Впрочем, выразимся точнее. Палеоэкология требует, согласно Р. Ф. Геккеру, особенно при изучении наземных позвоночных, уметь различать, во-первых, место обитания организма, во-вторых, место его захоронения и, в-третьих, место его смерти. Иными словами, место смерти может не совпадать ни с обычным местом жизни, ни с местом захоронения, например, отложениями речных дельт, куда его останки могут быть снесены водой.
Реки отнюдь не являются основным местом обитания крупных млекопитающих, но они посещают реки для водопоя, переплывают их при кормовых кочёвках, находят в них убежище от жары, насекомых и отчасти от хищников, ибо хищники, хотя и умея плавать, уже не способны к нападению находясь в воде; для слонов струя воды из хобота служит серьёзным средством обороны. Но, будучи животными сухопутными, они относительно чаще и гибнут, находясь в чуждой стихии, т. е. в такой, к которой менее адаптированы. Особи слабые, больные, стареющие, так же как молодые, легко отстают от стада, переплывающего реку, и гибнут. Это наблюдается ныне в стадах северных оленей и сайгаков, теряющих некоторый процент поголовья при переправе через реку. Реки же раннечетвертичного времени имели подчас несколько километров и даже десятков километров ширины. Реки в этом случае играли роль важнейшего фактора естественного отбора, роль беспощадного истребителя части поголовья, т. е. ту роль, которую теперь всё меньше выполняли хищники. Крупные, тяжеловесные раннеплейстоценовые травоядные также легко увязали в речном иле при спуске на водопой и купанье, тем более трудно им было выбраться на крутой берег после водопоя, купанья или переправы.
Особо надо отметить гибель животных в зыбкой болотистой почве, по которой надо было пробираться к водопою. Классическую картину представляет проанализированное мною на месте нижнепалеолитическое местонахождение Вертешсёллеш в Венгрии. Здесь на глинистой почве отпечатались следы разных крупных животных, пробиравшихся к ручью, а также и следы археоантропа вместе с его кремневой утварью. Кости животных расколоты им, и скелеты расчленены на некотором пространстве по обе стороны бывшего ручья, но в самом русле скелеты лежат нетронутые и кремневых изделий не встречается. Это значит, что археоантроп использовал трупы тех, кто погибал, увязнув в заболоченной низине, но не мог добраться до тех, кто пошёл на дно в более глубокой части.
Трупы животных, погибших в болотных трясинах подобным образом, несомненно, тоже в немалой части оказывались в реке, ибо каждый ливень поднимал уровень воды во всех этих лужах, болотах, озерцах; тогда трупы всплывали, а стоки вод, уж не говоря о половодьях и ливнях, сносили их в реку вместе с разнообразными другими наносами. Так река постоянно собирала немалую часть погибших той или иной ненасильственной смертью животных, причём не только со своих собственных берегов, но и со всего своего бассейна или водосбора, т. е. ограниченной водоразделами территории, сток с которой направляется в главную реку и в её притоки. Реки играли роль превосходных мусорщиков природы.
Эта роль, конечно, ещё возрастала в периоды весеннего таяния снегов, паводков, когда из районов, подчас возвышенных, покрывавшихся на зиму снежным покровом, с потоками талых вод сносились трупы замёрзших или провалившихся под лёд, как и в приледниковые «талики», животных. Но это означало не сезонную исключительность, а лишь сезонное увеличение переноса трупов нижнеплейстоценовыми реками.
Таким образом, можно предполагать, что этот перенос совершался круглый год, хотя бы и неравномерно. Следовательно, данный источник питания для нижнеплейстоценовых троглодитид мог быть не временным, а постоянным и более или менее устойчивым, — впрочем, со значительным диапазоном колебаний находимой тут биомассы. Но, конечно, эти троглодитиды могли обитать или скапливаться только на берегах незамерзающих рек, например, стекающих с гор. Может быть, именно поэтому мы не находим их следов у многих мест скопления нижнечетвертичных отложений костей животных в замерзавших реках русской равнины.
