройства продовольственного вопроса армии, а оттуда через Велау и Инстербург — в Гумбинен. Здесь он получил известие от Лористона об отказе ему приехать в Вильну и счел это наилучшим предлогом для немедленного вторжения в Россию. «Дело решено! — говорил он. — Русские, всегда нами побежденные, принимают на себя вид победителей. Они вызывают нас, но, конечно, впоследствии придется нам отблагодарить их за такую дерзость. Останавливаться на пути — значит не пользоваться настоящим благоприятным случаем. Отказ Лористону прекращает мою мнительность и избавляет нас от непростительной ошибки. Сочтем за милость, что нас принуждают к войне; перейдем Неман».
Приказав корпусам как можно скорее поспешить походом к Неману, сам Наполеон отправился в Вильковиск и здесь издал свой знаменитый приказ по армии.
«Солдаты! Вторая польская война началась. Первая кончилась под Фридландом и Тильзитом. В Тильзите Россия поклялась на вечный мир с Францией и войну с Англией. Ныне нарушает она клятвы свои и не хочет дать никакого объяснения о странном поведении своем, пока орлы французские не возвратятся за Рейн, предав во власть ее союзников наших. Россия увлекается роком! Судьба ее должна исполниться. Не считает ли она нас изменившимися? Разве мы уже не воины Аустерлицкие? Россия ставит нас между бесчестием и войной. Выбор не будет сомнителен. Пойдем же вперед! Перейдем Неман, внесем войну в русские пределы. Вторая польская война, подобно первой, прославит оружие французское; но мир, который мы заключим, будет прочен и положит конец пятидесятилетнему кичливому влиянию России на дела Европы».
В. Федоров
Высочайшая грамота Александра I Барклаю-де-Толли
II. Расположение русских военных сил
одготовка к войне с Наполеоном в России началась уже с 1809 года рекогносцировками пограничной полосы квартирмейстерскими офицерами, а в следующем 1810-м году была вторично произведена большая полевая поездка на западной границе, причем приступлено было к разработке плана войны. Но этот последний вопрос как-то не налаживался и, главным образом, потому, что не было окончательно решено — наступать или обороняться. Мнения в этом вопросе, как бывает всегда, расходились; но чем ближе надвигалась гроза войны, тем более начало обнаруживаться сторонников войны оборонительной. Оценивая своего противника Наполеона, естественно приходили к выводу, чтобы победить его, необходимо противопоставить ему систему затягивания войны отступлением, не вступая на первое время в решительное сражение, а предоставляя времени, суровости климата и опустошению страны ослабить армию противника и затем уже вступить с ним в бой. Для более верного успеха разрушения неприятельской армии предлагали частью сил наносить ей постоянные удары в тыл, чтобы отрезать ее от подкреплений и запасов. Даже многие невоенные признавали подобный способ ведения войны наилучшим. Так, еще до начала войны граф Ростопчин писал императору Александру: «Ваша империя имеет двух могущественных защитников в ее обширности и климате… Русский император всегда будет грозен в Москве, страшен в Казани и непобедим в Тобольске».
Ген. Ришелье (Гювер)
Конечно, императору Александру хотелось избавить отечество от вторжения неприятеля, и он все силы напрягал на увеличение средств борьбы и вначале верил даже в возможность наступления за границу, но слабость Пруссии и ненадежность, скорее враждебность, Польши заставили его отказаться от этой мысли. Приходилось думать об обороне, внушителем идей которой являлся генерал Фуль, пруссак, поступивший на русскую службу в 1806 году. Он был партизан стратегии Бюлова, рекомендовавшего основать оборону на ударах на сообщения армии наступающего и на уклонении от решительного боя с его главными силами. Чтобы этого достигнуть, Бюлов рекомендовал: одной армии задерживать неприятеля на пути его вторжения, а другой, пропустив его вперед, наступать ему в тыл, на сообщения.
Так было решено — выставить на границе две армии — Барклая-де-Толли и Багратиона и выжидать удара Наполеона на ту или другую армию, которая не должна была принимать удара, но отступать в приготовленный в тылу укрепленный лагерь, а в это время другая армия, не подвернувшаяся атаке противника, должна двинуться в тыл, на сообщения неприятеля. Впоследствии выяснилась возможность атаки со стороны Австрии на Волыни; тогда от армии Багратиона отделили половину и поставили к югу от Полесья еще 3-ю армию Тормасова, для встречи противника на Волыни.
Н. Ф. Ртищев
Против 600.000 Наполеона в марте 1812 г. Россия могла выставить около 220.000 войск[42].
Но и выставленные нами втрое слабейшие силы были разбросаны вдоль всей границы на 500 верст, считая по воздуху (от Луцка до Ковны); при таких условиях стратегического развертывания армии трудно было избежать катастрофы; и только, благодаря необыкновенной энергии войск и их начальников, удалось отступить и двум главным армиям соединиться под Смоленском.
Подробности расположения были следующие.
