посиделках...
Временами мы возвращались к идее нашего проекта: может сейчас получится, но снова не удавалось воплотить нашу затею в жизнь.
Я с удовольствием вспоминаю то время, те годы, общение с Володей Высоцким. Мы были смелыми, амбициозными, мы были молодыми и талантливыми! Мы все могли, но они не всего хотели! И в этом было наше, и их счастье и несчастье одновременно.
Но что-то должно остаться. Что-то должно поменяться. А что-то должно оставаться, не меняясь!
Спасибо за хороший вопрос!..»
Переполненный зрительный зал разразился громом аплодисментов, едва Михаил Жванецкий завершил свой ответ- монолог.
А в интервью журналистам, спрашивавших его «за Высоцкого», Михаил Михайлович рассказывал следующее: «Мы все — дети Таганки, клянусь. Я не вижу другого такого места в Москве, которое бы так влияло на такое количество людей. Вот когда кругами расходится то, что мы не могли прочесть у Солженицына... Не все же читали. Я, когда ездил в метро, у меня Солженицын был под обложкой «Сеченов». Вот книжка «Сеченов» и читаешь — «Сеченов». Почему я читал Сеченова, достаточно было на мою рожу посмотреть... Какой там Сеченов! Там был «Архипелаг ГУЛАГ». И вот театр на Таганке, Юрий Петрович, он делал экранизации, он делал эти спектакли, там «Живой» Можаева... Это и не мог никто прочесть. Аты приходил, ты смотрел, и ты как бы читал эту великую литературу. Ну, Юрий Петрович, единственное что, я не знаю, мне кажется, у него не совсем хорошо с чувством юмора. Но это бывает у Юрия Петровича Любимова. Потому что меня к нему водили... Я о себе хочу сказать. Как всегда, перехожу к себе. Потому что этот материал я лучше всех знаю. Я сидел в Болшево, и вдруг ко мне приехали люди, от которых можно было сойти с ума — Ваня Дыховичный и Володя Высоцкий. Ваня, как некоторые из «наших», был женат на ком-то из Политбюро. И они привезли корзиночку, где были бананы, авокадо и, не знаю, что- то еще, такое очень вкусное, совершенно невиданное. Невиданная корзинка, укрытая салфеткой. Два «топтуна» поставили эту корзиночку для ужина, удалились на скромное расстояние, чтобы видеть, но не наблюдать. Или наоборот — наблюдать, но не видеть. Вот как-то так. И Володя сделал мне официальное предложение: «Я хочу, чтобы был спектакль, Миша: монологи Жванецкого, песни Высоцкого. И мы покажем Юрию Петровичу». И мы действительно поехали к Юрию Петровичу. Я пытался его рассмешить. Может, я плохо читал. Может, я паузы не делал. Может, у него была большая озабоченность. Но он все время спрашивал: «Это что, смешно? Это смещно?» И я уже, в конце концов, и сам понял, что это не смешно. Хотя Володя сказал: «Да это смешно, Юрий Петрович. Ну, смешно!» Он говорит: «Вот это смешно?» Это при мне причем, при живом! Он говорит: «Вот это — смешно». Причем Юрий Петрович совершенно без злости, абсолютно доброжелательно, просто действительно с любопытством спрашивал: «Это смешно?» Он говорит: «Смешно!» И я понял впервые, что у великого таланта тоже могут быть кое-какие проблемы.
Вот это было тогда. И я иногда выступал на закрытых вечерах, и всегда у меня была одна своя задача — рассмешить Юрия Петровича. И когда однажды мы были в «Астории»... Это новая глава, абзац. Предыдущий эпизод снят, переходим к этому. «Астория», Петербург, баня, сауна. Кто там в сауне? А в сауне такие люди: Сергей Юрский, Кирилл Ласкари (это брат Андрея Миронова, сводный, по отцу), Владимир Семенович Высоцкий, внизу нас ждут Наташа Тенякова, жена Юрского, и Белла Ахмадуллина. Они, видимо, долго ждали, и немножко уже были выпимши, парики чуть-чуть уже были сдвинуты. Но ничего, это великие две женщины. И вот тут-то по настоящему проверился этот будущий спектакль. Белла Ахатовна вдруг сказала: «Так, вот сейчас мы сделаем соревнование: Володя поет, Minna читает. Все!» В результате он пел, я читал, он пел, я читал. Потом мы закончили, иссякли. Белла сказал: «И все-таки — Владимир Высоцкий!» И вот за что я ей благодарен всю жизнь — вот за это «и все-таки»...»
