Оборонительные и наступательные бои кубанцев изобиловали примерами доблестного исполнения воинского долга. Вот некоторые из них.
Есаул Кузьма Толмачев из 1–го Хоперского полка во время боя у селения Катанлу вблизи Евфрата натолкнулся на круговую оборону турок. Три десятка аскеров сели спинами друг к другу и с земли поливали шквальным огнем наступающих. На призыв Толмачева вызвалось 15 храбрецов его четвертой сотни. Он приказал им атаковать противника. Итог таков:
«Турки подпустили казаков на 50 шагов и дали залп. Три казака пали славною смертью героев, а остальные сурово отомстили за товарищей: из 30 человек атакованных только один был взят в плен, а остальные изрублены».
В составе Ольтинского отряда под Ардаганом успешно дрались с турками кубанские пластуны под командованием есаула Александра Геймана. Командование бросило батальон на главный участок прорыва. Кубанцы врубились в гущу неприятелей и бились до тех пор, пока город не был очищен от врага. Под Ардаганом и в нем турки потеряли около 3 тысяч убитыми и примерно столько же
пленными. Казаки — геймановцы сыграли в той победе видную роль.
Как дрались кубанские воины под Эрзерумом, ярко повествует следующее сообщение:
«Наши казаки, атаковав в конном строю вблизи форта Эрзерумской крепости турецкий авангард, изрубили несколько сот турок и захватили в плен более тысячи аскеров, остаток же авангарда бежал в Эрзерум».
Воюющее казачество поддерживало постоянные связи с Кубанью, родными станицами и хуторами. Из тыла на фронт шли посылки с подарками, делегации земляков навещали бойцов переднего края непосредственно на позициях. Прибывшие на долечивание по ранению воины и в краткосрочный отпуск Георгиевские кавалеры окружались всеобщим вниманием и почетом.
Боевой дух казаков, как и всех фронтовиков, мало- помалу стали подрывать лишь обескураживающие известия в прессе о нарастающем разгуле спекуляции в тылу, всякого рода махинациях, шпионских гнездах в верхних эшелонах царской власти. Немало дурного узнали они о недостойном поведении в Екатеринодаре торговых воротил Богарсукова, Оснача, Виноградова, священника Четыр- кина и других лиц.
Но даже спад в настроениях фронтовиков не подорвал в казаках любви к своей Родине, простому народу — труже- нику. Отечество для них оставалось дороже всего на свете.
КУРЛЯНДСКАЯ ЭПОПЕЯ
Семь месяцев, с октября 1944–го по май 1945 года, на территории Латвии, по кривой дуге Тукумс — Либава шли ожесточенные бои наших войск с прижатой к Балтийскому морю группировкой немцев, по численности и вооружению превосходившей сталинградскую. Более 30 дивизий 16–й и 18–й гитлеровских армий с оперативной группой «Клеффель» оказывали нам яростное сопротивление, неоднократно пытаясь вырваться из «Курляндского котла» и соединиться с главными силами вермахта. До января 1945 года группировка называлась «Север», с января — «Курляндия».
В ее составе воевали отъявленные головорезы, те самые, что 900 дней и ночей блокадой душили Ленинград, зверствовали и бесчинствовали на территориях Ленинг
радской, Новгородской и Псковской областей. В одной упряжке с ними укрепленные рубежи занимали их сообщники из 19–й латышской дивизии СС, нескольких частей и подразделений РОА генерала — предателя Власова, банде- ровская и прочая нечисть.
Краснознаменный зенитно — артиллерийский полк 6–й гвардейской армии, в котором я принял под командование огневой взвод, неоднократно прикрывал ее соединения и части от ударов врага с воздуха, нередко выставлял свои автоматические 37–миллиметровые пушки для стрельбы прямой наводкой по наземным целям противника. И там, на «передке», я не однажды слышал истошные призывы изменников Родины, передаваемые через радиоусилители:
— Советские солдаты и офицеры! Переходите на сторону великой Германии. Вы получите отличное обмундирование, питание и денежное содержание.
И это безмозглые пропагандисты вещали осенью 44–го и зимой 45–го годов, когда даже слепому было видно — совсем близок конец войны.
