творения; им, при правильном его употреблении, восходим к разумению самого Бога. И вот Авраам, не знакомый с звездословием, познал чрез рассматривание неба Творца и веровал в Него; Енох угодил Богу и преложися, Моисей видел задняя Божия, и чрез то возшел к уразумению Зиждителя. Таково правильное употребление разума! Но есть и неправильное: разумен и денница-ангел, ныне диавол, но, низвратив свой разум, возмечтав быть равным Богу, над с чином своим; разумны и Еллины, но, несоблюдши разума, дошли до идолопоклонства.
Вторая сила — чувство — выражается в ревности по Боге и в неприязни ко врагам Божиим; при неправильном же употреблении обнаруживается злобою, завистью и под. И вот Каин злоупотребил чувством, и по зависти убил брата своего Авеля; а Моисей, Финеес и Илия, ревновали по Боге, когда первый убил Египтянина, второй — иноплеменницу и грешившую с Израильтянином, третий — жрецов Вааловых. Убивают и разбойники, но убивают по злобе и своекорыстию.
Третья сила — воля; при добром употреблении ее человек имеет постоянное желание к Богу, забывая о всем прочем; ждет просвещения от Него; наслаждается веселием в самых злостраданиях ради Бога, — от сего веселия произрастает семя жизни, бывают чудотворения, пророчества и человек мало-помалу приближается к Богу, и еще на земле становится живым образом и подобием Его.
Ты узнал теперь, человеколюбивый и кроткий князь, три силы души. Узнай же и слуг ее, чрез которых она действует. Душа находится в голове, имея ум, как светлое око, в себе, и наполняя своею силою все тело. Как ты, князь, сидя на своем престоле, действуешь чрез воевод и слуг по всей твоей стране, а сам ты господин и князь, так и душа действует по всему телу чрез пять слуг своих, т. е. чрез пять чувств: зрение, слух, обоняние, вкус и осязание. Зрение чувственное верно: что видим мы при здравом уме, то видим верно; но слух иногда передает истину, а иногда ложь. Потому, что сами видим, тому можно верить; а что слышим от других, то надобно принимать с великим испытанием и судом, и тогда давать ответ. Об обонянии, которое должно отвращаться благоухания, что сказать такому князю, который больше спит на земле, мало сидит дома, чуждается светлых одежд и, ходя по лесам, носит убогую одежду, и только по нужде облачается в княжескую ризу во граде — ради властей? Также о вкусе, услаждающемся пищею и питием? Мы знаем, что для других ты приготовляешь светлые обеды по-княжески, а сам служишь, и когда гости пресыщаются за столом, ты ограничиваешься малым вкушением и малою водою. Что касается до осязания, которое обыкновенно простирается на имения: я знаю, что с тех пор, как утвердился в тебе разум, ты постоянно благотворишь всем, не собираешь сокровищ, ни злата, ни серебра, а раздаешь все общими руками, и между тем сокровищница твоя, по благодати Божией, не оскудевает и не истощается…
Зачем же я простер слово свое и так долго говорил? Да разумеешь, княже мой, что я болю о тебе. И как телесные врачи, если любят больного, бодрствуют над ним и стараются найти первую причину недуга; так и я поступил, искал первой причины и, рассмотрев тебя по душевным силам, нашел ее. По разуму я нашел тебя благоверным, благодатию Божиею, и не уклоняющимся от правой веры. По чувству — ревнующим о Боге до сего дня, — и молю Бога, да соблюдет тебя таковым навсегда, если не допустишь войти волку в стадо Христово и не дашь насадить терния в винограде Божием (разумеются, вероятно, покушения латинян), но сохранишь древнее предание своих отцов… По воле — нельзя счесть за малое то, что уже совершил ты в твоем возрасте. Испытав тебя по пяти чувствам, я обретаю тебя по зрению непреткновенным, так же по третьему чувству, — обонянию, по четвертому и пятому. О втором же чувстве, т. е. слухе, не знаю, княже мой, что сказать тебе; а кажется мне, что так как ты сам не можешь все видеть своими очами, то служащю тебе орудиями иногда представляют тебе донесения ко вреду души твоей, и чрез отверстый слух твой входит в тебя стрела. Подумай об этом со вниманием, княже мой, и помысли об изгнанных тобою и осужденных; вспомни о всех, кто на кого донес, и кто кого оклеветал, и сам рассуди о всех и прости, да получишь прощение от Бога… Не огорчись, княже мой, словом моим, и не подумай, чтобы пришел ко мне кто-либо, опечаленный тобою, и потому я написал тебе. Нет, я просто написал тебе в напоминание: ибо великие власти имеют нужду и в частом напоминании! Я осмелился написать тебе потому, что устав церковный и правило требуют в настоящее время говорить нечто полезное и князьям. Знаем, что мы сами грешники и немощны, а думаем врачевать других; но слово Божие, сущее в нас, здраво и цело. Оно-то учит, и учимым должно искушать его, и принимать от него исцеление…»
В заключение митрополит говорит:
«Наконец, скажу тебе еще одно, христолюбивый княже мой, — помни третий псалом первого часа, именно сотый, и со вниманием пой его: Милость и суд воспою тебе Господи, и проч. В нем верное изображение, каков должен быть царь и князь. Если ты будешь испытывать и соблюдать то, о чем говорится в этом псалме, он просветит еще более умные очи твои, отвратит от них всякую суету, освятит твой слух, очистит сердце, исправит стопы, предохранит ноги твои от поползновения и сподобит тебя достигнуть праздника Воскресения Господа в радости телесной, в здравии и веселии духовном, и воссияет тебе свет, сияющий праведникам, на много лет останешься неосужденным и неповинным. А потом от царства дальнего вознесешься в горнее, где истинная пасха и истинный праздник».
