застывшие за стеклом витрин. Анатолию показалось, что кто-то из них даже нетерпеливо шевельнулся. Он похолодел, провел ладонью по лбу и расхохотался.
— Привет! — Анатолий дружелюбно щелкнул по носу манекен, ладно насаженный на кол в пятнах бутафорской крови. Тот не ответил, и Анатолий рассмеялся еще громче. От приключения и дайкири приятно кружилась голова.
— Где наша снедь? — Она подошла к разделочному столу, где в углу приткнулся широкий тесак. — Предлагаю поднять бокалы!
— А ты все-таки оригиналка! — Анатолий звонко шлепнул ее широкой ладонью и немедленно получил тычок в грудь.
— Юноша, соблюдайте приличия…
— Конечно-конечно! — шутливо поднял руки, сглотнув.
Он вынул из пакета выкупленные в том же баре бокалы и плеснул мартини.
— А экскурсия будет? — Анатолий подмигнул.
— За эту ночь! — Злата пригубила.
— Она прекрасна, — неуклюже сменил тактику Анатолий.
Девушка поморщилась. Он налил по второй, не выдержал и плеснул в третий стаканчик припасенного виски.
Злата заметно хмелела.
«Момент, — подумал Анатолий, как всегда думал в таких случаях. — Я разложу тебя прямо на этом столе, рядом с блестящим тесаком и буду наблюдать, как в широком лезвии корчится голая, мычащая от удовольствия стерва, которую грубо…»
— Эй! — Она тягуче поднялась. — Видел когда-нибудь стриптиз в камере пыток?
— Обожаю! — Анатолий вскочил и с грохотом обрушил стул. — Я могу… сам…
Он с трудом сдернул с себя треснувший под мышками «Хьюго» и попытался выпростать «Версаче» над туго опоясанным брюхом.
— Спокойно, дикий мужчина, — усмехнулась она, — займите места в зрительном зале.
Анатолий шутливо сложил потные ладони в покорную стопочку на груди. Он поднял упавший стул и скрипуче уселся.
— Э, нет! — Она погрозила ему пальцем и расстегнула три верхние пуговицы клетчатой мужской рубашки, за которой уже угадывалась глубокая ложбинка. — Так меня не заводит…
— А как? — задышал Анатолий. — Как?
Она взяла его за галстук и потащила к деревянным брусьям.
— Вот эту руку — сюда, эту — сюда… голову — так… Порядок…
Он стоял на коленях, с просунутыми в шершавые отверстия бревенчатой стенки руками, чуть повыше оказалась зафиксирована шея. Запястья надежно схвачены толстыми кожаными ремнями.
Начинай! — приказал Анатолий.
Она закусила губу и медленно освободила от рубашки тугую белую грудь. На Анатолия уставились маленькие розовые соски, заставив его замычать от предвкушения.
— Видишь? — сказала она с придыханием, приближаясь.
— Да…
— Смотри внимательнее, — ее горячий рот рядом с его мохнатым ухом, — эти сиськи ты видишь в последний раз. Как и все остальное.
Ее колено с хрустом врезалось в челюсть мужчины, и хмель оставил его. И понял все протрезвевший Анатолий, и стены камеры пыток стали сжиматься, как его испуганный сфинктер, а наколотый кровавый манекен открыл глаза, поднял голову и рассмеялся пластмассовым смешком. Анатолий выплюнул зуб, закричал и тут же заработал кусок скотча на размазанный рот.
Злата взглянула на платиновый циферблат на его левом запястье.
— Полночь! Час ведьм! Пора! — провозгласила она.
Сорвала с него рубашку и ловко спустила брюки с трусами, показав тусклой музейной лампочке шерстистый зад. Критически оглядела жертву. Сладко потянулась, запахивая тело клетчатыми полами.