Великолепно: все ответы на вопросы и воспоминания Михаила Михайловича — уже его готовые рассказы и монологи! Браво таланту великого одессита!..
Вот — еще один из «перлов» Жванецкого. Его интервью, озаглавленное так
«В «ЖИГУЛЯХ» СИДЕЛА ГОЛАЯ ЖЕНЩИНА ОКАЗАЛОСЬ, МАРИНА ВЛАДИ»
— Вы с ним встречались, с Владимиром Семеновичем?
— А как же. Ой, недавно в Одессе на День независимости Украины новый губернатор Плачков (очень симпатичный такой) проводил парусную регату, и вдруг позвали меня. До того два месяца сидел — никто никуда, хотя знали, что я в городе. Даже стал беспокоиться: чего это не зовут? Правда, в Одессе время от времени это бывает — там нет пророков в своем отечестве. Там плюют: есть кто, нет... Даже в репортаже иной раз услышишь: заезжий сатирик, поэтому мне ничего не остается, кроме как тихонько бороться за существование.
Так вот, заезжий сатирик был приглашен в качестве свадебного генерала на открытие парусной регаты, и там, стоя возле губернатора, я встретил директора завода «Промсвязь». Есть такой в Одессе — не знаю, что они выпускают. Чем этот завод прославился? Тем, что лет 20 назад.. Когда умер Владимир Семенович?
— В 80-м году...
— Ага, значит, 28 лет назад у нас должен был там состояться концерт в обеденный перерыв, а накануне в Одессу пришел пароход «Грузия». У его капитана Гарагули на борту часто гостили известные люди. Как он это делал? Писал заявление: «Каюта «люкс» протекает, нуждается в ремонте. Просьба вывести ее из продажи». Советская власть была хороша тем, что плевала на всякие мелкие денежные неурядицы, поэтому бумагу подмахивали без лишних вопросов, а там все время плавали. И вот в этой каюте «люкс», которая якобы протекала, то ли из Батуми, то ли из Тбилиси прибыли Марина Влади и Владимир Высоцкий. Накануне они дали мне телеграмму, что хотят со мной увидеться, а я был тогда грешен: числился режиссером Московского государственного мюзик-холла. Как я туда попал?
— По женской линии...
— Нет. Честно говоря, меня просто спасали. Были какие- то очередные неприятности, я занимался чем-то сомнительным, и Ролан Быков (он был художественным руководителем, главным режиссером) взял меня туда на работу, чтобы как-то уберечь. Н-да, время было тяжелое...
У Высоцкого же была в то время мысль сделать русско- французскую программу «Москва — Париж»: «Миша, я пою и говорю по-русски, Марина по-французски. Мы оба на сцене— ведем концерт. Московский мюзикл-холл часто играет в Москве — ну что может быть лучше?» Прекрасная идея! Он спросил: «Где можно вас послушать?» — «Завтра мы: Карцев, Ильченко и я — выступаем в обеденный перерыв на заводе «Промсвязь».
Привез их Олег, друг... Настоящие друзья Высоцкого сегодня не говорят ничего. Я вот даже фамилию этого парня забыл — знаю только: альпинист, спортсмен, сейчас живет в Лондоне. (Речь об Олеге Халимонове, одесском приятеле Владимира Высоцкого. — А Я.) Подъезжают «Жигули», Олег за рулем, а рядом голая, как я видел, женщина. Оказалось, Марина Влади... В те дни жара стояла неимоверная, и она была как-то раздета...
— До неприличия или в рамках?
— В рамках, но французские рамки — не наши, и поэтому на заводе «Промсвязь» ей выделили плащ- палатку, чтобы укрылась. Ажиотаж поднялся страшный: Высоцкий с Мариной Влади в зале красного уголка. Можно потерять сознание?
— Можно!
— Дирекция завода, обком партии — все вокруг них носились, ну как возле шампуров на филе. Марина уже сидит, а в зале суета, все ходят, как в Мавзолее, кругами... Это же советское время, тогда люди не видели звезд, тем более таких, как Марина Влади. Представь: французские фильмы, ее первый муж Роберт Оссейн... Движение не прекращалось, пока Володя не попросил: «Дайте же посмотреть, ну пожалуйста, я вас очень прошу». В общем, все расселись и мы сыграли.
Это была одна из памятных встреч. Противные слова — памятная встреча, но ты меня сам вынуждаешь. Мне кажется, я уже много говорю. Нет?..
Кое-какие подробности своих встреч и своего общения с Владимиром Высоцким Михаил Михайлович припомнил в интервью, данном им американскому высоцковеду Марку Цыбульскому.
М. Ц.: Не помните, когда вы познакомились с Высоцким?
