Но Анна вела себя как робот.
А когда они вернулись в каюту, Ольга Сергеевна окинула невестку критическим взглядом и сказала:
– Со всем уважением, Анечка! Еще раз выйдешь из каюты нечесаной – я тебе все патлы повыдеру. Забудешь про макияж – просидишь до Марса в каюте.
– Ольга Сергеевна! – вспыхнула Анна. – Да как вы…
– Девочка! Мне семьдесят четыре года, и я смею все, что смею. Мы попали в очень нехорошую ситуацию. Наша семья находится на грани исчезновения.
– Не смейте так говорить! Еще и при ребенке! – Анна села на койку Бобы, посадила его рядом и инстинктивно прижала к себе.
– Мам, – сказал мальчик. – Дай бабушке сказать.
Ольга Сергеевна села напротив них и достала из папки банковские выписки.
– Рассказываю то, что вижу. Все ваши комментарии и доводы – потом. Договорились? Борис, к тебе – особая просьба. Потерпи, сейчас будет скучно!
Анна и Боба кивнули.
– Сначала нам затягивают оформление – почти до последнего дня. При запросе на визу открывается депозитный счет на маленькую сумму в рублях – залог «достоверности информации», кажется, так называется. Все наши накопления давно приготовлены к переводу на счет Госбанка Марса. Ждем только визу. Предпоследний день – и мы сидим в посольстве до вечера. Когда вам с Андрюшей говорят, что визы готовы, банковский день уже закончен. Чтобы сделать перевод, нужно связываться с банком с утра, но, поскольку все марсианские операции проверяются минимум день-два, мы элементарно не успеваем получить в посольстве подтверждение о поступлении средств. Без него, как нам говорят, лететь нельзя, потому что между Марсом и странами Земли нет соглашения об электронных переводах.
Ольга Сергеевна перевела дыхание. Боба старался изо всех сил, но понимал далеко не все из того, что говорила бабушка.
– Андрюша начинает паниковать. Клерк предлагает вам снять деньги с карты прямо в посольстве и оформить подтверждение немедленно. Вы проходите в отдельный кабинет, где, в том числе, есть касса. Андрей платит картой, вы оформляете перевод, получаете на руки бумагу. Уже почти уходите, когда клерк вспоминает, что забыл конвертировать для вас в марсианскую валюту залог, внесенный два месяца назад. Вы подписываете бумагу, и эту небольшую сумму раскидывают на несколько госбанковских карточек – тебе, мне, Андрюше, Бобе – на карманные расходы. В результате мы имеем на руках выписки, все честь по чести, одну на огромную сумму и четыре на мелочь.
Ольга Сергеевна положила рядом две посольские распечатки.
– Беда только в том, что на первой, самой важной для нас выписке – маленькая опечатка в номере счета. Смотрите: шестерка и девятка поменялись местами. А посольское подтверждение – просто липа. Поддельный штамп, поддельный бланк, наверняка не существующий номер документа. Машинка для считывания карт – на подставную фирму. И клерк всегда подтвердит, что в кабинете вы занимались исключительно переоформлением залога.
– Ольга Сергеевна! Это же сотрудник посольства! – почти возмущенно вмешалась Анна. – Я… Я не знаю, как можно подумать…
– Правильно, Анечка. И подумать нельзя. На то и расчет. И если бы Андрюша в подпитии не достал из кармана не ту карту, мы узнали бы обо всем только по прилету. Так? Так. Все деньги ушли в оплату неизвестной фирме, номер контракта сделки случайно совпал с номером вашей посольской практики. Я думаю, что со счета той фирмы вся сумма ушла куда-то дальше даже раньше, чем мы распаковывали вещи в этой каюте. И предъяви Андрей эту бумажку, – Ольга Сергеевна взмахнула посольским бланком, – он оказался бы в тюрьме не за потасовку, а за подтасовку. За мошенничество в особо крупных. Это понятно? А на любой запрос и протест с Марса на Землю можно истратить целую жизнь. Нас развели, Анечка.
