Смоленске он умолял Наполеона об этом, как говорили в польских войсках, на коленях. Он считал успех экспедиции обеспеченным и во всяком случае надеялся сделать большой набор в Киевской области и других старых польских провинциях. Его просьбу горячо поддерживал Даву. Ernouf, там же, 262–263. Наполеон не согласился.
187
Об этом см. ниже, ст. «Березинская операция».
188
См. выше статью «Оставление Москвы».
189
«Я бы мог гордиться тем, что я первый генерал, перед которым надменный Наполеон бежит».
190
На основании архивных данных полк. Н. П. Поликарпов («Нов. Жизнь», 1911 г., кн. VIII, стр. 133 и след.) показывает, что начало партизанских действий относится к периоду гораздо более раннему, чем принято думать. Набег Дениса Давыдова приходился на конец августа. Между тем партизаны действовали уже начиная с 20-х чисел июля. Идея партизанских действий принадлежала не Давыдову, не Багратиону, и не Кутузову, а Барклаю-де-Толли. После соединения с Багратионом под Смоленском, 23 июля Барклай сформировал летучий партизанский отряд из Казанского драгунского, трех донских казачьих и Ставропольского калмыцкого полков под общим начальством ген. Винцингероде для действия против левого фланга французов. Уже в ночь с 26-го на 27-ое Барклай получил от Винцингероде важное известие из Велиха о намерении Наполеона двинуться из Поречья к Смоленску, чтобы отрезать нам отступление. И потом отряд Винцингероде все время продолжал действовать против флангов неприятеля, разбившись на более мелкие отряды.
191
Несомненно, однако, в рассказах о партизанских подвигах были преувеличения: «партизаны, — говорит кн. Волконский, — морочат читателей рассказом о многих небывалых стычках и опасностях» («Зап.», 207, 211).
192
Его не следует смешивать с маршалом Ожеро, который находился в это время в Германии во главе своего корпуса.
193
Однако к такому решению приходили с большим колебанием. Чрезвычайно характерно замечание А. Н. Глинки 19 июля: «Только и говорят о поголовном наборе, о всеобщем восстании… Но война народная слишком нова для нас. Кажется, еще боятся развязать руки» («Письма офицера», 9).
194
«Вытеснен злодей из Москвы, — по выражению одного из современников, — не армией, но бородами московскими и калужскими».
195
См. статью «Ростопчин, московский главнокомандующий».
196
«Злодеи, — говорит в своих записках Золотухина, — к выступлению из Москвы сделались еще злее, истребляли огнем все попадавшиеся им на пути деревни и города» («Р. Ст.», 1889, XI, 272). Небезынтересное объяснение по этому поводу дает в своей книге Сегюр, говоря о взрыве Кремля: «Отныне все, что оставалось позади французов, должно предаваться огню. В качестве завоевателя Наполеон сохранял все; отступая, он будет уничтожать все: из необходимости ли, пользуясь которой он разорял неприятеля и замедляя его движение, или из возмездия» (Рус. пер., 109).
197
Этим жестокостям в темной массе вряд ли приходится удивляться. Среди нее, как мы знаем, всеми мерами распространяли «разные суеверные слухи». Ей внушали эти жестокости и подавали пример… Война полна ужасами, иногда почти неизбежными там, где дело идет о самосохранении. Ужасную картину при отступлении около Гжатска рисует в своих воспоминаниях Сегюр: «Мы были изумлены, встретив на своем пути, видимо, только что убитых русских. Замечательно было то, что у каждого из них была совершенно одинаково разбита голова и что окровавленный мозг был разбрызган тут же. Нам было известно, что перед нами шло около двух тысяч русских пленных и что вели их испанцы, португальцы и поляки». Рассказывая о возмущении со стороны Коленкура и др. этой «бесчеловечной жестокостью», Сегюр добавляет, что «на
