Миг власти московского князя

там гуляют те, кому и непогода не помеха для веселья. Од­нако радостный гомон толпы не привлекал сегодня князя, но все же при виде посада веселая искорка про­мелькнула в его глазах.

Как же он мог забыть о Марии? Ведь сколько уж дней живет мыслью о ней. А тут совсем запамятовал о своей ненаглядной, которая — он уверен — ждет встречи с ним.

Князь резко ударил коня шелковой плетью, и тот сразу взял с места в карьер. Гриди, не ожидавшие та­ких скорых перемен от князя, который лишь мгнове­ние назад словно сонный качался в седле, едва успели последовать за ним.

На торге было немного оживленнее, чем на приле­гающих к торговой площади улочках. Какой?то народ бродил от одной лавки к другой; на все лады, словно со­ревнуясь, расхваливали свой товар продавцы, зазыва­ли немногочисленных покупателей; где?то в дальнем ряду играл рожок и глухо позвякивал бубен.

Быстро продвигался князь меж лавок, цепким взглядом всматривался в женские лица, мечтая нако­ нец?то увидеть дорогое девичье личико. Он добрался до конца ряда, повернул коня в следующий, но и там его ждало разочарование. Как и прежде, горожане встре­чали его радостными возгласами, торговцы выскаки­вали из своих лавчонок или, распахнув ставни, высо­вывались наружу, едва ли не свешиваясь с прилавков, держа на вытянутых руках свой товар. Но сегодня кня­зя ничем нельзя было удивить, да и не смотрел он на торговцев — шарил вокруг быстрым зорким взглядом. Лишь в одном месте остановился, увидев на каком?то маленьком прилавке среди всякой всячины бусы, ко­торые своим цветом напомнили о цвете неба, о траве, покрытой серебряной росой. Князь спрыгнул с коня, взял приглянувшиеся бусы.

— Рад услужить московскому князю, — услышал он знакомый голос харасанского купца, раздавшийся словно издали.

Михаил Ярославич поднял глаза и увидел перед со­бой смуглое лицо Джафара, который согнулся в почти­тельном поклоне.

— Сколько хочешь за свой товар? — спросил князь изменившимся от долгого молчания голосом.

— Тебе, князь Михаил, даром готов отдать, лишь бы на пользу подарок пришелся, — проговорил торго­вец, лукавым взглядом смотря на знатного покупате­ля, в душе все?таки опасаясь, что князь не расплатит­ся за дорогую бирюзовую нить.

— Так не годится. Ежели всем даром товар отда­вать станешь, откуда прибыток у тебя будет? — отве­тил князь и, достав из калиты несколько истертых се­ребряных монет, протянул купцу: — На, возьми! Чтоб в другой раз было на что в мой город добраться и това­ру богатого привезти.

— Благодарю, — согнулся в поклоне Джафар, — глянется твой подарок, точно знаю. От таких бус любое сердечко громче застучит.

«Ишь ты, догадливый какой, — усмехнулся князь, вскакивая в седло. — А что ж тут догадки долго стро­ить? На что мне бусы надобны, если не в подарок деви­це красной? Ведь живу один, ни матери, ни сестер».

Князь весело глянул на прощанье на смуглолицего гостя, которому довелось пережить вдали от своего теплого края студеную московскую зиму, кое?как пе­ресидеть у жаркой печи самые лютые морозы.

— Счастья тебе, молодой князь! — произнес тот не­громко, так чтоб услышали только те, кто был рядом, и помахал узкой сморщенной ладошкой.

Ворон, кажется, сам повернул на дорогу, ведущую к знакомой калитке, и уже вскоре князь увидел и ка­литку, и ворота, и крышу, и упиравшийся в серое низ­кое небо дымок, поднимавшийся над ней. Раскидывая из?под копыт тяжелые снежные комья, с шумом про­несся Ворон по улочке мимо тех ворот, но на пролетев­ших по улочке всадников никто не обратил внимания. Нигде не скрипнул засов, не выглянула из?за калитки ни одна любопытная баба, ни один сорванец не побе­жал с криками следом. Посад словно был погружен в сон.