«Поучение Митрополита Русского Никифора в неделю сыропустную, в церкви, ко игуменом, и ко всему иерейскому и диаконскому чину, и к мирским людем» прежде всего замечательно по своему началу, которое показывает, что митрополит грек, по незнанию русского языка, не произносил сам поучений своих к народу, а только писал их и, вероятно, в переводе поручал произносить другим.
Вот это начало:
«Много поучений, о любимцы мои и возлюбленные чада о Христе, мне надлежало бы предлагать вам языком моим, чтобы водою его напоить добрую и плодоносную землю, — разумею души ваши. Но не дан мне дар языков, о котором свидетельствует божественный Павел, и посредством которого я мог бы творить порученное мне: оттого я стою посреди вас безгласен и совершенно безмолвен. А так как ныне потребно поучение по случаю наступающих дней Св. великого поста, то я рассудил предложить вам поучение чрез писание…
Приимем наступающие дни с радостью и вместе с пророком возопием: Приидите возрадуемся Господеви, воскликнем Богу Спасителю нашему, предварим лице Его во исповедание. Никто да не будет лишен доброго пения, никто да не будет дряхл, но все будем тихи и светлы: о грехах только будь печален. Пусть никто не думает без сокрушения очистить свои грехи и без поста омыть свои скверны. Очистил тебя Христос крещением и омыл твои скверны: а ты опять осквернился грехами? Про жизнь же восплачи горько, воздохни; потерпи на земле всякое страдание, бдение, неядение; покажи крепкую молитву и милостыню к нищим, отпусти должником долги; а если это невозможно, то отпусти, по крайней мере, большой рост, который, подобно змию, снедает убогих. Если же ты постишься, и между тем с брата берешь рост, нет тебе никакой пользы. Ты считаешь себя постящимся, а вкушаешь мясо, — не мясо овцы или других животных, — но плоть брата твоего, закалая его злым ножем лихомания, исправедной мзды, тяжкого роста. Не устыдимся объявить грехи наши, чтобы не остаться нам неисцеленными, чтобы вместо срама временного, не подвергнуться вечному осуждению и посрамлению пред избранными Ангелами Божиими, и вместе людьми… Умолим Судию прежде, нежели Он осудит нас… Отложим дела тьмы, и облечемся во оружие света, отгоняя всякую злобу от душ наших и насаждая в них всякую добродетель…
Не могу здесь оставить без зазрения некоторых, которые, не внимая божественному ученью Христопроповедника-Апостола, дерзают утверждать, будто не творят никакого зла чрез свое пьянство… Послушание Апостола, называющего пьянство матерью всякой злобы, всякой нечистоты и блуда; а ты говоришь, якобы нимало не согрешаешь, предаваясь пьянству? Пьянство есть вольный бес, пьянство есть дщерь дьявола, пьянство есть смерть уму… Все это сказал я не для того, чтобы посрамить своих, — да не будет. Я их от души люблю; но чтобы отстать от них на постное время такое зло, каково пьянство».
БЫЛИНЫ
До сих пор говорили мы о духовном, благоприобретенном, образовании и о письменных памятниках; но в народе велось по наследству, из поколения в поколение, свое образование, светское, мирское, и сохранялись устные произведения словесности.
Памятниками этого образования остались былины, духовные стихи, песни и два сочинения в
