расстояние не больше трех метров от крыла. Не поверили, «Фалькон» подняли – визуально убедиться, прикинь!..
Сашка заразительно хохотал. Я улыбался, понимая, что если и приврал друг, то самую малость. Их группа лучшая во всей морской авиации – факт!
– А вообще принимали по-правильному, хорошо принимали, – продолжил Саня. – Вот как узнали, что коляску для отца ищу, так привезли прямо на борт. Задарма, прикинь – презент. Во как! Уважают нашу группу! А это тебе сувенир, держи. – Сашка протянул фигурку сурка. – Это Фил-предсказатель, их эмблема – о конце зимы по собственной тени гадать умеет, балбес зубастый. А что, верят американцы, верят в приметы…
Марс прячется за завесой песчаной бури. Две картофелины-спутники безразлично наблюдают за стихией. Деймос и Фобос! И пришло же в голову назвать этих уродцев Ужасом и Страхом! Огромный булыжник-Страх с глазищами-кратерами и большущим Стинки-ртом выглядит живым. Кровожадный зверюга – красная башка с разинутой серо-голубой пастью. Поглядывает злобно. На нас, на металлическую букашку. Пожалуй, таких козявок ему еще видеть не приходилось. Что мы для него – метеорит? Камушек, населенный причудливыми существами?..
Отвесные склоны Стинки кажутся безупречно ровными, словно кратер не выбит ударом, а высверлен мегасверлом. Чен называл это реактивным соплом. Такое определение мне нравится больше, нежели ударная гипотеза.
– Commander, что есть этот big ящик? – спрашивает Купер.
Мы уже несколько часов готовим спускаемый аппарат – работаем космическими грузчиками, как выразился Куп. В условиях невесомости – занятие не тяжелое, но громоздкая поклажа едва разворачивается в узком грузовом отсеке, а этот ящик – просто головная боль. Втиснуть его в шлюзовую камеру – проблема, а для крепления к модулю нужно в открытый космос выходить.
– Какое-то оборудование, – жму плечами и вдруг ловлю себя на мысли, что ничего вразумительного об этой бандуре сказать не могу.
Конечно, с назначением всех устройств нас знакомили, учили обращаться – включать, переключать режимы. Об этом же просто сказали: «Полностью автономный модуль – аккуратно сгрузите на дно кратера». И все.
Это не первый выход за борт. Чен периодически осматривал элементы обшивки, мне приходилось помогать заменять поврежденные струбцины антенн. Но сейчас… Странное чувство. Не пойму, в чем дело, но смотрю на эту громадную железяку и чувствую, что в ней упрятано нечто живое. Оно будто шевелится, изменяя центр тяжести. Прикладываю ухо к титановой обшивке. Вслушиваюсь. Урчит как кот. Вспоминаю своего толстого сибиряка Сеню. Только Сеня добрый пушистый и теплый, а от железяки веет холодным склепом, да и по форме и габаритам ящик больше напоминает гроб.
Включаю шлюз изнутри, Чен и Купер принимают груз снаружи.
Вытолкали, закрепили под днищем спускаемого аппарата. Все нормально – без особых проблем.
Несколько дней мы готовили высадку на Фобос, и наконец наступил исторический час – посадочный модуль расстыковался со станцией и взял курс на спутник. Чен остался на борту. Мы с Купером ютимся в тесной кабинке спускаемого аппарата. «Бурая картофелина» быстро приближается. Пожалуй, даже слишком быстро. Поверхность, раньше походившая на тушу больного оспой слона, принимает очертания запыленного безжизненного пустыря.
– Commander, мы падать! – вопит Куп, и я уже не раздумываю – переключаю на ручное управление, запускаю реверс. Автоматическая система посадки сбоит. Ошибка в расчетах? Такой сбой способен похоронить нас там, где стремились закрепить флаги трех держав, провозгласив новую победу человечества в освоении космоса, – так или примерно так написали бы в траурной заметке газетчики.
Удар. Скрежет. Отскок. Еще серия ударов, отскоков и снова скрежет.
Остановились.
Под днищем снова заскрежетало.
