Нет. Та штука просто не была оружием…
Из-за угла, освещая темный проезд между рядами бунгало, выехал джип с включенным радио, откуда доносился мерный отсчет: «…Двадцать две минуты. Двадцать одна пятьде-сят девять, пятьдесят восемь, пятьдесят семь…». Ровно за два часа двадцать одну минуту и пятьдесят четыре секунды до расчетной точки машина остановилась у входа в их бунга-ло. Водитель крикнул по-испански:
– Доктор Ричардсон! Доктор Питов! Вы готовы?
– Да, готовы. Идем.
Оба встали, Ричардсон сделал это с большой неохотой. Чем старше становишься, тем труднее покинуть уютное кресло. Он устроился рядом с бывшим врагом и нынешним кол-легой, джип тронулся и, минуя здания жилой зоны, выехал на рассекающую пампасы длинную прямую дорогу к сияющим вдалеке электрическим огням.
Он сам не мог понять, почему в последнее время так много думает об Обернской бом-бе. Но если раньше он, разумеется, с возмущением, задавал себе вопрос, с какой стати России надо было ее запускать, то сегодня вечером, услышав мнение Питова, впервые всерьез усомнился в этом. Питов не стал бы врать, и Питов занимал такое положение, что наверняка знал бы о запуске. Так, может, хватит доискиваться, откуда в те далекие годы взялась вода – или кровь, – хлынувшая поверх дамбы?..
Дежуривший у въезда на стартовую площадку полицейский напомнил обоим, что они курят; после того как они послушно погасили сигарету и трубку, он взмахом руки разре-шил джипу проехать и вернулся к препирательствам с группой туристов, пытающихся отыскать наилучшее место для наблюдения за пуском.
– Кстати, Ли, тебе нужны еще какие-то доказательства того, что наш проект не имеет никакого отношения к оружию? – спросил Питов.
– Если уж ты спрашиваешь, то нет. Не нужны. Я же знаю, что мне даже не требуется предъявлять удостоверение личности каждый раз, как я сюда въезжаю.
– А я знаю, что у меня вообще нет удостоверения личности, – заметил Питов. – Поду-май и об этом.
Прожектора освещали все вокруг, но в первую очередь массивную, можно даже ска-зать, коренастую ракету, которая возвышалась надо всем остальным. Портальные краны уже отползли, и теперь она стояла в полном одиночестве, хотя пока еще ее опутывали тол-стые электрические кабели. Они закачивали в эту махину столько энергии, что ее с лихвой хватило бы для уличных фонарей половины Буэнос-Айреса. В момент запуска кабели от-соединялись с помощью пирозамков, и подачу энергии должны были мгновенно взять на себя бортовые генераторы, приводимые в действие двигателями ракеты. Если бы этого не произошло, то магнитное поле исчезло бы, пятидесятикилограммовая глыба вещества, со-стоящего из антипротонов, вступила бы в соприкосновение с обычными протонами, и по сравнению с тем, что случилось бы, взрыв старинной водородной бомбы показался бы хлопком обычного взрывпакета. Сто килограммов чистой, двухсотой пробы эйнштейнов-ской «mc-квадрат».
Водитель объехал вокруг ракеты, лавируя между разнообразными машинами и меха-низмами, торопливо убирающимися с площадки. Судя по отсчету, до запуска оставалось около двух часов и пяти минут. Джип остановился у группы людей, столпившихся вокруг трех грузовиков, и пока новоприбывшие вылезали из машины, к ним неуклюжей трусцой приблизился директор Института доктор Эухенио Галвес.
– Все проверено, джентльмены? – пожелал он уточнить.
– Проверка закончилась в 17.30, – доложил Питов. – С тех пор никаких экстренных звонков по телефону не поступало. Воздушные шары и беспилотники готовы?
– ВВС как раз закончили проверку, они готовы. Капитан Урквиола провел один из са-молетов по заданному курсу и подготовил ленту с программой наведения. Копии с нее ус-тановлены на все самолеты.
– А как ветер? – уточнил Ричардсон.
– Пока тихо. Так что проблем с выпадением осадков или воздушными шарами не будет.
– Тогда давайте вернемся в бункер и проверим, все ли на месте.