По мнению подавляющего большинства геологов и палеогеографов, главные реки той эпохи были очень широкими, по крайней мере, в некоторых частях своего течения, хотя в других обильные воды их теснились примерно в том же русле, как и сейчас. Правда, были и периоды усиленного отложения наносов, связанного с обеднением водного потока, может быть, с сухим климатом во время роста ледников или, напротив, во время межледникового потепления. Но эти периоды были неизмеримо короче периода полноводья и энергичной деятельности четвертичных рек, как равнинных, так и подгорных, нёсших, в общем, огромные массы воды от таявших ледников[388]. Русла рек в миндельское и миндель-рисское время подчас не вполне оформлены, разливались на огромные пространства, ниже снова концентрировались в определённых берегах. В южных широтах обильные дожди плювиального периода порождали аналогичное многоводье рек.
Эти огромные массы воды несли в себе и немалую биомассу трупов животных, собираемых ими с огромных территорий. Но в то же время трупы, как бы они ни были многочисленны, рассеивались бы поодиночке в водных просторах и не послужили бы кормовой базой для троглодитид, если бы речные дельты, отмели и перекаты не оказались аккумуляторами, как бы специальными ловушками для этих сносимых водами трупов. Тут в единой точке концентрировался если не полностью, то хоть в известной мере запас мяса, сносимый с большого пространства и, может быть, в течение долгого времени.
Есть много оснований думать, что пребывание в воде надолго задерживало начало разложения трупа. Ледниковое, а в ряде случаев горное происхождение этой воды делало её не только относительно холодной, но и относительно асептичной. Трупы животных, очевидно, консервировались здесь в такой же безбактерийной среде, какую, скажем, сейчас представляют воздух и вода в высокогорных районах, вдали от человеческого жилья, где убитая и прикрытая от хищников дичь, может лежать неделями не разлагаясь.
Как показывает И. А. Ефремов, перенос реками трупов животных осуществляется тремя способами: в плавучем состоянии на поверхности воды, во взвешенном состоянии в водном потоке и, наконец, волочением по дну. Во всех случаях передвижение определяется гидродинамическими закономерностями переноса осадков. Чем свежее труп, чем меньше он разложился, тем меньше его удельный вес и тем, следовательно, меньше требуется сила потока для его перенесения. При этом он остаётся в плавающем, взвешенном состоянии. Перенос может осуществиться на весьма далёкое расстояние, ибо дальность переноса определяется только скоростью разложения трупа. Погружение на дно потока происходит лишь на поздних стадиях разложения, но и, опустившись на дно, труп, в силу своего меньшего удельного веса по сравнению с донными минеральными частицами и большего объёма, будет передвигаться в потоке быстрее этих частиц. Однако и не разложившиеся трупы принуждены осесть на дно в том случае, когда скорость потока уж слишком сильно упала, что, например, имеет место в дельтовой области (в том числе при впадении реки в озеро), в предгорном перегибе, у пологого выпуклого берега[389].
Итак, археоантропы, селившиеся у подобных мест, имели здесь возможность использовать трупы крупных животных. Археологические исследования местонахождений показывают, что при этом они искали поблизости возвышенности, даже горы, откуда можно было очень далеко просматривать водную поверхность. Не надо ни в коем случае представлять себе этот образ питания как постоянное изобилие или как спокойное ожидание, как «пассивный» способ получения пищи, как собирательство. Это было очень сложно — высматривать, поспевать, подчас вылавливать трупы в быстрой или глубокой воде и подтягивать к берегу, одновременно защищаясь против наседавших птиц и поджидавших шакалов, песцов, а то и куда более опасных врагов.
При осмотре нижнепалеолитического местонахождения Яштух на берегу Чёрного моря я убедился, что часть каменных находок принадлежит древнему галечному пляжу, а другая часть (отличаемая С. Н. Замятиным по состоянию кремня) — возвышающимся над берегом вершинам, откуда побережье далеко и хорошо просматривалось. Сходную картину представляют многие другие местонахождения. Можно думать, что эти возвышенные места служили не только для обзора водного зеркала и берегов, чтобы вовремя успеть спуститься и, может быть, подплыть к добыче, но и для затаскивания её туда в соперничестве с разными конкурентами. Очевидно, главным врагом и конкурентом для археоантропов являлись хищные птицы, которые, может быть, даже летели за плывущим трупом, особенно прибиваемым к берегу. Но как бы эти птицы ни были многочисленны и сильны, археоантропы были достаточно крупны, чтобы совладать с этим противником. Однако они очень нуждались в гротах и навесах, как и пещерах, чтобы укрыть от этих птиц часть мяса, а также, может быть, своих маленьких детей. Действительно, они
