ярких звезд в созвездии Ориона!
Совпадение происходит тогда, когда светила находятся над линией горизонта и пересекают меридиан Гизы. А Млечный Путь, что проложен рядом с ними? Он же копирует русло Нила по отношению к пирамидам, или, наоборот, — река протекает маршрутом Млечного Пути. На египетской земле отражена карта звездного неба? В 1993 году бельгийский ученый Роберт Бьювел провел детальный компьютерный анализ. Результат был однозначным: размещение монументов Гизы соответствует карте неба в том виде, в каком она выглядела в 10 450 году до н. э. Нашлось еще одно подтверждение времени строительства пирамид. Не с Ориона ли исходило верховное руководство?
Древние жители Египта ассоциировали творения атлантов — пирамиды — с солнечными лучами, указывающими путь фараонам, когда после окончания земной жизни те поднимались в небо, чтобы занять свое место среди звезд. Может быть, видели они и обратную дорогу — как с небес спускались боги? Как расшифровать рисунок на гробнице почившего в юном возрасте знаменитого фараона Тутанхамона? Прямая линия тянется от звезды — к стоящему человеку. Луч указывает на сердце или в область «третьего глаза»? Через эти важнейшие точки, по объяснению магии, проникает информация. Что зафиксировано на старинной схеме, ее прием или передача, и от кого — кому?
Современные исследования, с применением радиолокации и экстрасенсорных методов, позволяют предположить, что на плато Гиза была создана структура, позволявшая человеку выходить на контакт с другими мирами. Пирамиды имели названия по назначению: самая большая — «Сияющая» — место для духовного посвящения. Вторая — пирамида Хефрена — была «Высокой», здесь перед посвящением допущенного на контакт как бы приподнимали на более высокий энергетический уровень. Завершала подготовку самая «маленькая» — пирамида Менкаура, она была «Диагностической», здесь претендент подвергался «рентгену» духовных учителей, которые выносили окончательный вердикт — достоин ли тот общения с высшими силами…
Духовные учителя — посвященные жрецы, впитывая духовную энергию космоса, могли повелевать народами. Были они в этом деле помощниками фараонов или самим царям предписывали жизненные правила?
Каста жрецов считалась избранной и была абсолютно свободной частью нации. Ей принадлежали и самые плодородные земли, и несметные богатства.
У тщательно отбираемых новичков, которые допускались в их круг, на учение уходили многие годы. Прикоснуться к великим истинам могли не только египтяне. Например, греческий философ Платон 9 лет «повышал квалификацию» в Египте. Интересна история Пифагора, который, достигнув в оккультных и других науках немалых высот, но много слыша о чудесных знаниях и тайнах египетских жрецов, решил отправиться к ним в обучение. Несмотря на то что жрецам Мемфиса представил Пифагора сам фараон Амазис, те, не очень доверяя грекам, далеко не сразу открыли прилежному ученику заветные секреты. Его подвергли нещадным испытаниям, выдержать которые могли организм и психика не каждого человека. Например, заставили почувствовать себя в роли мертвеца, уложив в саркофаг в «Камере царя», которая служила для выхода души из физического тела, и оставили там на неделю. Что испытал Пифагор в гробу, одному Осирису известно. Но, только увидев огромную силу духа, страстную тягу греческого пришельца к мудрости и знаниям, непоколебимые жрецы стали посвящать его в «науку чисел и искусство воли» — два главных ключа магии, открывающие все двери Вселенной. 22 года Пифагор впитывал в себя знания из сокровищницы египетских мудрецов.
«Богат и славен» был Эфес. На всю Ионию, пожалуй самую передовую область греческого мира, были известны его мореплаватели и творцы. Много красивейших зданий они возвели — гордо сияли дворцы и храмы под солнцем юга, делая честь своим создателям. Только одно сооружение никак не желало приживаться на землях древнего Эфеса. Храм Артемиды, девы, чьи лук и стрелы были для жителей города священны.
