будто он попал в сказку, оказался в какой-то волшебной стране. Прежде чем продолжить повествование, пожалуй, стоит уведомить читателя, что герой наш прибыл в эту волшебную страну в качестве суперкарго «Сюзанны Хейс», судна из Филадельфии. На протяжении нескольких лет он проявлял себя столь честным и прилежным служащим в конторе уважаемого Джеремаи Дулиттла, что великодушный муж сей в конце концов предоставил своему достойнейшему клерку возможность совместить приятное с полезным: одновременно удовлетворить склонность к заграничным путешествиям и занять ответственную должность, влекущую за собой повышение жалованья. «Сюзанна Хейс» вошла в гавань Кингстона лишь сегодня днем, и то была первая ночь Джонатана, проведенная им в тропических широтах, куда его так часто уносили мечты, пока бедняга корпел в конторе над столом, заваленным отчетами.
Наш герой и не догадывался, что буквально стоит на пороге невероятных романтических приключений. Если бы Джонатан только знал, что ему предстоит пережить в самое ближайшее время, вполне вероятно, что его пыл в значительной мере поубавился бы.
Тут наш герой обнаружил, что в деревянных воротах, подле которых он стоял, открылось маленькое окошко и оттуда его внимательнейшим образом изучает некто, пока ему не видимый.
Юноша даже не успел толком удивиться, ибо в следующее мгновение открылись уже сами ворота, и перед ним в лунном свете возникла скрюченная фигура старой негритянки. На ней было платье из коломянки, отделанное множеством обрезков ткани самых кричащих расцветок; впрочем, похоже, здесь, в тропиках, чуть ли не все так одевались. Курчавую голову негритянки покрывали, в соответствии с модой ее народа, кольца гигантского огненно-красного тюрбана, сооруженного из цельного платка. Лицо старухи было испещрено оспинами до невообразимой степени, и подобное уродство еще более подчеркивалось огромными выпяченными и бесформенными губами да вращающимися желтыми, едва ли не шафрановыми глазами. Джонатан Рагг невольно подумал, что ему доселе, пожалуй, никогда не доводилось встречать столь незаурядную и отталкивающую внешность.
Нашему герою пришло на ум, что сейчас-то, быть может, с ним и произойдет то самое приключение, которого он буквально мгновение назад столь страстно возжелал. И Джонатан не ошибся, ибо негритянка, бросив быстрый и осторожный взгляд по сторонам и явно успокоившись, поскольку улица на тот момент совершенно опустела, знаком велела ему подойти поближе. Когда же юноша оказался рядом с ней, она схватила его за рукав и немедленно затащила в сад за стеной, после чего закрыла ворота на засов, причем проделала все так быстро и бесшумно, что за этим явно крылась какая-то тайна.
В этот самый миг из тени ворот вырос огромный негр и встал между Джонатаном и выходом таким образом, что любая попытка сбежать для нашего героя неминуемо повлекла бы за собой стычку с сим чернокожим гигантом.
Негритянка пристально посмотрела на юношу и спросила на ломаном английском:
— Бояться, белый?
— Вовсе нет, — ответил Джонатан, — ибо, говоря по правде, хоть человек я мирный и принадлежу к религиозной общине квакеров, однако все-таки не настолько слаб сложением и робок нравом, чтобы кого-то бояться. Ей-ей, задумай я бежать, то, скажу тебе без лишней скромности, наверняка сумел бы проложить себе дорогу и одолеть человека и покрепче, нежели твой большой друг, который маячит перед воротами.
При этих его словах негритянка усмехнулась так широко, что в лунном свете Джонатану показалось, будто вся нижняя часть ее физиономии превратилась в одни сверкающие зубы.
— Ты есть храбрый белый, — сказала она. — Ты идти с Мелиной, и Мелина отводить тебя к молодая красивая леди, которая иметь с тобой ужин.
Вслед за этим, не предоставив нашему герою ни малейшей возможности отклонить сие необычное приглашение, даже если бы подобная мысль и пришла ему в голову, негритянка взяла его за руку и повела к большому и весьма импозантному дому, возвышавшемуся над садом.
— Воистину, — сказал Джонатан самому себе, следуя за чернокожей проводницей и, в свою очередь, преследуемый огромным негром, — воистину, если уж судить по подобному началу, то я вот-вот получу свою порцию приключений.
