молода, но я знала, что отец просто не хотел со мной расставаться.
— Но ведь была и другая серьезная причина, — сказала Лихия и опустила глаза.
— Конечно. Моя мать и особенно тетки не уставали твердить, что Габриель незаконнорожденный, что он очень смуглый…
— …и не из того круга людей, к которому принадлежал полковник.
— И потом, ты же знаешь, твой будущий отец принадлежал к партии консерваторов, а твой дед был ярым либералом.
Как полагает большинство биографов писателя, и в частности Марио Варгас Льоса в своей работе «Гарсия Маркес: история одного богоубийства», изданной в Барселоне, основной причиной отказа на брак с Луисой Маркес были социальные предрассудки.
Мать писателя — Луиса Сантьяга Маркес Игуаран, третья и последняя из законнорожденных детей полковника Николаса Маркеса, родилась 25 июля 1905 года в селении Барранкас департамента Гуахира. Ей было пять лет, когда ее родители поселились в Аракатаке. В семь лет ее отправили в религиозную школу города Сайта-Марта, где она провела восемь лет и где монахини научили ее грамотно писать, приобщили к азам культуры и привили навыки благовоспитанной сеньориты. В Аракатаке все считали Луису украшением села.
Когда семья отказала телеграфисту, Луиса не отступила: жених и невеста обменивались письмами и часто встречались — то в церкви, то в кинотеатре, то в аптеке, что была наискосок от дома полковника, то прямо на главной площади села. Габриель Элихио был настойчив и не боялся дарить своей любимой серенады, играя на скрипке у нее под окном.
— Пришел час, и мои родители решили, что расстояние способно погасить нашу любовь. Твоя бабушка Транкилина, я и одна из служанок отправились в Санта-Марту, по дороге останавливаясь в городках и селениях у кого-нибудь из друзей моего отца. Так мы добрались до Санта-Марты.
— Когда это было, мама?
— Из Аракатаки мы уехали в апреле двадцать пятого, а в Санта-Марту прибыли в марте следующего года.
— А что мой будущий отец?
— О! Он и не думал сдаваться. Габриель договорился с телеграфистами всех городов и селений, где мы останавливались, и без конца слал мне любовные письма по телеграфу и по почте.
— Так, как это делал Флорентино Ариса в романе «Любовь во время чумы». Фермина Даса все знала о своем любимом, — радостно заключила Лихия.
— Да! Габо описал все точно так, как я ему рассказывала.
Когда шхуна, на которой прибыли мать с дочерью и служанкой, пришвартовалась к пристани в Санта-Марте, первым, кого увидела Транкилина, был телеграфист из Аракатаки, в парадном костюме и с огромным букетом цветов. Луиса, одетая в розовое платье, светилась радостью. Тогда-то мать Луисы поняла, что молодые люди все это время поддерживали тесный контакт и что расстояние не уничтожило их любовь, как надеялся полковник, но только укрепило ее.
Оставив дочь под присмотром ее старшего брата, мать отправилась на семейный совет в Аракатаку. A Луиса рассказала обо всем викарию Педро Эспехо, который некогда был священником в Аракатаке и с давних пор — близким другом семьи полковника Маркеса.
Святой отец тут же попросил своего коллегу из Синселехо прислать ему самые лучшие отзывы о Габриеле Гарсия, а сам 24 мая 1926 года послал полковнику Маркесу длинное письмо. Падре Эспехо считал, что уж лучше дать согласие на брак, дабы «избежать худших последствий», и заверил своих друзей в том, что молодые составят счастливую пару. Они получили согласие, но Габриель, который чувствовал себя уязвленным, не пожелал видеть на свадьбе родителей невесты и поклялся, что никогда не переступит порога их дома в Аракатаке.
