— А он? А Мухарчик?.. Чтоб кассир выплатил деньги без подписи! Быть такого не может. Профессиональный автоматизм не позволит.
— Однако позволил?
— Значит, что-то не так с ними. Кто-то на них подействовал.
— И ты веришь?
— Про налет на обменный Пункт «Аэронавтика» слыхал? Про «Блиц-Новости»?.. Мне один знакомый любопытные подробности порассказал. Странные вещи творятся в Москве, Николаич, очень странные. Могло и нас не миновать.
— Что ты имеешь в виду?
— Психотронное оружие — вот что! Отсюда и фокусы: исчезающие чернила, человек-невидимка.
— Какой еще невидимка?
— Тот самый, что в Скатертном.
— Давай, не темни.
— Кто из нас темнит, Иван Николаич?.. За дурака меня держишь? Не помнишь, какие бумаги подписывал?
— Говорю же тебе, что подсунули!
— Пусть подсунули. Но Галабуха-то тебе прочитал? Сам же сказал, что каждую строчку… Или снова все позабыл? От волнения?
— Вот вцепился, как клещ, — побагровел Иван Николаевич, досадуя, что проговорился. — Чего тебе надо?
— Мне? Мне от тебя ничего не нужно. Сам решай, как тебе быть. Но если ждешь помощи, выкладывай карты на стол.
— Какие карты, Петрович? — укоризненно закивал Кидин. — Ты же и так в курсе всех дел. Разберемся мы с контрактами, разберемся, — он уже уяснил, что Смирнов не оставил ему путей к отступлению, но никак не мог решиться открыть всю подноготную. — Что тебя, собственно, интересует? Давай, спрашивай.
— Какие связи у нас с Японией? С «АУМ сенрикё»?
— Не в курсе я, надо поднять документы… Лобастов крутил.
— Боксы, автоклавы, лабораторное оборудование — все туда шло?
— Частично. Большая часть у нас оставалась, в России то есть.
— Ты не думал, зачем им такие штуковины, сектантам?
— Никаких сектантов не знаю. Мм имели дело только с Русско-японским институтом. Обычные посреднические услуги. Оборудование в основном БУ или списанное. Предназначено для исследовательских целей.
— У кого брали?
— В наших же НИИ. Они отца родного продадут, лишь бы продержаться.
— И радиоизотопы?
— Вот насчет изотопов ничего сказать не могу. Все данные у Каменюки. Ты, молодчина, с первого взгляда определил!… Не думаю, чтобы они шли за границу.
— Не знаешь, чем они там занимаются, в Русско-японском?
— Понятия не имею.
— И зря. Видишь, какая петрушка?
— Как не видеть, Петрович? Втянули нас в авантюру, подонки!
— Как вылазить-то будешь?
— Не мы одни. Поддержка с самой, что ни на есть верхотуры шла. Кто бы устоял? Поэтому я особенно и не нервничаю. Ничего такого мы им не поставили, все в рамках закона. Ни газов, ни взрывчатки.
— Квартиры, производственные помещения, склады, гаражи?
— Мелочи жизни. Обычная риэлтрская деятельность, а уж что они там делали, не наша забота.
— Не наша, — согласился Смирнов. — А чего делали, скоро узнаем. Помещения-то опечатаны, главный японец задержан.
— Асахара?.. Я его и в глаза не видал.
— Ты, может, и не видал, а Прокопыч, полагаю, общался… Но я не про Асахару. В Москве его человек всем заправлял.
— Нас это не колышет. К политике отношения не имеем. В терактах, сам понимаешь, участия не принимали. Кое-что, не отрицаю, поимели на посредничестве, но на то и коммерция.
— Ленин верно сказал: заплати капиталисту за веревку, он сам на ней и повесится.
— Ты это брось. Пора отвыкать от ссылок на классика.
— Чья бы корова… Ты уж прости, Николаич, но не тебе говорить, марксист-теоретик, — Валентин Петрович чувствовал, что вот-вот сорвется. Корнилов и Всесвятский на многое заставили его взглянуть другими глазами. Он и без них догадывался, что у заправил «Регента» рыльце в пушку, но одно дело догадываться, иное — знать. Особенно впечатляли масштабы. — Лучше скажи, что тебе про «Атман» известно?
— Какой еще «Атман»? Первый раз слышу.
— Лига последнего просветления, что ли…
— Понятия не имею. Клянусь здоровьем детей.
Дети — сын и дочь — у Кидина были взрослые и давно жили отдельно но, похоже, что он не лукавил.
— Есть сведения, что «АУМ» в «Атман» преобразовался.
— Скажи-ка, Петрович, ты своим умом до всего дошел или дружки просветили. Из МУРа? ФСБ?.. Сижу, понимаешь, как перед следователем! Что за манера?
— Ты это зря, насчет следователя. Я разобраться хочу. Понять, как глубоко увязли… Кстати, ты почему к Корнилову не сходил?
— На кой он мне, твой Корнилов?
— Между прочим, зря. Или повестки ждешь?
— Я? Повестки?.. Окстись! Руки коротки.
— Напрасно так думаешь. Еще неизвестно, как оно обернется. Ты хоть знаешь, что в банке бандитские деньги крутятся? Из общака!
— Ты, парень, совсем сдурел? Или дружки запугали?
— Никто меня не запугивал, но на твоем месте я бы поинтересовался кое-какими счетами.
— Личность вкладчика меня не касается. Если милиция проявляет интерес, милости просим, но только с постановлением прокурора… Ишь ты, бандитские деньги! На них не написано… Я вполне допускаю, что теневые структуры отмывают через нас капитал. Но где, спрашивается, этого нет? Думаешь, в Центробанке?.. Вот наступит когда-нибудь нормальная жизнь, будет нормальная милиция, прокуратура, тогда и в банках станут принюхиваться. И то навряд ли. Деньги штука особая. Не для брезгливых. Швейцарские гномы, и те особо носом не крутят, когда подвернется жирный кусок… Можешь быть спокоен: заведомо грязными делами не занимаюсь. Я, как все. Но чтоб тебе не думалось, бери картотеку, изучай, просвечивай, — Кидин прошел к большому сейфу возле двери, ведущей в личную комнату, вставил ключ и набрал шифр. — Прошу, — он распахнул массивную дверцу. — И парней твоих подкормить не возражаю. Пусть займутся контрактами. Мне самому интересно. Пользы ни на грош, а знать хочется. На будущее, Петрович.
Сделав широкий жест, Иван Николаевич практически ничем не рисковал. Смирнов и без того нащупал почти все болевые точки. Бандитский общак, он смутно представлял себе, что это значит, не внушал серьезных опасений. Какой там еще общак? По счетам проходили юридические и физические лица, которым банк гарантировал определенный процент и тайну вклада. И это все. С японцами положение обстояло не столь гладко, но Кидин был уверен, что его не сдадут: слишком далеко тянутся нити. Убить могут, но только не сдать. Поэтому и Валентин был нужен, как никогда. Пусть знает, что ему по-прежнему доверяют. Лишь бы не предал и не совал нос, куда не следует. К операциям с бюджетными средствами и нефтью нельзя подпускать ни под каким видом.
Смирнов, удивленный столь неожиданной уступчивостью, приблизился к сейфу, вмурованному в
