– А ты не узнал? Да… В двух шагах от космодрома не признают, что говорить об остальных, кто подальше? Дальше собственного носа ничего не интересует, одна колбаса на уме.
– К-какая колбаса? – оторопело спросил Василий, меньше всего ожидая подобных выпадов.
– Которой сортов должно быть побольше. Чтобы жизнь была получше – не помнишь уже такого? Эх, молодежь… Все забыли, все просрали – и историю, и… А! Да что тебе говорить, все равно не поймешь! Ты хоть в курсе, что на днях первый пилотируемый запуск с вашего Восточного?
– Конечно!
– А кто летит? Когда старт? А? Вот то-то и оно… А если не взлетит – что будет?
– Что? – переспросил Василий, растерявшись окончательно.
– Вот именно – что? Для тебя конкретно – что в жизни изменится? Молчишь? Колбаса из магазина не пропадет, не боись… Разве что космодром закроют, и ваш Шимановск снова заглохнет и мхом зарастет.
– Зачем вы это делаете? – уже громче и смелее спросила Света.
– Тебя все остальное не интересует? – повернулся к ней Миша. – Откуда я тут, почему твой до сих пор не вызвал кого надо? А? И не страшно тебе рядом со мной сидеть?
– Страшно. Но если что – я громко кричать умею. Соседи всяко услышат и вызовут ментов, то есть полицию. У нас городок маленький, далеко не уйдете!
– А ты храбрая, – протянул Миша, помолчав. – И умная… Хоть и красивая.
Света вспыхнула. Василий набычился. Еще не хватало его девушку клеить. Он за Светку уже морду бил какому-то инженеришке из новых, что с космодромом связан. Чуть с работы тогда не уволили – менеджер, в белой рубашке, при галстуке и с фингалом в пол-лица. Пригрозили тогда, что в последний раз прощают. Хорошо бы этот гад вовремя опомнился, не вдвоем сидят же, в самом-то деле.
И ничего она не умная! Другая на ее месте давно бы уже к двери рванула, вой на весь подъезд подняла, соседей переполошила. А уж я бы тут его постарался задержать – табуреткой вон можно приложить, к примеру… Но, блин, кто он такой???
– Скажи, – задумчиво протянул Миша, пристально глядя на девушку, – а для тебя что изменится, если «Русь» не взлетит?
– Обидно будет, – Света пожала плечами и опустила глаза, но тут же снова вскинулась. – Футбол проиграли, а ведь у себя дома играли. Так радовались… И тут опозоримся.
– Ты и футбол смотришь?
– Он смотрит, – Света кивнула на Василия, – и мне рассказывает. Да и я тоже иногда, правда, ничего не понимаю, но за наших болею. А что?
– Ничего… Эх, а давайте-ка еще по чайку, а? Да не бзди ты так, – Миша глянул на Василия, – не собираюсь я никого убивать. А тебе, девочка, сейчас отвечу, вот только чаю глотну.
Света вскочила и захлопотала, засуетилась. Василий раздраженно отвернулся. Красивая она у него – это да, и лицом, и фигурой вышла. В меру высокая, в меру стройная, но округлости где надо: одни бедра – ух! – крутые, упругие, и грудь не подкачала. А глаза – огромные, темные. Как глянет – дух захватывает. Одна беда в такой красоте – мужики липнут как мухи. Но Светка молодец, верная. И все равно ухо востро держать надо, не ровен час, уведут.
Миша прихлебнул чай, поморщился и перехватил кружку поудобнее.
– Еще один вопрос, а потом сам отвечать буду. Света, если тебе скажут, что я преступник, что меня надо сдать и тогда «Русь» взлетит как положено? Или скажут, что если меня не трогать, то она все равно взлетит, но люди от этого лучше станут. Что ты выберешь?
Света молча таращилась на него ничего не понимающими глазами. Василий тоже недоумевал – что за ерунду он несет? То взлетит, то не взлетит, лучше, хуже – о чем вообще речь?
– Ладно, – Миша еще раз глотнул чай и отставил кружку, устраиваясь поудобнее. – Давай с самого что ни есть начала… Большинству людей наплевать, что происходит на вашем космодроме. Так, в новостях мельком услышат, между визитом президента в очередную страну и сообщениях о катастрофах то здесь, то там. И пропустят мимо ушей, а вот про стихийные бедствия, взрывы и все такое они любят, сразу погромче делают, на детей шикают. Людям что сегодня нужно? Хлеба и зрелищ. Все остальное – мимо кассы. Вот и сидит каждый в своей конуре со своей палкой колбасы, а страна медленно покрывается плесенью.
