будто связанное с первыми двумя случаями.
В одном из тренировочных полётов при наборе высоты 2600 м Николай Евгеньевич выключил форсаж, и тут же непроизвольно выключился двигатель. Опытный лётчик, зная, что после самопроизвольного выключения двигателя нельзя терять обороты его авторотации, поэтому Николай Евгеньевич перевёл самолёт на крутое пикирование, одновременно следя и за температурой. Прошло несколько секунд и высота упала до 2400 м, он выполнил первую попытку запустить двигатель, но безуспешно.
Высота же съедалась мгновенно… 2000 м, делает вторую попытку запуска, двигатель не запускается… Снова снижение…
Обороты авторотации стали падать: вот они 15 %, 10 %, высота падает. Катапультироваться нельзя — под крылом город, начинает отворачивать от жилых кварталов. Обороты авторотации упали до 8 %, самолёт в развороте и Николай Евгеньевич понимает: запуска не будет — нет высоты, нет оборотов, нет времени…
А 'земля' вот уже в который раз даёт команду прыгать, покинуть самолёт. Собрав в себе мужество, лётчик отвечает: 'Прыгать нельзя, внизу город', — маленькая пауза, и добавил: 'Позаботьтесь о семье, детях!'
Руководитель полётов, приняв последние слова лётчика, сообщил присутствующим: 'Принял решение — погибнуть, но не упасть на город!'
Все замерли в глубоком молчании…
А лётчик продолжал бороться, всё пробовал в последние мгновения запустить двигатель. До земли оставалось 250 м, когда он в последний раз нажал кнопку запуска. И вдруг на оборотах примерно 5 % двигатель начал выходить на режим. Очень осторожно, боясь просадки, Николай Евгеньевич начал выводить самолёт из угла снижения. До земли оставалось буквально 5–7 м, когда самолёт стал уходить ввысь.
Набрав высоту 1000 м, лётчик доложил на КП о нормальной работе двигателя, о высоте и попросил разрешения заходить на посадку.
После заруливания к нему ринулись все, кто был в это время на аэродроме. Сюда же примчалось на машине и руководство полётами. Всем не терпелось прикоснуться, увидеть того, кого они только что теряли.
Николай Евгеньевич не спеша открыл фонарь, чуточку повременив, вылез из кабины и, стоя на лестнице, широко улыбнулся всем и сказал: 'Все нормально. Будем жить!'
Это был его не последний полёт. После этого случая еще 860 часов налетал полковник Осауленко.
Долгое время анализировали летчики весь полет от начала до конца: действия летчика, команды с земли, работу самолетных систем, но так и не пришли к единому мнению. Три вопроса так и повисли в воздухе: почему выключился двигатель при выключении форсажа и почему он запустился, когда параметры не соответствовали запуску? Третье — самое удивительное то, что когда Николай Евгеньевич первый раз вышел в эфир и сообщил руководителю полетов, командиру полка Кузьмук А.Т., что выключился двигатель, голос летчика был спокойный, речь четкая, без эфирных искажений. Такое впечатление, что он рядом. Руководитель полетов сообщил, что информация принята.
Но когда расшифровали самописцы, то оказалось, что на ленте зафиксированы все тонкости полета, все манипуляции, но не записан его голос, сообщавший о выключении двигателя. Создавалось такое впечатление, что самолет в то время был полностью обесточен, что сильно удивило всех тех, кто был причастен к этой ситуации,
У Николая Евгеньевича была 100 % безнадежная ситуация. Можно не верить в чудо, но оно есть. А что это было — вмешательство Высшего Разума или Внеземной Цивилизации? На этот вопрос уверена, будет ответ!
Прощальная фраза, которую Николай Евгеньевич еле успел произнести в эфир, возможно, дошла до тех, кто дважды сопровождал его в полетах, и в критическую минуту, может быть, протянул руку помощи… Живите сто лет дорогой и любимый Николай Евгеньевич, за всех тех, кто не вернулся из полета.
