дам вам просто медитации, но должно быть создано медитативное пространство. Только в этом медитативном пространстве Восток и Запад исчезнут, восточная и западная психология исчезнут, разделение исчезнет.
Великий эксперимент находится в движении. Вы, может быть, не осознаете, что здесь происходит нечто ужасно важное, нечто, что может стать дверью к великому синтезу. Может пробудиться Великое Тао. Мы можем достичь первоначального единства».
После того как Бхагаван устроился в Пуне, его родители посещали ашрам при каждом удобном случае, и хотя мама Бхагавана приняла посвящение от него в 1971 году, как уже говорилось в предыдущей части, Дада не чувствовал в себе духовной готовности, пока не получил несколько переживаний глубокой медитации. Это ощущение стало интенсивным во время одного из его визитов — 19 октября 1975 года. Дада описывает:
«В ту ночь я опять начал медитировать с двух часов. В течение пятнадцати или двадцати минут произошло нечто глубокое. Около пяти часов утра я услышал беззвучный звук „ОМ“, выходивший из всего моего тела, и громко закричал.
Ма и Никаланк проснулись и начали трогать мой пульс. Я засмеялся и сказал: „Вы что, сошли с ума? Наступил, наконец, момент, которого я так долго ждал“». Ма Йога Лакшми пришла и сказала семье, что не о чем беспокоиться. Затем она позвала Бхагавана.
Бхагаван вошел в комнату. Я попросил его встать передо мной и коснулся его ног. Затем он коснулся моих ног, и я сказал: «В последний раз ты касаешься моих ног, потому что теперь я хочу стать твоим учеником. Бхагаван дал мне малу и новое имя — Свами Деватирт Бхарти… С того дня здесь нет больше Бабулала. Все изменилось. Все тревоги и горести исчезли».
Это был редчайший феномен: отец стал учеником своего собственного сына. Упоминая о посвящении своего отца, Бхагаван говорил:
«Отец Иисуса так никогда и не пришел к Иисусу, чтобы стать посвященным. Иоанн Креститель посвятил многих, но его собственный отец никогда не приходил к нему, чтобы стать посвященным. Мой отец необыкновенен — не потому, что он мой отец: он просто редкий человек».
Пока Бхагаван нес покой во внутренний мир искателей, приходивших к нему и проводивших тихую революцию, вся страна погрузилась в суматоху. В Индии намечался величайший политический сдвиг со времени обретения политической независимости в 1947 году. Политические партии, которые противостояли политике Индиры Ганди, объединились под руководством ветерана, лидера Джайа Пракаша Нарайяна, и мобилизовали в масштабах всей страны оппозицию правительству Ганди.
Ситуация стала настолько критической, что госпожа Ганди объявила в конце 1975 года чрезвычайное положение, многие гражданские права были приостановлены, пресса подвергнута цензуре, лидеры оппозиции арестованы и были приняты очень строгие меры против тех, кто особенно тревожил правительство Ганди. Но это нарушение демократического процесса вызвало еще большую враждебность к госпоже Ганди. Она подверглась суровой критике в иностранной прессе. Давление усилилось и, наконец, заставило ее объявить всеобщие выборы. Народ проголосовал против Ганди; она и ее партия потеряли голоса избирателей, а коалиция оппозиционных партии под названием Джаната Партия одержала победу. Новая партия пришла к власти в 1977 году.
Большинство лидеров Джанаты и правительства были старыми политиками, преимущественно консервативными и реакционными, у которых отсутствовало какое-либо связное видение будущего страны и которые руководствовались только своей ненавистью к госпоже Ганди. Одним из наиболее старых лидеров в этой партии был Морарджи Десай. Десай представлял целое поколение, верное консерватизму и индийскому шовинизму. В течение всех лет своего правления Десай беспокоил Бхагавана и его представителей. Раскрывая причину враждебности Десая по отношению к нему, Бхагаван сказал в 1978 году:
«Морарджи Десай был против меня все время. Конфликт продолжался не менее пятнадцати лет… Теперь он у власти и обнаруживает себя как фашист… Однажды, когда я только начал критиковать Махатму Ганди, он захотел помешать моему выезду в его провинцию Гуджарат… Но он не смог ничего поделать… И он затаил на меня эту обиду на целых пятнадцать лет».
Десай провел кампанию против Раджнеша и его ашрама. Вследствие своей строгой приверженности к гандизму, своих пуританских и ортодоксальных представлений и своей неистовой оппозиции к взглядам Бхагавана на многие спорные вопросы, он использовал свое влияние, чтобы создать большие трудности для ашрама и саньясинов. Бхагаван был откровенен в своем ответе на обвинения Десая, сказав ясно: «Я чувствую, что он совсем не понимает того, что здесь происходит. Все, что он знает, это только игра в политику…»
Ситуация осложнилась еще больше из-за индийской прессы, которая без конца рассказывала различные истории о Бхагаване и ашраме, сенсационные и в большинстве неправильные. В дальнейшем Бхагавана и его учеников начали критиковать лидеры большинства религиозных сект. Бхагаван ответил на все эти искажения, объяснив причины этой негативной публичной реакции, а также свое видение и природу своей работы:
«По-моему, они все злятся из-за того, что я не лицемер. Я живу так, как мне нравится. Я говорю вещи, которые согласуются с моей жизнью. Например, я не против жизни и ее радостей — это то, что я говорю, и то, как я живу. Они бы очень полюбили меня, если бы я жил, как нищий, если бы я голодал и сидел нагим на дороге… Я не аскет. Я живу в раю здесь, сейчас. И я учу вас жить в раю здесь и сейчас: это настоящая земля рая, это настоящее тело Будды.
Я учу своих людей жить единой жизнью… Быть естественными. Я хочу Будду, Гаутаму Будду и Грека Зорбу свести как можно ближе — сделать их одним. Мои саньясины должны быть „Зорбой-Буддой“.
Я материалист-спиритуалист. Это их раздражает. Они не могут понять этого. Они всегда думают, что материализм — это нечто диаметрально противоположное спиритуализму. А я пытаюсь свести их вместе. Фактически так это и есть. Ваше тело не противоположно вашей душе — иначе почему же они должны быть вместе? И Бог не противоположен миру — иначе почему же он его создал? Вот в чем состоит вся моя работа здесь, и я могу понять, почему Мораджи Десаю не нравится это. Он традиционалист, он ортодоксальный индуист, а мое отношение к жизни — это индивидуальная свобода — высшая свобода для индивидуальности.
Индивидуальность не должна служить препятствием, если она не становится опасной для других людей… Каждая индивидуальность должна быть сама собой, и ей должно быть дано достаточное пространство для этого.
Это фашиствующий ум не может позволить».
Пока Десай и его правительство оставались у власти, бюрократические помехи препятствовали усилиям ашрама купить землю, где могла бы быть основана новая коммуна согласно плану Бхагавана. Кроме того, индийское правительство посоветовало иностранным посольствам не давать визы тем, кто хотел бы приехать в ашрам в Пуне. Более того, правительство также запретило кино- и телевизионным кампаниям из Англии, Италии, ФРГ, Канады и США снять фильм о деятельности ашрама. Лондонское Би- Би-Си было одной из них. Их заявление было оглашено в апреле 1978 года. Ведущий Би-Би-Си сообщил о своем послании в Раджнеш Фаундейшн:
«Совершенно невероятно для меня, что после всех протестов по поводу свободной прессы и позволения журналистам делать в Индии то, что они хотят, и что мы впервые приняли участие в таком неполитическом деле, как Ашрам, мы получили отказ».