Наши армии неудержимо двигались вглубь Польши, а затем и Германии. И только здесь, в Курляндии, оставалась недобитая вражеская группировка. Она перемалывалась месяц за месяцем. Гитлер присылал сюда подкрепления до самого последнего момента. Причем прибывали не эрзац — вояки типа фольксштурма, а закаленные служаки, под стать тем, кто засел за каменными фундаментами на мызах латышей, в окопах и блиндажах, сооруженных вблизи лесов, болот, больших и малых дорог.
Враг основательно уплотнил свои позиции: на семь километров по пехотной дивизии, на каждом из них он сосредоточил столько танков, орудий, минометов, пулеметов и другой боевой техники, что прорвать его оборону представляло величайшую сложность. К тому же осенне- зимняя и весенняя слякоть и бездорожье затрудняли наше продвижение вперед.
Наступающие войска и, прежде всего, стрелковые части и подразделения несли тяжелые потери. Но все равно — медленно, с напряжением, мы отжимали немцев к Балтийскому морю.
В 60–километровой полосе наступления 6–й гвардейской армии главной ее целью являлось взятие предмостного городка Приекуле, находившегося в 30 километрах от Либавы (Лиепаи). Тут был особый приекульский «котел»
в общем «Курляндском котле». Наш полк действовал все время на данном направлении.
В феврале 1945 года части 71–й гвардейской стрелковой дивизии во взаимодействии с приданными танковыми и другими частями и подразделениями предприняли несколько безуспешных попыток выполнить боевую задачу.
И только 23 февраля 1945 года, в День Советской Армии, после двух предыдущих дней наступлений, штурмом овладели городком с 3–тысячным населением. Было убито 200 немцев, взяты трофеи, 66 пленных. Мизер по пленным говорил о многом — у врага никакой деморализации не происходило. Курляндская эпопея продолжалась с прежним ожесточением.
2 мая в Берлине уже прекратились бои, гарнизон капитулировал, а мы в Курляндии все еще продолжали воевать. На 8 мая назначалось генеральное наступление по всему фронту, утро того дня и начиналось со втягивания передовых отрядов в боевые действия. Но вот окопы немцев запестрели белыми флагами из простыней, носовых платков, полотенец. Они стали направляться к нашим позициям с поднятыми вверх руками, без оружия. Это — капитуляция и плен. Победа!
Трудно сказать, сколько в ее честь мы в ночь на 9 мая выпустили в небо из своих орудий трассирующих снарядов. Длинные и короткие очереди зениток расцветили разрывами снарядов весь передний край на участке полка, на батареях стоял треск от стрельбы из стрелкового оружия.
Как и многие офицеры, я принял участие в оприходовании и актировании трофеев — боевой техники и имущества. Вместе с одним из майоров 71–й дивизии подсчитывал и заносил данные в акт по вооружению и снаряжению какой?то немецкой конной части, чье добро теперь аккуратно было разложено на песчаной поляне в сосновом бору.
В целом на оприходование Ленинградскому фронту к
31 мая поступило 478 танков и штурмовых орудий, 2450 полевых орудий, 931 миномет, 18221 автомашина, 675 транспортеров и тягачей, 263 бронетранспортера, 496 мотоциклов, 1080 радиостанций, 158 самолетов, два бронепоезда, 88 паровозов, 5077 вагонов, 7039 повозок, 36464 лошади. Войска фронта взяли в плен свыше 285 тысяч вражеских солдат и офицеров и 48 генералов. В плен попал и сын фельдмаршала В. Кейтеля Эрнст Кейтель, он был полков
ником, начальником штаба 563–й гренадерской дивизии.
Таков был итог курляндской эпопеи. Свою частичку в победу над врагом внесли воины нашего полка, ранее сражавшиеся под Сталинградом, на Курской дуте, в Белоруссии, имевшие на своем боевом счету к концу войны свыше ста сбитых и подбитых фашистских самолетов, несколько танков и другой боевой техники противника.
Ныне паучьи сети националистов оплели Латвию, Литву, Эстонию. Не без помощи подлого