«Слышала она стук копыт. Наверняка догадаться должна и поджидать станет, когда назад я мимо по­ еду», — уговаривал себя князь, пытаясь подавить смутные сомнения. Точно так же, как и накануне, он во весь опор промчался по знакомой дороге до лесной опушки, чувствуя, как в груди трепещет сердце, пред­ вкушая долгожданную встречу. На открытом прост­ранстве разгуливал ветер, по уплотнившемуся под ко­ пытами и полозьями снегу мела слабая поземка.

Обратный путь не занял много времени, и, когда Ворон долетел до крайних посадских построек, князь пустил его шагом, пристально поглядывая по сторо­нам. На этот раз посадские не оставили без внимания князя и его людей, чинно следовавших по дороге: не­которые, особо любопытные, вышли за ворота и прово­жали путников взглядом, пока те не скрылись из виду. Однако из дома, где жила Марья, никто так и не пока­зался.

Теперь любого, даже самого малого повода было бы достаточно для того, чтобы накопившиеся в князе злость и раздражение выплеснулись наружу. Он уже не вглядывался в лица прохожих, а в душевном смяте­нии угрюмо смотрел по сторонам, замечая вокруг лишь убого одетых уродливых людей, неказистые при­земистые постройки и покосившиеся редкие ограды.

Помня давние наставления отца, который говорил, что князю не должно выказывать на людях свое плохое расположение духа, Михаил Ярославич хотел теперь лишь одного: скорее остаться одному в своих палатах, и поэтому направил коня не через торг, а к ближайшим воротам. За ними виднелась маковка храма, про­званного в народе Спасом на Бору.

Мария, целиком погруженная в свои мысли, нео­жиданно почувствовала едва заметный запах ладана и, остановившись в нерешительности, повернула голову в ту сторону, откуда долетел этот хорошо знакомый аромат.

Слабые, мерцающие в сумраке огоньки, которые манили к себе, увидела девушка за отворившейся на мгновение дверью, снова позволившей вырваться на­ружу легкому аромату, который, оказавшись на свобо­де, тотчас почти без остатка растворялся в воздухе.

Еще миг — и она повернула бы на утоптанную до­рожку, ведущую к дверям храма, опустилась бы на ко­лени перед образами, моля вразумить ее, успокоить растревоженную душу, но вдруг Марии показалось, что земля у нее под ногами задрожала от конского то­пота.

Застыв на месте, она смотрела в сторону ворот, и хо­тя вся словно обратилась в слух, но ничего не слыша­ла, лишь ощущала, что с каждым мигом князь при­ближается все ближе и ближе и вот–вот случится дол­гожданная встреча.

Гриди едва поспевали за князем, то и дело подго­нявшим своего резвого Ворона, который немного за­медлил ход, вступив на гулко застучавшие под копы­тами бревна. Стражники у ворот почтительно привет­ствовали князя, но тот не обратил внимания на их приветствия и уж было собрался стегануть Ворона, чтоб тот быстрее нес к палатам, как увидел невдалеке женскую фигурку.

Только теперь он заметил, что поднявшийся ветер смог немного разогнать облака и солнечным лучам наконец?то удалось пробиться сквозь поредевшую молоч­ную пелену, казалось навеки затопившую все вокруг.

Михаил Ярославич медленно приближался к оди­ноко стоявшей фигурке, все еще не веря в свою удачу, пристально вглядываясь в знакомые черты и пытаясь понять, не обманывают ли его глаза, так долго и безус­пешно искавшие Марию.

Нет, это был не обман — перед ним действительно. стояла Мария. Ему на миг почудилось, что лицо де­вушки озарено каким?то светом, и виной тому, навер­ное, был белый платок, на котором ее тугие косы вы­глядели еще темнее. Она смотрела на него заворожен­ным взглядом. Темные глаза ее казались полными слез, а дрожащие губы, на которых застыла робкая улыбка, вот–вот грозили скривиться от плача.

Он не раздумывал ни мгновения, подлетел к ней ви­хрем.

Был бы кто?нибудь в тот миг на улице, даже не за­метил бы, как исчезла куда?то девушка, стоявшая вблизи храма и, видно, засмотревшаяся на всадников. Наверняка испугалась она княжеских гридей, кото­ рые неслись, как ураган, и в храм прошмыгнула, поду­мал бы прохожий, и был бы не прав…

Мчал Марию в неизвестность князь, что подхватил ее, как подхватывает невесомое перышко ветер, не зна­ющий, где выпустит из объятий свою легкую добычу.