она.
— Поступайте как знаете, синьора Маффеи, — сухо ответила мама Приски, — но если вы позволите, я бы вам посоветовала… Я бы на вашем месте деньги дала, не такая уж это большая сумма. Подумайте, сколько бы вам стоило нанять девочке репетитора на целый год. Уж я-то знаю, намучилась с этой проклятой синьориной Мундулой, и это ведь только один предмет! Вы что, хотите, чтобы на записке, сопровождающей подарок, не стояло Элизиного имени? Вы хотите на весь город прослыть скупердяями?
— Я считаю, что если там не будет Элизиной подписи, то все поймут, что это не из-за денег, а по уважительной причине, — возразила бабушка.
— Сколько шуму из-за пары подзатыльников! А девочка тем временем прошла всю программу за два класса и, скорее всего, успешно сдаст экзамен. По-вашему, это ничего не стоит? Впрочем, дело ваше. До свидания.
— Я никаких подарков этой гадине дарить не буду, — упрямо повторила бабушка Мариучча, уже повесив трубку. Но еще до ужина ей нанесла визит бабушка Лукреция, которая считала, что нужно поучаствовать в подарке.
— При чем здесь благодарность? Этого только не хватало! Нет, это именно что моральная пощечина. Покажем ей, что мы выше ее мелочности. Ну, и кроме того, я не хочу, чтобы весь город шушукался у нас за спиной. Бросим ей подачку и покончим с этим!
Дядя Леопольдо, хотя аргументы приводил совсем другие, придерживался того же мнения. Так что Элизино имя включили в список девочек, которые растроганно благодарили синьору Сфорцу за ее уроки или даже, как пелось в песне, «за знания чудо».
Накануне переводного экзамена в пятый класс Элиза немного волновалась. Все-таки встреча с учительницей была серьезным испытанием. Бояться она не боялась, потому что знала, что там будут два других учителя, и была уверена, что в их присутствии синьора Сфорца не осмелится ей ничего сказать или сделать. Но от одной только мысли, что она должна будет с ней говорить, у нее колотилось сердце и потели руки.
За ужином дядя Казимиро неожиданно сказал:
— Во сколько у тебя этот экзамен? Ей-богу, я возьму отгул и провожу тебя. Хочешь?
— На самом деле я тоже собирался ее проводить, — вмешался дядя Леопольдо. — Значит, пойдем вместе.
— Тебя устроят два храбрых рыцаря, или хочешь еще и третьего? — подмигнул Элизе дядя Бальдассаре.
— Двух хватит, — ответила Элиза, довольная тем, что дяди наконец-то вспомнили о ее существовании.
Экзамен прошел как по маслу. Учительницу было не узнать: любезная, дружелюбная, внимательная. А вот Элиза, наоборот, вела себя сдержанней, чем обычно. И каждый раз, когда ее взгляд падал на эти белые мягкие руки, уши начинали гореть.
Она набрала максимум баллов, как, впрочем, и Приска, Розальба, Марчелла, Фернанда и Симона. Большинство Подлиз заработали жалкие «шестерки» и только пару «семерок». На этом настаивали две чужие учительницы, хотя синьора Сфорца и упиралась.
— Ну что вы, это очень умная девочка, просто она стесняется посторонних. А эта только что перенесла ветрянку. Но уверяю вас, на уроках они всегда первыми вызывались отвечать.
Но коллеги не хотели уступать ни балла! А вот Розальбе они решили поставить 10 баллов за рисование, а Приске — чудо из чудес — 10 по итальянскому, но главное 9, да-да, 9 по математике!
Прямо из школы Приска понеслась к Ундине и взлетела по лестнице с такой скоростью, что наверху еще долго не могла отдышаться. БУМ-БУМ-БУМ — билось ее сердце. Но на этот раз от счастья.