Его, конечно, строили — и не раз. Но деревянные здания быстро ветшали или гибли от нередких в этих краях землетрясений. Знать, гневалась на горожан великая богиня! И, чтобы тронуть ее сердце, в середине VI века до н. э. решили построить для нее жилище, которое простоит века. Вдохновленные идеей соседи обещали помощь. Плиний пишет: «…Храм окружают 127 колонн, подаренных таким же количеством царей». Возможно, царей столько и не было в округе, но доля истины в его словах есть. Известно, что богатейший из деспотов, царь Лидии Крез — и это имя известно поныне! — сделал немалый взнос. Колонн вокруг здания тоже было множество — знаменитый Херсифрон предложил окружить мраморный храм двумя рядами стройных мраморных стволов…
Храм обещал быть красивым. Но красота — то, что было всегда подвластно грекам. А вот как обеспечить сооружению долгую жизнь? Херсифрон решил ставить храм на болоте у реки. Над ним сперва посмеялись — но, послушав его доводы, рассудили», что мастер, пожалуй, прав. Мягкая болотистая почва будет служить вечным амортизатором при землетрясениях. И тут еще один голос раздался — что, если мраморный колосс увязнет в трясине? А чтобы под своей тяжестью он не погрузился в землю, ответил Херсифрон, надо вырыть глубокий котлован. Заполним его смесью древесного угля и шерсти — и выйдет подушка толщиною в несколько метров, которая прослужит вечность.
Воплощение столь оригинальной идеи требовало нестандартных решений. Надо было доставить через болото многотонные колонны. Какие только повозки ни конструировали строители — они все вязли и вязли… Тогда Херсифрон превратил сами колонны в колеса — в торцы стволов вбили металлические стержни, а на них надели деревянные втулки, от которых шли оглобли. И колонны послушно покатились за десятками пар быков…
Поистине гениален был великий Херсифрон. Когда же и он оказывался бессильным! — на помощь спешила сама Артемида. Ну никак не удавалось уложить на место каменную балку порога! Отчаявшись, архитектор решил покончить с жизнью. Артемиде пришлось вмешаться: к утру балка сама опустилась в нужные углубления.
И все же, несмотря на усилия охотницы с Олимпа, Херсифрон не успел достроить храм. Дело продолжил его сын Метаген, а когда и тот скончался, за дело взялись Пеонит и Деметрий.
Как выглядел тот храм — мы уже никогда не узнаем. Потому что в 365 году до н. э. жил в Эфесе человек по имени Герострат. Давно уже стала притчей история маленького человека, который решил себя обессмертить, совершив преступление века… Движимый странным тщеславием, он поджег храм Артемиды. Подобно гигантскому факелу вспыхнуло прекрасное строение! Выше неба взметались искры, с треском падали балки, раскалывались колонны, навек исчезали в огне разноцветные фрески…
Герострата, конечно, схватили. И, скорее всего, казнили бы, навеки вычеркнув его имя их скрижалей истории. Но кто-то предложил — а давайте лучше забудем Герострата. Пусть пелена навсегда покроет его имя. Только так можно по-настоящему наказать того, кого обуяла гордыня. Тому, кто мечтал о бессмертной славе, даруем забвение.
С той поры повсюду люди рассказывали друг другу: «А знаете, что за казнь придумали в Эфесе этому поджигателю? Его теперь навсегда забудут! Его имени не узнают потомки. А кстати, как его звали? Ах да, Герострат…»
Забыть Герострата не удалось еще и потому, что, благодаря его преступлению, в Эфесе появилось настоящее чудо света. Второй храм строил архитектор и неутомимый выдумщик Хейрократ, мечтавший превратить гору Афон в статую Александра Македонского с сосудом в руке, из которого струится река. Все завершили в считанные годы — ведь путь по болоту был уже проторен. На новую подушку положили новое здание, еще больше прежнего — 109 м в длину, 50 — в ширину.
«После того, как некий Герострат сжег храм, граждане воздвигли другой, более красивый, собрав для этого женские украшения, пожертвовав свое собственное имущество и продав колонны прежнего храма», — писал Страбон. Ничего не пожалели эфесцы для богини-покровительницы! Внутри храм был украшен замечательными статуями работы Праксителя и Скопаса. Все как один любовались дивными картинами — вот Одиссей в припадке безумия запрягает вола с лошадью, вот воин, вкладывающий свой меч в ножны… А вот и он — великий Александр Македонский, родившийся, по странному стечению обстоятельств, в тот день и час, когда Герострат вершил свое черное дело. Римский историк Плутарх позже напишет об этом: «Богиня была слишком занята заботой о рождении Александра, чтобы спасти храм…»
А потом он вырос и стал великим полководцем. И подошел к Эфесу в разгар строительства.
