резко возразил: «Наша операция готовилась долго. Несомненно, ряд агентов провалится и погибнет. Конечно, жаль проверенных и преданных людей. Но это же война, и потери неизбежны». Я спросил у него: «Разве уже война?» — «Нет, пока только прелюдия». Потом Кнапп заговорил о другом: «Вам можно доверить. Сейчас у нас идет борьба с американцами за первенство в Европе. Они стараются нас вытеснить. Приход к власти Рузвельта усилил позиции САСШ. Рузвельт сейчас ведет активную подготовку к восстановлению дипломатических отношений с Советами. Это укрепит положение России в Европе в ущерб Германии. САСШ, конечно, используют это, и нас совершенно оттеснят. Своей операцией мы должны ослабить энергетический потенциал России, порвать с ней торговые отношения и нейтрализовать этим Америку. И потом, ведь новая национал-социалистская Германия должна объединить с другими странами свои усилия в борьбе с большевизмом…» На этом дело еще не закончилось. Кнапп дал мне срочное задание, только предупредил, чтобы я выполнил его без особого риска. Им надо заранее определить ущерб, какой они нанесут нашей военной промышленности своей акцией. И я должен ему добыть секретные данные о военных объектах, обслуживаемых электростанциями, которые будут выведены из строя. Он просил меня представить ему эти материалы к тринадцатому марта с тем, чтобы в этот же день отправить их в Берлин специальным курьером. Я ему сказал, что это очень трудно и придется кое-кого привлечь к этому делу. Тогда он дал мне на расходы пять тысяч рублей. Потом вручил «зарплату» — чек на тысячу фунтов. Вот они, возьмите.
— Валюта, Игорь Николаевич, это неплохо! Что касается сведений, мы, конечно, их «дадим». Пусть тринадцатого курьер уезжает, а ночью мы разгромим всю их агентуру, осевшую в Континентальхаузе. Курьера, конечно, не тронем, пусть спокойно везет «важные материалы» в Берлин. Это и будет вашим алиби. Все!
Борисов поднялся. Послушный Фанфан, видимо, немного застыв, принялся бегать и прыгать вокруг хозяина. Базов, щурясь от искрящегося под фонарями снега, подошел к Ларцеву и распорядился:
— Сейчас же, Виктор Иванович, садитесь в машину и быстро в Перово. Больше оттуда не выезжайте. Ни на секунду не упускайте из виду ни Бюхнера, ни Фишера.
— Наконец-то! — облегченно вздохнул Ларцев. — Когда начнем операцию?
— Скоро, Виктор Иванович!
Ларцев направился к машине, стоявшей на углу Цветного бульвара, а Базов устало побрел обратно в управление. Надо было позвонить на места. Он знал, что с этой минуты день и ночь перестают существовать для него.
Крепко держа папку под мышкой, Базов ровно, сдерживая себя, чтобы не пойти быстрее, двигался по устланному ковровой дорожкой, казалось, бесконечному коридору управления. Минуту назад секретарь Менжинского попросил его прийти к Вячеславу Рудольфовичу с докладом. И теперь по дороге в кабинет председателя ОГПУ Леонид Петрович еще и еще раз мысленно перебирал в памяти все сделанное за эти дни.
Однако путь был короток, всего Базов передумать не успел и потому вошел в кабинет Менжинского с чувством некоторой неудовлетворенности. Вячеслав Рудольфович глянул на него поверх пенсне и жестом пригласил садиться. Пока Базов раскладывал на столе карты Москвы и Европейской части Союза, готовил документы, Менжинский досматривал какую-то бумагу и, поставив свою подпись, закрыл папку, поднялся, подошел к нему, пошутил:
— Вы, Леонид Петрович, не то что доклад — лекцию о своих «подопечных» прочитать хотите.
— Меня удивляет их наглость, Вячеслав Рудольфович. Они действуют так, будто считают нас слепыми и глухими.
— Вас за это благодарить надо.
— Меня? — Базов с искренним удивлением и даже обидой уставился на Менжинского.