В 1989 году я была приглашена на симпозиум, который проходил в Мюнхене (Германия).
Впервые я на таком высоком международном форуме, где обсуждались проблемы HЛО.
Мне предстоит выступить. Несколько волнуюсь. Успокаивает присутствие товарищей, приехавших вместе со мной из СССР: Валерия Уварова, Талийя Шония, Николая Петровича Кострыкина — контактёра из Нальчика. Он уверяет, что побывал с инопланетянами в космосе, зарисовал устройство их корабля, записал диалог с ВЦ. Можно было бы усомниться в его откровении, но в нём после этого произошли большие изменения: стал понимать 'разговор' птиц, безошибочно диагностировать и лечить людей, предсказывать землетрясения, погоду; настраиваясь на ту или иную квартиру, мог, находясь на улице, слышать разговоры людей. Это он продемонстрировал здесь, на этом симпозиуме.
Устроитель и распорядитель — немецкий контактер и главный редактор журнала '2000', президент Всемирной ассоциации контактеров Майкл Хасимман встретил нас радушно.
Огромный зал был заполнен уфологами — единомышленниками из 20 стран мира. Всех объединяла неразгаданная тайна — проблема НЛО.
Четыре дня длился симпозиум, с 10 утра и до 12 ночи.
Интереснейшие доклады, демонстрация документальных фильмов, слайдов, рисунков. Возможности контактеров просто поразили меня.
Особое внимание слушателей было уделено выступлениям всемирно известных уфологов Иоганна фон Бутлера, Майкла Хасиммана, Роберта Дина, Венделла Стивенсона, Вержилия Армстронга, Кольмана фон Кевицки и многих других.
Не могу не остановиться на выступлении президента Икуфона (Межконтинентальная исследовательская сеть уфологических направлений') Кольмана фон Кевицки — майора разведки в отставке, ведущего уфолога мира, умеющего отстаивать свои убеждения, неутомимо пропагандировать идеи добра, мира, согласия в решении проблемы контакта с внеземным разумом — инопланетянами, в прекращении вандализма по отношению к инопланетным кораблям и их экипажам.
Трижды он будет составлять Меморандумы к правительствам всех ~гран мира, в которых будет сказано: '…правильно и полно информировать население Земли во всех случаях появления НЛО…', а также'…прекратить стрелять в НЛО…'
Меморандум прошёл многие симпозиумы и конгрессы, подписан руководителями делегаций всех стран, принимавших в них участие.
С особым вниманием был выслушан доклад Президента ассоциации уфологов Англии, майора полиции Антони Додда о Калахарском феномене. Я знала по информации из прессы, но здесь впервые подробно услышала об НЛО над Калахари. Тысячная аудитория словно замерла, слышался только шорох магнитофонов, да то и дело пронизывали зал вспышки фотоаппаратов.
Документы, демонстрировавшиеся Тони Доддом, были исключительной важности и совершенно секретные Принадлежали они Южно-Африканским ВВС и рассказывали о трагедии инопланетного корабля (НЛО) в пустыне Калахари. Дата составления документов — 7 мая 1989 года.
Судя по поведению Тони Додда, его отдельным высказываниям, я поняла, что кто-то из людей, привезших эти документы на симпозиум и, по понятным причинам не назвавших себя, находились здесь, в зале.
После выступления Тони я подошла к нему. При обмене впечатлениями о симпозиуме, его докладе, Додд представил меня молодому человеку, высокому, красивому, который отрекомендовался капитаном Южно-Африканских ВВС, вертолётчиком Джеймсом Ван Грюненом — непосредственным участником таинственных событий в пустыне Калахари.
Более 3-х часов мы проговорили с ним. Не знаю, подлинное ли своё имя назвал он мне, но то, что он рассказал, не вызывало у меня сомнения. Вот его рассказ:
'7 мая 1989 года в 13 часов 45 минут над океаном снова появился объект, который вот уже несколько