— Уважаемые дамы и господа! — объявила она застывшим в вечных корчах манекенам в глубине зала. — Ведьмы и ведьмаки! Братья и сестры! Перед вами — соискатель справедливости суда Линча Анатолий Николаевич Квадрат. Лидер предвыборного кривляния за депутатский портфель, образцовый семьянин, вчерашний спортсмен, сегодняшний бард, бла-бла-бла, — боже, как это скучно! Куда интереснее неофициальное досье, с душком… — Она громко расхохоталась. — Его мы и сопроводим красочными иллюстрациями. Тем более, что подопечный в качестве последнего желания изъявил интерес к небольшому экскурсу в историю казней и пыток.
Ведьма подошла к стеклянной витрине, где теснились предметы, издалека напоминающие потемневшие от времени инструменты хирурга.
— Ты у нас, Толя, из комсомольских работников в демократы подался? Не кругли глаза! Старый пес свою кость не уступит, правильно? Власть вы просто так не отдаете… Бюджет пилил? Только честно! Да знаю, что пилил…
Она сосредоточенно мазала черным маркером поверхность какой-то небольшой, но очень страшной для распахнутых глаз Анатолия стальной вещицы.
— Итак, пришло время ознакомиться с первым экспонатом нашей выставки.
Она медленно подошла к голому мужчине. Тот издал глухой звук и замотал головой.
— Клеймо! Прообраз тюремной татуировки! — выкрикнула она и с силой вдавила в лоснящийся от пота лоб Анатолия нечто, напоминающее большую бритву с шипованной пластиной на конце. Он закричал из-под скотча и снова заелозил ногами.
— Тот же самый принцип — шипы с краской на спиртовой основе загоняли под кожу осужденного. Самым распространенным клеймом в России было слово…
Она вынула из сумочки зеркальце и поднесла его к бледному лицу жертвы.
«ВОР», — прочитал он надпись-шрам в выступивших капельках крови на своем лбу.
Замычал, задергался, но скоро устал и глухо закашлялся. Выпученные глаза следили за каждым ее движением.
— Страшно, Толенька? Отчаяние? Не надо. Ты не знаешь, что это. Отчаяние — это когда ты молод, здоров и тебе не хочется жить. Потому что работаешь на десяти работах и не можешь купить гребаный угол для существования. А ты знаешь, что такое быть нищей швалью? Образованной нищей швалью с честными образованными родителями — нищими швалями. Не знаешь, сука, такие, как ты, этого не знают, а мне уже скоро тридцать и ничего кроме западни но иногда бывают моменты которые ненавидят такие как ты потому что вы прекрасно знаете что виноват не тот кто виноват а тот кто попался так вот ТЫ ПОПАЛСЯ и ответишь и искупишь грехи за всех и скорее всего это будет единственным твоим красивым поступком за всю никчемную жирную жизнь… Кнут! — Она сняла со стены кожаную плеть. Возвела глаза к потолку и нараспев процитировала: — «За первую татьбу виновный подвергался наказанию кнутом и лишению левого уха…» Татьба — это кража, — пояснила она Анатолию, — так наказывали по Соборному уложению семнадцатого века… Справка: выражение «подлинная правда» пошло от второго названия кнута — «длинник». А сейчас будет немного больно…
Она щелкнула кнутом, и по телу Анатолия прошла мелкая испуганная рябь. Он взвыл и дернулся. Ремни держали крепко.
После десятого удара она отбросила кнут в угол и сделала несколько упражнений, стараясь удержать тяжелое дыхание. Она раскраснелась, из-под растрепанных волос блестели глаза с расширенными зрачками.
— Любопытный способ казни расхитителей государственной казны придумал Иван Грозный, — сказала Злата, переведя дух. — Тебе, Толя, как человеку власти со швейцарским счетом это должно быть интересно. Царь подвесил казнокрада вниз головой, привел его родных и заставил смотреть, как отца семейства пилили пополам обыкновенной веревкой. Это длилось долго, очень долго…
Она рассмеялась, убирая с влажного лба несколько огненных прядей.
— Еще один предмет нашей экспозиции называется просто и неярко — «груша». — Злата подошла к следующей витрине. — Но иногда одно упоминание груши палачом приводило в трепет молчаливых героев.