Тот весело усмехнулся в усы, снял пенсне и посмотрел на Базова добрым лукавым взглядом. Потом водрузил пенсне на мясистый нос и с прежним добродушием повторил:
— Вас, вас. Эта их наглость объясняется уверенностью в безнаказанности. Значит, враг не заметил, что действует под стеклянным колпаком. Он уверен в себе. Даже ложный испуг, который вы у них вызвали, встревожил их только поначалу. Ведь не пострадал ни единый волос ни на их головах, ни на головах агентов. Есть от чего успокоиться. Сколько времени прошло, а ОГПУ их не трогает. Им и в голову не приходит, что подобная «тишина» свидетельствует о глубоком проникновении в их стан… Доложите, Леонид Петрович, как они себя сейчас ведут, — попросил Менжинский.
— По-моему, они чувствуют себя действительно в безопасности, Вячеслав Рудольфович. Но стараются как можно скорее убрать из Континентальхауза вещественные доказательства.
— Ну что же, мы не дадим им этого сделать, начнем операцию.
Сняв пенсне, Менжинский долго протирал стекла суконкой, потом сказал:
— И все-таки в одной из частей операции есть известная доля риска.
— В чем, Вячеслав Рудольфович?
— Думаю, что консул Кнапп, прикрываясь дипломатическим иммунитетом, попытается спасти хотя бы наиболее, с его точки зрения, ценных людей. Ведь об обыске на подворье, об аресте Бюхнера, Фишера и иже с ними он узнает тотчас… Потому арест офицеров абвера и их агентов в других городах должен произойти одновременно — час в час, минута в минуту. Понимаете?
— Ясно. Все это будет учтено в плане операции.
— Да, Леонид Петрович, — продолжал Менжинский, — гитлеровская партия национал-социалистов начала еще более интенсивно наступать на Коммунистическую партию Германии. Третьего марта арестован вождь немецких коммунистов Тельман. Представляете себе — депутат рейхстага заключен в Моабитскую тюрьму! Нам известно, что Гитлер готовит закон о роспуске Коммунистической партии Германии… При обысках обращайте внимание на связь агентов абвера с фашистами. Надо знать, насколько они проникли в рейхсвер и абвер. Это очень важно для будущего.
Базов встал, считая, что аудиенция закончена.
— Нет, присядьте, товарищ Базов, не торопитесь. Поговорим еще…
Менжинский стал как будто более сосредоточенным, более официальным.
— Операция «Континенталь» далеко выходит за рамки простой ликвидации шпионско-диверсионной группы абвера. Сейчас уже речь идет не только об их враждебной деятельности. Мы ведь не служители царской охранки, которая действовала по принципу: лови, сажай, держи. Мы — вооруженный орган партии, и недаром ЦК присвоил нам звание — Государственное Политическое Управление! От нас требуется не только абсолютная, беспредельная преданность и законопослушность партии. Мы должны твердо себе усвоить, что все наши, даже мелкие, ошибки, неточность информации могут дезориентировать Центральный Комитет. Поэтому в любом вопросе борьбы с врагами мы должны быть далеко впередсмотрящими. Именно так!.. Американский империализм, его разведка охватили почти всю Европу, но от нашего внимания они уходят, ловко ускользают. Не так ли?
Базов нервно заерзал на стуле и согласился:
— Да, пожалуй так!
— А знаете ли вы, — продолжал Менжинский, — что затевает отдел американской разведки, тот же Хаскель? Посмотрите, какая получается картина.
Джон Фостер Даллес в качестве представителя американских монополий играет большую роль в воссоздании германского военного потенциала, финансирует гитлеровскую партию и готовит ее приход к власти. Миллиардер Дюпон, владелец военно-химического концерна, также установил тесную связь с германскими магнатами и содействует усилению военно-промышленного потенциала Германии. Международный банковский дом Моргана инвестирует крупные капиталы в Германию, заключил патентные и другие соглашения с германскими монополиями, финансирует Гитлера. Некоронованный король США Эндрю Меллон — миллиардер и министр финансов при президентах Гардинге, Кулидже и Гувере — вместе с Рокфеллером, Дюпоном, Морганом финансирует и вооружает Германию.
Герберт Гувер, президент США. Спекуляцией и различными аферами нажил огромное состояние и стал миллионером. Не забывайте, он был пайщиком ряда акционерных обществ в царской России и директором Русско-Азиатского банка. В августе 1931 года заявил корреспонденту газеты «Сан-Франциско ньюс»: «Сказать по правде, цель моей жизни состоит в том, чтобы уничтожить Советский Союз». Гувер как