Наконец наступила тишина. Красная пыль и ничего больше. Мир вокруг просто исчез. Мы в пузырьке воздуха в глубинах океана пыли.
Амортизирующие стойки, похоже, выдержали. Гравитация у Фобоса настолько мала, что дожидаться, когда осядет пылевой занавес, нет смысла – у нас просто не хватит ни терпения, ни воздуха. Но перевести дух надо. Три-пять минут на то, чтобы собраться, оценить обстановку…
– Это ж сколько лет сюда никто не заглядывал?! – окликнул я Сашку.
Он осторожно ступал по устланному пылью чердаку, стараясь ни к чему не прикасаться. Спрессованная пыль накрыла мышиной шубой все. Нет такого уголка, куда бы не забрался порошок забвения.
– Лет шесть. Как отец покалечился, так и дорогу сюда забыли.
– А что мы ищем? – спросил я, стараясь идти по балке, как по спортивному бревну.
– В дедовском сундуке должна быть книга – старая книга. Я помню, она в кожаном переплете, с медными застежками.
– А что в ней?
– Не знаю, но хочу узнать. Вот и сундук, – он кивнул на здоровенный ящик, цвет которого невозможно было разобрать.
Сашка приподнял тяжелую крышку – пыль ручейками потекла по резным цветочкам и лепесткам, а добежав до края, посыпалась на пол, поднимая клубящуюся тучку. Он достал коричневого цвета фолиант, вдохнул пропитанный нафталином воздух и вдруг замер, приоткрыл рот, в глазах заискрилась влага, сделал несколько коротких вдохов, запрокидывая голову…
Пыль, поднятая упавшей крышкой и выстрелом Сашкиного чоха, окутала нас непроницаемым облаком. Мы бежали со всех ног, стараясь не дышать, но дышали – чихали на бегу, поднимая миллиарды новых невесомых частиц.
– Ну же, открывай! – торопил я, отряхиваясь.
– «Обряд погребения следует проводить…» – начал он, открыв книгу ближе к середине. – Тьфу ты, зря пачкались. Тут одни церковные обряды.
Аккуратно подбираю стойки, опускаю аппарат на колеса. Медленно, словно сонная черепаха, мы продвигаемся по направлению к Стинки. Постепенно пыли становится меньше.
– Пора, commander.
Купер протягивает мне российский флажок, сам держит американский и китайский.
Три стяга, установленные на платформе передатчика, еще прячутся за клубами приподнятой колесами пыли, когда модуль подкатывается к серой пасти Стинки. Сканирую кратер, определяю место возможной посадки на дне, включаю тяговый двигатель и вручную, плавно вывожу аппарат к намеченной цели.
На дне пыли оказывается еще больше. Двухметровые опоры погружаются в серо-голубую, местами бурую массу на три четверти. Но поднятые частицы оседают неожиданно быстро, они крупнее красной поверхностной пыли – больше похожи на мелкий шлак.
Есть ощущение пребывания внутри давно затухшей печи или в реактивном сопле. Чен, пожалуй, прав – ударная гипотеза наименее вероятна. Куп тоже предполагает термическое происхождение голубоватого порошка, но, как истинный ученый, предпочитает убедиться, проведя анализ на борту.
Big-ящик здорово тряхануло при жесткой посадке – крепеж заклинило. Ничего не остается, как отвинтить такелаж от корпуса целиком.
Скручивать приходится долго – скафандр быстро наполняется потом, в глазах плывут розоватые круги.
– Лешка, я знаю, ты не поверишь, но я видел… нечто… оно похоже на мираж… оно… отец тоже видел… Он знал, рассказывал, а я не верил… никто не верил.
– Сашка, тебе надо отдохнуть.
– Леша… ты должен знать… оно…
Он сделал попытку приподнять голову, но сил уже не хватило – белоснежная наволочка вновь приняла болезную ношу.
– Оно… огромная скала… она упала в океан… я видел, как астероид образовал Марианскую впадину… я не сошел с ума… я видел… розовый газ… везде…
– Это было слишком давно, возможно, миллиарды лет назад.
