Немо у читателей после учиненной им расправы над военным кораблем.
2. Ускорить действие после потопления этого агрессивного двухпалубника.
Это я сделаю. Но что касается остального, — достаточно будет атаку капитана оправдать тем, что это он, именно он, оказался жертвой провокации. Капитан Немо топит военный корабль не просто так. Он отвечает на нападение. Никогда мой герой не убивал ради убийства. Капитан Немо — благородная натура, но чувства его часто впрямую зависят от внешних обстоятельств…»
И далее: «Вы пишете: „Отмена рабства — величайший экономический факт нашего времени“. Полностью с Вами согласен, но полагаю, что к нашему роману отмена рабства никакого отношения не имеет. Приведенная Вами история Джона Брауна[3] очень понравилась мне своей четкостью и сжатостью, но, если применить ее к капитану Немо, она сильно снизит значительность образа. Если бы капитан Немо решил просто мстить работорговцам, ему достаточно было бы записаться добровольцем в армию генерала Гранта…»
И еще далее: «Вы говорите, что вторая часть романа резко отличается от первой в том смысле, что герой ее оказывается все более и более агрессивным. Из этого я заключаю, что Вы, к сожалению, недостаточно помните первую часть. Характер моего героя развивается естественным образом. Он все время проявляет великодушие и лишь силою определенных обстоятельств превращается в грозного судию…»
Итак, судия.
Даже грозный судия.
Но с кем борется капитан Немо? Почему он так жестоко относится к проявлению любых действий, кажущихся ему враждебными? В конце концов, невольные пленники капитана не так уж сильно томятся в своей роскошной подводной «тюрьме». Их прекрасно кормят, к их услугам великолепная библиотека. На подводных прогулках они, конечно, подвергаются нападениям акул или гигантских спрутов, но этим нападениям подвергаются и члены экипажа.
Может, враг капитана — море и его обитатели?
Да нет, конечно. Прислушаемся к словам капитана Немо:
«Я люблю море! Море — это все! Оно покрывает собою семь десятых земного шара. Дыхание его чисто, животворно. В его безбрежной пустыне человек не чувствует себя одиноким, ибо вокруг себя он ощущает биение жизни. В лоне морей обитают невиданные, диковинные существа. Море — это вечное движение и любовь, вечная жизнь, как сказал один из ваших поэтов. И в самом деле, господин профессор, водная среда представляет для развития жизни исключительные преимущества. Тут представлены все три царства природы: минералы, растения, животные.
Увиденное за круглым иллюминатором «Наутилуса» по тем временам — абсолютная фантастика. И в то же время — реальность. Вполне возможная реальность. Хотя, скажем, открытое море на Южном полюсе явно было описано Жюлем Верном только для того, чтобы герой, подняв черный флаг с золотой буквой «N», мог объявить: «Я, капитан Немо, 21 марта 1868 года дошел до Южного полюса, под девяностым градусом южной широты, и вступил во владение всей этой частью земного шара».
Все-таки «вступил во владение». Все-таки Мировой океан принадлежит ему, капитану Немо! Да и что странного? Дно океана — величайшая сокровищница. Там растут леса благородных кораллов — ценой до пятисот франков за килограмм, там хранятся жемчужины самых невероятных размеров, чуть ли не с кокосовый орех. Каждый затонувший корабль — это все новый и новый «взнос» в неистощимую копилку капитана. Словно на обычном земном руднике, матросы в скафандрах разрабатывают залежи золота на дне залива Виго…
Казалось бы, почему капитану не примириться, наконец, с человечеством, если большая часть мира принадлежит все-таки ему?
Но примирение невозможно, потому что капитан Немо — Мститель.
В этом, собственно, и заключается разгадка романа. Признаемся, несколько разочаровывающая. Начать с любимой идеи Виктора Гюго о том, что каждый человек, независимо от его происхождения и рода занятий, свободен, прежде всего, свободен, и всегда должен оставаться свободным! — и закончить таким вот тысячу раз отработанным вариантом Александра Дюма-отца: неистребимой обидой на врагов, желанием отомстить каждому…
Конечно, опытный политик Этцель сразу почувствовал это противоречие.
И сумел убедить Жюля Верна раз и навсегда забыть про польское восстание.
И упорно подталкивал писателя к более разумному решению поднятой проблемы.
Да, конечно, доказывал Этцель, таинственный капитан до глубины души ненавидит всех людей, но ведь и он сам, и его чудесный корабль — прямой итог культурных и научных достижений человечества. Книги Гомера и Данте, Гумбольдта и Фуко, Ксенофонта и Мишле, Катрфаржа и Агасица, Виктора Гюго и Жорж Санд хранятся в библиотеке «Наутилуса». И только ли книги? «Картины великих мастеров, в одинаковых рамах, отделенные одна от другой щитами с рыцарскими доспехами, украшали стены, обтянутые ткаными обоями строгого рисунка. Тут были полотна огромной ценности, которыми я
А еще музыка! Великие партитуры!
Давно ли в рукописи романа «Париж в XX веке» Жюль Верн издевался над «галантной эпохой Герольда и Обера», над Берлиозом — «главой школы импотентов, чьи музыкальные идеи вылились просто в завистливые фельетоны», над Гуно, «умершим вскоре после пострига в вагнеровской церкви…»
Жесткая критика Этцеля, несомненно, принесла свои плоды.
Вебер, Россини, Моцарт, Бетховен, Гайдн, Мейербер, Вагнер. В кают-компании «Наутилуса» звучит только лучшая музыка. Правда, для самого капитана Немо все эти композиторы, какую бы эпоху они ни представляли, все равно всего лишь современники Орфея, не больше.
«20 000 лье под водой» можно назвать романом чудесных перечислений.
Жюль Верн, как когда-то в «Пяти неделях на воздушном шаре», дал себе волю.
Он откровенно наслаждается описанием бесчисленных существ, населяющих бездонные океанские бездны. Музей «Наутилуса» невероятен. Какой-нибудь впечатлительный конхиолог, замечает профессор Аронакс, просто растерялся бы, увидев перед собой редчайшие королевские синевакулы Индийского океана, все в белых пятнах, ярко выступающих на красном и коричневом фоне; красочные императорские спондилы, агрессивно ощетинившиеся острыми шипами; сенегальские бюккарды, такие хрупкие, что могли рассыпаться при малейшем дуновении. А в особых отделениях — нити жемчуга, загоравшиеся всеми огнями при электрическом освещении…
Вот он — чудесный мир, еще только открываемый!
Но истории нужны новые
Ни один из героев Жюля Верна — ни капитан Гаттерас, ни профессор Лиденброк, ни Жак Паганель, ни доктор Клоубони, ни динамичные яйцеголовые артиллеристы балтиморского «Пушечного клуба», да что уж там, и сам капитан Немо — никто из них,
