В искривителе зажегся бледный кружок. Иван покрутил джойстик и перетащил кружок на новое место.
– Вот видите, сейчас выбранный участок плоскости перемещен. А теперь вернем его на место.
Еще пара движений джойстиком, и кружочек занял первоначальное положение.
– Вы можете убедиться, что двумерная модель от моих манипуляций нисколько не пострадала.
Иван расслабленно улыбнулся.
– На этом презентация модели искривителя пространства окончена. Готов ответить на ваши вопросы.
– Мы бы хотели увидеть результаты ваших перемещений.
– Но я ведь только что их продемонстрировал.
– Продемонстрировал? Мы видели маленькое круглое пятно, ползающее внутри вашей модели. А как нам убедиться, что действительно что-то захватывалось и перемещалось? Дайте нам посмотреть на это.
– Убедиться можно математически. Вот формулы, – Иван устало махнул на испещренную значками доску.
– Раз уж вы говорите об эксперименте на практике, то мы и хотим убедиться на практике. Увидеть, услышать, потрогать…
– Поймите, мы живем в трехмерном мире, искривитель работает в двумерном. Наши миры разные по самой своей сути. Мы не можем воспринимать двумерный мир при помощи органов чувств, только силой воображения…
– Хорошо. Оставим двумерный мир в покое. Вы можете представить нам модель, работающую в трехмерном мире? Чтобы мы все-таки смогли практически убедиться в ее действенности.
– Так ведь на создание трехмерной модели мне и нужен этот грант.
Комиссия напряженно молчала.
Наконец общее мнение выразил председатель:
– Вот что, молодой человек. Вы отняли у нас два часа времени и не смогли продемонстрировать ничего. Да-да, ни-че-го. Ваши расчеты оторваны от реальности, а ваша модель… Простите меня, но это ведь просто жужжалка с кружочками, такую могут собрать на уроках труда в младших классах.
Молодой физик Иван Федоров так и не получил грант. Трехмерная модель искривителя пространства не была создана. Кто знает, возможно, это и к лучшему…
Пить вино с Великим Инквизитором Премом – то еще удовольствие, я вам скажу. Под его цепким взглядом даже шелтское тридцатилетней выдержки приобретает вкус ягодного уксуса. Бокал в моей руке подрагивал, отбивая едва слышную дробь по зубным пластинам. А Великий Инквизитор пил баснословно дорогое шелтское, словно дешевое вино в прибрежном кабаке, – залпом опрокидывая содержимое бокала в рот и тут же наливая следующую порцию.
Пил и не пьянел.
Это у Према называлось «выходом в люди». Читай – домой к несчастному профессору Тарду. То есть – ко мне. Угораздило же меня… Нечистый его знает, чем Инквизитора привлекла моя скромная персона. Хотя было бы гораздо хуже, пригласи он меня
У Великого Инквизитора белая гладкая кожа. Почти прозрачная. «Такую кожу скверна не возьмет, – подумал я. – Еще эти глаза его, синие… Уставился, как змея на добычу». Черные волосы Инквизитора сползали на бордовый плащ.
А если на Према посмотреть вот так – сквозь бокал, то Великий Инквизитор не кажется таким страшным. Преломляется его лицо, плывет в шелтском. Смешно даже.
– Как работа, доволен? – поинтересовался Прем.
Я вздрогнул. Вино расплескалось на одежду.
– Нормально, ваше святейшество, не жалуюсь. Спасибо.
– Нашел что-нибудь интересное?
Я старался отвечать размеренно, тщательно подбирая слова, а то еще сболтну, чего не следует.
– Ваше святейшество, вам же известно, что все, что я нахожу… Все, что к скверне относится, я сдаю инквизиции.
– Знаю-знаю.
«Хлоп», – вылил шелтское в рот Великий Инквизитор. Потекли по тонким губам красные капли, впитались в бордовый плащ.
– Знать-то знаю, но мало ли… Вдруг скверна и в твой дом проникла?
И – зырк на меня синим глазом. Аж мороз по коже.
– Ладно, не напрягайся ты так. Давай, пей лучше. Да минет нас скверна! – Великий Инквизитор поднял ладони вверх, к Белой Луне. – И так с каждым циклом все больше и больше оскверненных на вознесение отводим. Жалко будет потерять своего ручного профессора.
Надо же, еще и ехидничает. Ползун несчастный.
– Я постараюсь не поддаться скверне, ваше святейшество, – выдавил я робкую улыбку.
– Пойду я, – Великий Инквизитор поднялся, с сожалением глядя на пустой бокал. – Бутылку тебе оставляю. Угощайся. Может, девицу какую пригласишь.
Великий Инквизитор заговорщицки подмигнул. А у меня сердце – бу-бух, чуть из груди не выскочило.
– Ну что вы, ваше святейшество…
– Ладно-ладно, – хихикнул Прем. – Дело молодое.
И исчез в коридоре. Ровной походкой пошел, зар-р-раза, будто и не пил.
«Раз, два, три, четыре», – начал считать я.
«Бум», – хлопнула входная дверь. Все – ушел. Я прислушался – тишина, никого. Бросился к шкафу, открыл дверцы.
– Играда, вылезай. Уже ушел, – я протянул руку.
Из вороха одежды появилось миловидное улыбающееся личико, обрамленное копной всклокоченных желтых волос, затем женская рука схватилась за мою ладонь, и из шкафа выбралась Играда.
– Чего он приходил? – кивнула Игра на дверь.
– Да так… Нечистый его знает.
Игра все не отпускала мою ладонь. Рукав ее халата сполз к локтю, и я невольно опустил глаза. Вся рука от локтя до кисти была покрыта, словно коростой, серой твердой кожей.
Скверной.
Впервые я встретил Играду три цикла назад во время инквизиторской облавы.
– Впустите, пожалуйста, впустите!
Кто-то настойчиво колотил во входную дверь.
– Иду уже… Что случилось?
«Облава! Всем оставаться на своих местах, инквизиция. Расстегнуть одежду», – доносились крики издалека. С одной и другой стороны квартала. Выхода не было. Только спрятаться по домам, разбежаться, как мыши по норам. Нет, если ты не поражен скверной, то чего бояться? Правильно – нечего. А если поражен?..
– Да впустите же вы!
Я открыл дверь. В дом ввалилась девушка, упав мне на руки. Ее желтые волосы пахли солнечным ветром. Она прижалась ко мне, и я почувствовал нервную дрожь тела. И маленькие упругие груди под тонкой тканью платья.
– В дом, быстрее!
Девушка заглянула мне в глаза. Ее зрачки были зелеными, как морской прибой.
– Прячься, – указал я на шкаф.
Девушка, словно маленький, выкопанный на поверхность подземник, зарылась в груду белья.