– Да что ты так к этой колбасе привязался? – не выдержал Василий. – Где космос, а где…
– Внутри! – рявкнул Миша и сморщился. Губа закровила. – Внутри это все у нас. Когда каждый высунется из своей будки и взглянет в небо, когда громкость у телевизоров будут добавлять на новостях о стартах ракет, когда дети снова начнут играть в космонавтов…
– И что тогда?
– Тогда это будет совсем другая страна. Великая держава с великим народом, которому все по плечу. И города на Луне, и яблони на Марсе.
В кухне повисла странная тишина – неприятная, неуютная, от которой хотелось спрятаться, закрыв за собой дверь и сделав погромче телевизор. Сегодня же «Спартак» с «ЦСКА» играют: вон спартаковцы какую карусель закрутили в одно касание, и удар с угла штрафной – чудо, а не удар, – но Акинфеев из самой «паутинки» вытащил!
Наши с нашими, но каков накал! Разве старт ракеты может так же пощекотать нервы?
– Но ведь вы делаете все наоборот. – Света упрямо сдвинула брови. – Вы же только мешаете. Акции, теракты устраиваете, запуск из-за вас с апреля откладывается…
Василий поднял глаза на Мишу и вздрогнул. Перед ним сидел не тот волчара-бандит, который шипел от горячего чая и командовал принести штаны. Жесткий взгляд горящих странным огнем глаз заставил отвернуться. И говорить он стал совсем по-другому. Лозунгами. Черт! Фанатик… Как же он сразу этого не понял? Такие порой еще страшнее бандюков, крыша у них точно не на месте. Одни за своих божков готовы голыми руками шеи сворачивать, другие вон про космос гонят…
Надо было сдать его сразу, пока на диване валялся. Пожалел, ёпт! Теперь надо думать, как бы добраться до телефона или, еще лучше, до подъезда. Но не оставлять же Светку с ним.
Вот вдряпался!
– Беда в том, девочка, что если сейчас просто выйти на улицы с лозунгом «Космос будет наш!», сбегутся те, кому все равно, что кричать: «Спартак – чемпион» или «Бей жидов». А само движение причислят к очередной секте, на чем все и закончится. Нет… Чтобы всколыхнуть болото, вытащить людей и встряхнуть, связать одной идеей, нужен враг – реальный, близкий и опасный. Враг, о котором ежедневно рассказывают страшилки по телевизору, одна другой круче. И вот тогда люди сами встанут, как один, по другую сторону баррикад, с другими флагами. Этот враг – мы. Мы взрываем, мы устраиваем диверсии, мы то, мы се… А раз мы воюем за то, что России не место в космосе, то все остальные люди из принципа встают на противоположную позицию, понимаешь?
– Так вы что… специально??? – Света таращилась на Мишу, открыв рот. Выглядела она при этом совсем по-дурацки. – Но как же… ведь и люди гибнут… и…
– За все время погибло два человека – оба наших. Светлая им память – они знали, на что шли и ради чего… Все тщательно планируется, включая провал каждой акции. Чтоб все выглядело пострашнее, а победа над нами погеройственнее. Народ хочет зрелищ, а журналюги слетаются только на жареное. Вот им и жареное, и пареное – кушайте на здоровье. Другими способами же до людей не достучаться… Активисты, которые якобы на другой стороне, – те самые, что «Космос будет наш», – мы с ними очень плотно работаем, чтоб без осечек, без жертв обходилось. Они и нужны, чтобы толпу в единое русло направить, сплотить, так сказать, и не дать людям насовершать ошибок. А по сути, мы – одна организация, только об этом не знают.
Ну вот и прокололся, фанатик хренов!
– А зачем тогда ты сейчас все это рассказываешь? Вербуешь? – Василий прищурился и незаметно придвинулся поближе к Свете – мало ли что этот кадр выкинет? Кстати, чайник очень удобно стоит, и горячий к тому же. Светку может зацепить кипятком, но это уже мелочи, потерпит…
Миша зафыркал, давясь смехом.
– Ну ты сказанул! Вербую… Таких, как ты, нам и даром не надь, и с деньгами не надь. Да если завтра по всем каналам начнут вопить про угрозу войны, ты на футбол переключишься и шторы задернешь! Перед этим, разве что, до магазина добежишь, вкусненьким на всякий случай затаришься – а вдруг и правда