Свадьба состоялась 11 июня 1926 года в кафедральном соборе Санта-Марты, и молодожены переехали в Риоачу, куда перевелся Габриель Гарсия. Сообщение о том, что Луиса ждет ребенка, несколько смягчило отношения молодоженов и родителей Луисы: из Аракатаки стали приходить письма, посылки с фруктами и сладостями, с детской одеждой, и наконец родители Луисы предложили дочери и зятю переехать на постоянное жительство в дом полковника в Аракатаке. Будущий отец писателя отказался, и только когда стало известно, что донья Транкилина из-за всей этой истории заболела и не встает с постели, он согласился, чтобы Луиса поехала рожать в Аракатаку. Будущий писатель Габриель Хосе Гарсия Маркес появился на свет 6 марта 1927 года[14] .
Было восемь тридцать утра. Дед, который очень хотел, чтобы родился мальчик, был в церкви на утренней мессе. Через полвека мать Габо вспоминала, что младенец родился, стянутый пуповиной, что он задыхался и весь посинел и тогда тетя Франсиска, которая командовала в доме и знала все на свете, приказала — чтобы мальчик не умер — немедленно обрызгать его освященной водой.
— Вот почему Габито по-настоящему крестили в церкви, — Лихия поглядела в свои записи, — лишь спустя три года, четыре месяца и двадцать два дня?
— Да. Вместе с вашей сестрой Марго. Рождение Габито помирило всех. Полковник протянул руку твоему отцу и попросил у него прощения. Мы переехали в Аракатаку. Твой отец оставил службу телеграфиста и всерьез занялся гомеопатией. Мы жили довольно обеспеченно. Но твой отец был непоседа. Он решил, что в Барранкилье он сумеет зарабатывать больше. Но, скорее всего, он до конца так и не смог простить твоего деда. Мы уехали, а Габито дед с нами не отпустил.
В январе 1929 года родители будущего писателя вместе с его четырехмесячным братом Луисом Энрике переехали в Барранкилью. Там бывший телеграфист открыл свою аптеку, а «Габито, оставшись с дедом и бабушкой, стал для них не столько внуком, сколько собственным ребенком» (28, 87).
Надо сказать, родители Габриеля часто его навещали. Он же впервые отправился со своей бабушкой в Барранкилью в ноябре 1929 года, в связи с рождением его сестры Марго. Его поразили уличные светофоры. Еще более сильное впечатление на будущего писателя произвел самолет над городом, когда он с бабушкой, уже в декабре 1930 года, снова был у родителей, на этот раз по случаю рождения его второй сестры Аиды Розы, впоследствии ставшей монахиней. Однако ни первая, ни вторая встреча с родителями не слишком ему запомнились.
Первая встреча с матерью, о которой вспоминает Габо, произошла в Аракатаке в конце июля 1930 года, когда та приехала на крестины дочери Марго и Габито, которому уже было три года и пять месяцев. Вот как сам Гарсия Маркес описывает это в романе «Палая листва»: «Я вошел; мама сидела на стуле в гостиной дома в Аракатаке. На пей было розовое платье с подкладными плечами и зеленая шляпка. Тут мне сказали: „Поздоровайся со своей мамой“, и я помню, меня очень удивило, что это моя мама. С того момента я ее и помню».
О своем отце, в беседе со своим другом, колумбийским журналистом и литератором Плинио Апулейо Мендосой, весной 1982 года, Гарсия Маркес говорил, что тот за свою долгую жизнь — отец писателя прожил более восьмидесяти лет — не выпил рюмки вина и не выкурил ни одной сигареты и что «у него было шестнадцать детей, которых он признал, и неизвестно сколько непризнанных», и еще, что его отец был «подвержен пороку чтения» и «читал все, что попадалось под руку: классическую литературу, бестселлеры, газеты и журналы, рекламные брошюры, инструкции по использованию холодильников и прочее». Он рассказывал Плинио, что впервые увидел своего отца, когда тому исполнилось тридцать три года (1.XII.34 г.), и он, вместе с матерью, после почти шестилетнего перерыва, приехал в дом деда — будущему писателю было без малого восемь лет. «Это был красивый мужчина, смуглый, темноволосый, в дорогом белоснежном костюме и канотье, необыкновенно веселый и остроумный. Он сейчас обижается, что я меньше говорю о нем, чем о матери. И он прав. Но это лишь потому, что я мало его знаю. Только теперь, когда я считаю, что мы с ним сравнялись в возрасте, между нами установились более или менее дружеские