Роскошь внутреннего убранства особняка ничуть не уступала его впечатляющей наружности: поднявшись на освещенную веранду и пройдя через залитую светом прихожую, Джонатан оказался в окружении такого изысканного богатства и столь утонченного изящества, каковых доселе ему еще ни разу встречать не доводилось.
В хрустальных канделябрах, словно звезды, сияли свечи из белого воска, причем упомянутые канделябры имели столь причудливую огранку, что, улавливая свет, сверкали всеми цветами радуги, и все помещение заливало мягкое, но яркое сияние. Полированные зеркала безупречной чистоты, обрамленные позолотой, отражали вощеные полы, роскошные восточные ковры и великолепные картины, развешанные по обшивке цвета слоновой кости; они были вставлены в стены комнаты, так что, куда бы Джонатан ни бросал взгляд, он повсюду видел бесконечное множество отражений.
Предложив нашему герою присесть, что он и проделал, с немалым смущением опустившись на самый краешек золоченого стула, обтянутого сатином, чернокожая проводница покинула его, на какое-то время оставив юношу наедине с собственными мыслями.
Прежде чем ему удалось более или менее восстановить душевное равновесие, шелковые занавеси на дверях в другом конце комнаты раздвинулись, и перед Джонатаном предстала женская фигура совершеннейших форм и пропорций. Незнакомка была одета во все белое, и с головы до ног ее окутывали складки вуали из тончайшего серебристого газа, которая хоть и скрывала лицо хозяйки, все же позволяла разглядеть ее вполне достаточно, чтобы угадать чрезвычайное изящество и прелесть ее черт. Приблизившись к нашему герою и протянув ему тонкую руку алебастровой белизны с усеянными перстнями с драгоценными камнями пальцами, она обратилась к нему следующим образом:
— Сэр, вас, несомненно, чрезвычайно удивило столь неожиданное и едва ли не насильственное приглашение в дом совершенно незнакомого вам человека. — Незнакомка чисто говорила по-английски, и речь ее звучала мелодично. — Но, хоть вы меня и совсем не знаете, должна сообщить вам, что я со своим посетителем знакома несколько лучше, ибо мои агенты наблюдали за вами с момента вашей высадки на пристани сегодня днем и неотступно следовали за вами до самых недавних пор, когда вы остановились возле ворот моего сада. Они не спускали с вас глаз, о чем вы, несомненно, даже и не подозревали. Они даже сообщили мне, что вы до сих пор не ужинали, что объясняется, по-видимому, вашим исключительным интересом к новому окружению. Зная это, а также предполагая, что аппетит ваш уже весьма разыгрался, я хочу попросить вас оказать мне величайшую честь и разделить со мной трапезу, которая, как это бесспорно вас удивит, была поспешно приготовлена исключительно ради вас.
Сказав сие и даже не дав Джонатану времени на ответ, девушка протянула ему руку и с весьма вежливой настойчивостью провела в соседнюю комнату — изысканно обставленную столовую.
Там его глазам предстал стол, накрытый белоснежной скатертью и уставленный неописуемой красоты серебряной и хрустальной посудой. Леди села, указав Джонатану на стул напротив себя, и затем им подали такие кушанья, которые, по мнению нашего героя, только и могли существовать что на страницах сказок «Тысячи и одной ночи», кои ему однажды довелось прочесть.
Далее к ужину (который сам по себе мог бы ублажить любого гурмана и сибарита) подали вина и ликеры, наполнившие комнату ароматом купающегося в лучах солнца винограда, из коего они были выжаты, и разжегшие аппетит Джонатана, который, впрочем, и без того не нуждался в подобном побуждении. Леди, кушавшая весьма мало, терпеливо ожидала, пока гость не удовлетворит свой голод. Когда же она увидала, что он расправился с завершавшим пиршество десертом, то изложила ему дело, которое, судя по всему, полностью занимало ее мысли.
— Сэр, — молвила она, — вам, несомненно, известно, что у каждого человека, будь то мужчина или женщина, есть враг. В моем случае, должна вам сообщить, их целых трое, причем все они страшные люди, которые ради достижения своей цели не колеблясь пожертвуют моей жизнью. Мне постоянно угрожают их козни, и у меня нет никого, совсем никого, — вскричала она в сильнейшем порыве, — к кому я могла бы в случае нужды обратиться за помощью. Поэтому-то я и питаю надежду обрести в вашем лице друга, ибо, выяснив через своих агентов, что вы не только честны нравом и сильны физически, но и обладаете весьма