Анна стиснула виски пальцами. Хотелось выть, хотелось зажмуриться и проснуться. Старуха сопоставила факты, простые как кубики, – и как же страшно! Единственное, что отметила Анна и за что почувствовала к свекрови резкую, истерическую благодарность, было это «мы» –
Боба плакал, стараясь, чтобы мама с бабушкой этого не заметили. Слизывал соленые слезы, поправлял падающий на лоб чуб и сжимал зубы, чтобы не заскулить.
Ольга Сергеевна педантично сложила бумажки уголок к уголку, спрятала в папку и снова убрала папку в сейф.
– Первый раз в жизни скажу своему сыну «спасибо» за разгильдяйство! – сказала она сухо. – У нас есть двадцать дней. И можно попробовать что-то сделать.
– Ольга Сергеевна! Что – сделать?! – взвилась Анна. – Кто – нам – поможет?!
– Что сделать? – еще более жестко спросила бабушка. – Для начала – подобрать сопли и привести себя в надлежащий вид. Потом – выслушать меня. Здесь помочь себе сможем только мы сами. А на Земле… Сначала надо до нее дотянуться.
Михай Сегур опаздывал на встречу. На Крымском мосту машины встали намертво. Гравы, проплывающие над опорами моста, тоже еле двигались в обе стороны. Вроде и не час пик…
На заднем сиденье застывшего впереди электрокара сидела девушка. Что-то знакомое кольнуло осколком воспоминания. Сегур даже наклонился в сторону, пытаясь увидеть хотя бы край щеки. Внезапно девушка обернулась сама и жизнерадостно улыбнулась – как в посольстве девять лет назад.
Девочка – талантливая художница. Распродала картины через аукционы средней руки, купила билет. Собиралась поработать над марсианским пейзажем год-другой, а потом вернуться в родную Пермь. Родители умерли, брат не подавал вестей уже несколько лет. Хорошая девочка, самостоятельная и умненькая. Сегур вспоминал ее чаще, чем остальных. Однажды даже хотел навести справки, нет ли ее в числе жителей Демократоса, но вовремя себя одернул.
А за девять лет она совсем не изменилась. Даже похорошела. На душе стало так светло и радостно, только что-то мешало. Сегур почувствовал на себе тяжелый-тяжелый взгляд.
С заднего сиденья дорогого лимузина в соседнем ряду через слегка затемненное стекло на Михая смотрел индеец. Пристально и без выражения. В его волосах белели длинные перья. А за рулем лимузина никого не было.
Сегур закричал в голос, дернул дверцу и выскочил на мостовую. Споткнулся и больно ударился о пол. Дрожа, нащупал выключатель, плеснул в фужер коньяку, вышел на балкон и долго курил, глядя в предрассветное небо.
– Где мама? – спросил Боба. Корабельные часы показывали полночь.
– Скоро придет.
Бабушка, подключившая к сети свой допотопный агрегат, не отрывалась от него в течение всего вечера. Боба заглянул ей через плечо. Во весь экран было открыто черное окно странного редактора – ни панелей, ни кнопок. Бабушкины сухонькие пальцы достаточно резво молотили по клавишам, но на экране получалась полная абракадабра.
– А что это за программа, ба?
– Не программа, – ответила Ольга Сергеевна. – Командная строка.
Понятней не стало.
– Все программы на свете написаны на разных языках, – сказала бабушка. – А каждое слово любого языка заставляет компьютер выполнять множество мелких операций. Эти операции меняют значения электронных ячеек либо передвигают плюсики из одной ячейки в другую – больше ничего. Приблизительно так. Теперь это стало почти что утерянным знанием, смешно, правда?
Бобе не стало смешно, но он все равно улыбнулся. Бабушка в одночасье превратилась в строгого командира, и было гораздо спокойнее думать, что командир знает, что делать.
За прошедший день Боба успел по заданию Ольги Сергеевны скопировать план эвакуации корабля, раздобыл списки экипажа, выяснил, кто работает в какую смену. Разумеется, вся эта информация лежала в открытом доступе.
Мама, прошушукавшись с бабушкой почти весь день, исчезла после ужина.