Громкоговоритель объявил, что осталось уже два часа и одна минута.
– У вас найдется немного времени для общения с прессой? – спросил Эухенио Галвес. – И, может быть, сказать пару слов для телевидения. Это особенно важно: совсем нелишне еще раз объяснить людям цель этого эксперимента. Ведь до сих пор многие относятся к нему враждебно, опасаясь, что речь идет об испытаниях ядерного оружия.
Газеты и телеканалы были представлены очень широко, сюда собралось около сотни корреспондентов из Южной Америки, Южной Африки и Австралии, а один так даже при-был с Цейлона. Здесь же располагались три передвижные телекамеры на пикапах. Едва завидев, кто к ним идет, репортеры тут же бросили пытать двух экспертов по ракетной технике и всей гурьбой налетели на новые жертвы.
В первую очередь, их интересовало, может ли вещество из антипротонов использо-ваться в качестве оружия.
– В качестве оружия может использоваться все, что угодно. Даже простым карандашом можно убить человека, – ответил Питов. – Но я сомневаюсь, что антивещество когда-нибудь будет для этого применяться. И уж во всяком случае, мы точно работаем не над оружием. Все началось еще шесть лет назад, когда мы научились получать антипротоны, нейтроны с противоположным спином и позитроны, а также получили теоретическую воз-можность соединять их, создавая антиматерию. Сейчас у нас накоплено пятьдесят кило-граммов антижелеза. За прошедшие шесть лет нам пришлось не только с нуля разработать методику достижения нужного результата, но и сконструировать все необходимое для этого оборудование. Если бы мы были настолько безумны, что желали бы изготовить ядерное оружие, то с нашим опытом, накопленным на Севере, мы просто по памяти сде-лали бы это в течение нескольких дней, причем в гораздо лучшем… то есть я хотел ска-зать – худшем варианте.
– Совершенно верно, – подтвердил Ричардсон. – К тому же создавать бомбу из антиве-щества для военных целей – это все равно что пробивать пятидесятифутовый штрек под скалой, чтобы она свалилась и разбила кому-то голову. Проще разбить ту же голову тем заступом, которым вы копаете. Потраченных нами времени, денег, сил и труда хватило бы на создание двадцати термоядерных бомб. Но и это еще не все…
И он принялся рассказывать о магнитной бутылке в боеголовке ракеты, растолковывая, как электроэнергия создает магнитное поле, которое не позволяет антиматерии соприкос-нуться с обычным веществом.
– Тогда, доктор Ричардсон, в чем состоит цель этого эксперимента?
– Ну, мы просто пытаемся пополнить свои знания новыми важными сведениями о строении материи. Уже давно стало понятно, что у ядерных частиц – протонов, нейтро-нов, мезонов и прочих – есть своя структура. Создание антивещества уже позволило нам выяснить кое-какие факты об этой структуре. В том числе некоторые странные вещи, связанные с квантами и постоянной Планка.
Двое корреспондентов – представитель «Ла Пренса» и австралиец – негромко присви-стнули, остальные, похоже, пропустили сказанное мимо ушей.
Снова заговорил Питов:
– Видите ли, джентльмены, большую часть новой информации мы получили, соединяя атомы антивещества. Некоторые из них мы аннигилировали. Вон там, в том небольшом железобетонном сооружении, стоит самая прочная стальная камера в мире, в которой мы это и сделали. Но в то же время из каждого аннигилированного мы получили миллионы новых атомов. Вот так и выросла та глыба антижелеза, которая сейчас находится внутри магнитной бутылки. А когда у вас образовалась такая масса антиматерии, вы же не може-те выбросить ее на свалку, как простой металлолом. Конечно, можно было бы забросить ее в космическое пространство и взорвать там подальше от Луны и искусственных спут-ников. Но зачем же нашему труду пропадать впустую? Вот мы и решили запустить ее с помощью ракеты, а когда она упадет, наши телеметрические приборы покажут, что про-изойдет.
– Ну, хорошо, – спросил кто-то, – а она не аннигилирует при контакте с атмосферой?
– Это одна из тех вещей, которые мы хотим выяснить, – ответил Питов. – Мы прогно-зируем, что при контакте с атмосферой масса антивещества уменьшится примерно на де-сять процентов, но все равно
