ИСПАНСКИЕ И ПОРТУГАЛЬСКИЕ ПОЭТЫ, ЖЕРТВЫ ИНКВИЗИЦИИ
Собрал, перевел, снабдил статьями, биографиями и примечаниями Валентин Парнах
Ф. Гойя. Канричос, № 24. «ТУТ НИЧЕГО НЕЛЬЗЯ БЫЛО ПОДЕЛАТЬ»
ПРЕДИСЛОВИЕ ИЗДАТЕЛЬСТВА «ACADEMIA» К ПЕРВОМУ ИЗДАНИЮ
Книга Валентина Парнаха не представляет собой полного сборника испанской и португальской поэзии, созданной жертвами инквизиции, так же как вводная статья составителя не дает сколько-нибудь исчерпывающего анализа ни эпохи инквизиции, ни ее социальной природы и политической роли.
Но эта книга впервые знакомит русского читателя с рядом поэтов, ему до сих пор совершенно не известных и чья поэзия и биография отразили один из самых трагических моментов в борьбе средневекового варварства против освободительных попыток человеческого ума. Поэты-евреи, пользовавшиеся испанским и португальским языком для того, чтобы рассказать о мучениях, которым подвергала их христианнейшая инквизиция, или чтобы выразить протест против нее, не вошли в большую литературу, в ту литературу, о которой повествуется в учебниках словесности и в профессорских обзорах. Преследуемые инквизицией эмигранты, принужденные издавать свои книги в Голландии, Франции и Германии, остались мало известными, и составителю книги принадлежит честь воскресить их память и едва ли не первому за целые столетия раскрыть пожелтевшие листы их книг, которые уцелели в единичных экземплярах только в отдельных европейских книгохранилищах. Это, следовательно, как раз та линия литературы, воскресить которую является одной из задач нашего издательства. Поэтому мы и даем этой книге место в серии наших изданий, несмотря на отрывочность подобранных и переведенных составителем образцов и комментариев книг, не претендующих, конечно, на восстановление подлинного социального облика ни инквизиции, ни ее жертв. Те из читателей, которые заинтересуются этим последним, найдут пояснительные материалы в появившейся недавно на русском языке книге Шпренгера и Инститора «Молот ведьм», со статьями М. П. Баскина и С. Г. Лозинского, а также в подготовляемом нами к изданию труде секретаря инквизиционного трибунала Льоренте: «История испанской инквизиции».
Academia
ИНКВИЗИЦИЯ И ПОЭЗИЯ
Нередко понятие инквизиции[1] ошибочно связывается с понятием средневековья. Между тем, зародившись в средние века (на юге Франции), инквизиция охватила всю эпоху Возрождения, прошла через век просвещения и удержалась (в Испании) вплоть до середины XIX века. На юге Франции в XII веке она боролась с «ересью» альбигойцев, но довольно скоро была упразднена. Ее установлению и успеху в Испании в XV веке способствовали многолетние войны между испанцами и маврами, еще занимавшими часть нынешней Андалузии. Стремясь уничтожить иудейство и мусульманство, в своем дальнейшем развитии она препятствовала также проникновению с Севера идей протестантства и Реформации.
Итак, официальной целью испанской инквизиции являлось повсеместное установление единой «святой» католической веры, подавление каких бы то ни было попыток нарушить это единство, объединение католических королевств и живших в них крещеных «инородцев» в одну «единую и неделимую» Испанию. Вот почему апологеты инквизиции считают, что она сыграла выдающуюся роль в деле создания испанской государственности.
Когда после многих кровопролитий иудеи и мусульмане были изгнаны за пределы их родины, из владений их католических величеств, это не значило, что в Испании не осталось ни следа евреев и мавров. Нет, задолго до установления инквизиции было уже немало этих крещеных «инородцев», занимавших высокое положение в христианском феодальном обществе. А после изгнания «нехристей» из Испании, а потом из Португалии, в этих странах остались евреи и мавры, давшие себя окрестить. первые под именем
Экономическая сущность инквизиции обнаруживается в некоторых переведенных мною протоколах процессов.
В деле Педро де Эспиноса, маррана, осужденного мексиканской инквизицией за иудейство, указывается, что «в разговорах с евреями он язвительно называл священный трибунал жадным, утверждая, что инквизиция не любит бедных евреев, а любит богатых, и что все евреи, заточенные и наказуемые инквизицией, — люди крайне бедные и жалкие».
Пострадали от инквизиции главным образом неимущие «еретики»; большинство изгнанных из Испании и Португалии евреев и мавров принадлежало к небогатому классу. Но, «любя» богатых «еретиков», инквизиция стремилась выжать из них побольше денег. Поэтому и состоятельные «еретики» в немалом количестве подверглись преследованиям инквизиции, спешившей конфисковать их имущество и объявить неправоспособными их родных и потомков.
Инквизиция оказывалась сильнее даже пап и королей. Тем более беззащитны были простые смертные, неимущие католики, не говоря уже об «еретиках».
Экономические условия рабочих в испанских колониях эпохи Возрождения сказываются в переведенном мною изложении деда мулата Франсиско Родригеса, который, «чтобы избавиться от нестерпимых работ и страданий, претерпеваемых им на фабрике от одного метиса, надсмотрщика его», донес сам на себя через двух приходских священников, возведя на себя поклеп: он намеренно обвинил себя в сношениях с «диаволом». Этот рабочий надеялся облегчить свою участь. «Что угодно, — думал он, — но только не рабство на мексиканской фабрике!» Однако он попал из огня в полымя: «за ложное показание против самого себя» инквизиция приговорила его к настоящей каторге.
В хитросплетениях противоречий испанский империализм делал свое дело, извлекая выгоды из чужих выгод. Правда, передовая знать, в союзе с высокопоставленными марранами пробовала восставать против
