Факт прискорбный. Но он говорил о том, что почва для недовольства людей не устранена, что в Войске Черноморском требовалось наводить надлежащий порядок, без
чрезмерных перепадов в благосостоянии всех слоев казачьего общества.
* * *
Прошло более десяти лет. И однажды весной в пору майского многоцветья природы в Бориславе появилась молодая приезжая женщина с девочкой — подростком, приходившейся ей родной дочерью. В скромном, опрятном наряде молодайки что?то было от старинной малороссийской моды, но кое?что уже прибавилось и от веяний нового девятнадцатого века. Расшитая по вороту, рукавам и переду белая блузка уже не выделялась у нее большими размерами, а соответствовала стройной фигуре, столь же ладно смотрелась на ней легкая кремовая юбка без излишних оборок и чрезмерной длины. Мать со вкусом нарядила и свою дочку, водрузив у нее вокруг головы изящную узорчатую ленточку.
У женщины в городе проживала дальняя родня, и она проездом остановилась ненадолго здесь перед тем, как продолжить свой путь на гостевание в центральную Россию, к родителям мужа — подпоручика, погибшего в последней войне с Турцией в 1807 году. Она вышла за него замуж, когда ее ранние девичьи грезы о своем суженом развеял ветер суровой действительности. Мы ведем речь о Наде Кодаш.
В год смерти Федора Дикуна она связала свою судьбу с молодым русским офицером, служившим в гарнизоне Усть — Лабинской крепости. Надя переехала к нему, в Усть- Лабинской у нее родилась дочь. Вместе навещали Надиных родителей в Васюринском курене. Возможно, семейное благополучие Надежды продолжалось бы и дальше, не случись новой войны. Черноморское войско выставило несколько казачьих формирований, часть регулярных русских войск снялась с кордонов и направилась в район боевых действий. Там оказался и муж Надежды Кодаш, вскоре погибший в одной из ожесточенных штыковых атак.
Надя никогда не забывала о своей первой юной привязанности и симпатии к Федору Дикуну, о чем знал и ее супруг, понимавший, сколь чисты и светлы были ее нерасцветшие чувства. При жизни мужа, когда Надя впервые ездила с ним к его родителям, она вместе с ним разыскала в Бориславе на городском кладбище одинокую могилу бунтаря — черноморца. В тот раз семейная пара оби
ходила могилу дерном, невысокой оградкой, обновила деревянный крест.
— Так будет по — христиански, — сказала Надежда своему супругу.
Тот во всем ее поддержал:
— Для памяти достойного человека стараемся.
Теперь Кодаш отправилась на кладбище с подросшей
дочерью. Посмотреть, постоять, подумать о прошлом, оживить воспоминания о своем земляке, искателе правды и мученике, заодно почтить память и своего законного мужа, прах которого она не знала, где покоится.
Положила на могилку черноморца скромный букетик незабудок. Молилась и дочку свою наставляла:
— Чти усопшего казака Федора Дикуна и своего убиенного отца — воина. Они за казацкую долю и государство российское свои жизни отдали.
На глазах появились слезы, женщина часто прикладывала к ним батистовый платочек.
— Не плачь, мамо, — просила дочь. — Дядя Федор и мой папа — они, как святые. Их не должны забыть Бог и люди.
Права была девочка: память о Федоре Дикуне жива до сих пор. В современной станице Васюринской проживает двенадцать тысяч сельских тружеников. Для многих районов Краснодарского края поставляет свою продукцию коллектив мощного индустриального предприятия — завода железобетонных изделий. И нет в станице человека, кто не знал бы о ее далеком и близком прошлом, кого не волновал бы образ казака — сиромахи Федора Дикуна, первым в Черномории возглавившего массовое восстание бедноты против угнетения и несправедливости.
В Васюринской из поколения в поколение передается трогательная легенда о высоком и красивом пирамидальном тополе, якобы посаженном Федором Дикуном. При случае его могут даже показать любому приезжему гостю. Неважно, что за двести лет сменилось уже до десятка тополевых насаждений ввиду их недолговечности. Неважно, что молодой казак, может быть, никогда и не растил тополевое деревце. Существенно другое: сколь велика любовь людей к герою — мученику, в глухую пору бесправия поднявшему свой голос в защиту обездоленных. Выбирая для показа и поклонения всем живущим самый стройный и приглядный «Дикунов тополь», станичники тем
самым, как эстафету, передают память о вожаке «персидского бунта» из дальних далей ушедшего времени в наш сегодняшний день.
На местном акционерном предприятии, недавнем колхозе имени В. И. Чапаева уже несколько лет работает свой историко — краеведческий музей. Им руководит бывший председатель правления колхоза, ветеран Великой Отечественной войны Павел Трифонович Василенко. Фронтовик многое сделал, чтобы в экспозициях музея нашла отражение история станицы со времени ее основания, с особым благоговейным вниманием собрал материалы о Федоре Дикуне. Невелик их перечень, скудны сведения о герое. В общей экспозиции о нем кратко сказано, что он был сирота, по отцу его величали Федором Ивановичем. Но это — не оттого, что директор музея заузил поиск документов о земляке — черноморце. И автор настоящей хроники при более широких возможностях и продолжительных усилиях привлек из архивов и публикаций о Дикуне сравнительно не так уж много новых источников. Как уже отмечалось, казачья верхушка и чиновная бюрократия преднамеренно предавали забвению имя Дикуна, максимально ограничивали данные о нем.
Среди многолюдных кварталов современной станицы от дней ее основания сохранилась улица Редутская, по которой когда?то изредка, ввиду нечастых посещений, хаживал молодой красивый казак Федор Дикун. Теперь улица — третья от берегового обрыва реки Кубани, за которым плещутся волны обширного Краснодарского водохранилища. Добротные кирпичные и монолитные дома под железом и шифером, телевизионные антенны на крышах, «Жигули», «Москвичи», мотоциклы в ухоженных дворах — таков современный облик селения, совершенно не схожий с тем, что было здесь первоначально: камыш, приземистые хатки, убогая крестьянская утварь.
Начальные и средние школы, больница и амбулатория, библиотека, почта, магазины, Дом культуры, детские сады и другие очаги культуры и быта были неотъемлемой принадлежностью васюринцев при Советской власти. В условиях разразившихся «демократических» разрушительных реформ и само акционерное хозяйство, и социальная структура станицы приходят в упадок. Из оставшегося советского наследия многое находится на грани выживания.
И все же жители станицы не падают духом. Они принимают все меры, чтобы возродить былую славу общественного полеводства и животноводства, сохранить по возможности достаточно высокий жизненный уровень станичников, все основные очаги культуры.
В своих повседневных заботах люди не забывают о многотрудном двухвековом пути своего селения, его первых подвижниках — казаках — черноморцах. В каждой семье здесь знают о своем земляке, борце за справедливость Федоре Дикуне. С особенной любовью его имя произносилось в дни празднования 200– летия основания на берегу реки Кубани Васюринского куреня, предшественника нынешней станицы.
Не раз васюринцы обращались к замечательной книге «История Кубанского казачьего войска», принадлежащей перу широко известного дореволюционного историка Федора Щербины, с большим волнением воспринимали его проникновенные слова:
«Казак куреня Васюринского Федор Дикун, несомненно, был человеком выдающимся по характеру, выдержке и громадному авторитету в среде рядового казачества».
И еще:
«Вражда, которую обнаружили по отношению к нему старшины и, в особенности, Котляревский, свидетельствует о выдающихся способностях этого народного вожака».