Глава вторая,
в которой Приска попадается в ловушку
10 июня синьора Панаро, жена судьи, позвонила жене адвоката Пунтони:
— Мне только что доставили серебряный поднос от ювелира, он уже завернут, очень красиво и изящно. Я хотела послать Эстер вручить его синьоре Сфорце уже сегодня вечером. Ждать результата вступительного экзамена как-то некрасиво, Вам не кажется?
Синьора Пунтони была полностью с ней согласна.
— Разумеется, я отправлю прислугу проводить девочку. Но мне кажется, будет очень мило, если вместе с моей дочкой придет еще несколько учениц. Я уже позвонила синьоре Мандас насчет Алессандры и инженеру Голинелли насчет Ренаты. Мне бы очень хотелось, чтоб четвертой была ваша Приска.
— Как это мило с вашей стороны! — растаяла синьора Пунтони. — Приска будет просто счастлива. Пойдут все вместе от вашего дома, так? Во сколько ее отправить к вам? В четыре? Отлично. Еще раз спасибо, что подумали о нас.
— Мама, какая же ты подлиза! — сказала Приска, когда мама повесила трубку. — Зачем ты согласилась? Я не собираюсь туда идти.
— Пойдешь как миленькая, тоже мне! И вообще, гордиться нужно, что из всех одноклассниц выбрали именно тебя!
— Ни за что не пойду!
Но, как обычно, в конце концов она все-таки послушалась. В общем, и выбора у нее особо не было. Разве что закатить истерику, кататься по полу, орать до хрипоты, пока не подскочит температура. Да и то может не сработать: если уж Прискиной маме взбрело в голову заставить ее что-то сделать, она будет упрямиться хуже Приски. Впрочем, хоть Приске и не хотелось иметь ничего общего с этими тремя Подлизами, ей, конечно, было страшно любопытно посмотреть, как они будут кривляться, вручая подарок, и послушать, какие лицемерные глупости они наговорят этой Сфорце.
В общем, она сваляла дурака, что дала себя уговорить и в четыре явилась к дому Панаро.
Там она с удивлением обнаружила, что Эстер еще в кровати после дневного сна, а остальные дуры придут только в половину шестого.
— Я специально просила тебя прийти пораньше, — сказала жена судьи, встретив ее очень любезно, — так как хочу доверить тебе очень важное дело. Из всех учениц синьоры Сфорцы справиться с ним можешь только ты.
Приска недоверчиво посмотрела на нее.
— Проходи, — сказала синьора Панаро, заводя ее в комнату, обставленную старинной мебелью: там были стол и кресло с львиными лапами на ножках и красивые книжные шкафы с серыми шелковыми шторками. — Это кабинет моего мужа. А это его письменный стол, за которым он пишет приговоры. Представляешь? Правда, потрясающе — писать за столом судьи?
Писать что? Приска по-прежнему смотрела на нее, ожидая объяснений.
— Стихотворение! — с воодушевлением воскликнула синьора Панаро. — Благодарственное стихотворение, посвященное учительнице. Я знаю, что на экзамене за четвертый класс ты получила 10 по итальянскому. Я знаю, что ты прекрасно пишешь стихи. Ты прославилась на всю школу.
Приска поняла, что синьора всей этой лестью заманивает ее в ловушку.
— Только ты можешь это сделать, понимаешь? Я специально попросила тебя прийти за полтора часа до остальных. А теперь я оставлю тебя здесь в тишине и покое с бумагой и пером. Необязательно сочинять длиннющую поэму, как ты любишь, говорят. Хватит нескольких строк, что-то милое и изящное, от всего сердца…
— У меня не получится, — сквозь зубы пробормотала Приска.
— Да ладно тебе! Не скромничай. Эстер мне сказала, что у тебя целые толстенные ежедневники исписаны стихами.
— Но сейчас у меня нет вдохновения… — схватилась за соломинку Приска.
— Ну, пусть оно придет! У тебя впереди целый час. А потом Эстер, у которой очень красивый почерк,
