Покинув караульное помещение, друзья снова поднялись по лестнице и оказались на широкой открытой площадке - террасе Со-Готье, как пояснил Жан-Поль.
- А ты нам не рассказывал, что здесь уже был, - попенял ему Митрий.
- Да когда это было? - Нормандец отмахнулся. - Лет шесть назад, а то и все восемь. С покойной матушкой, помнится, приезжали… - Он перекрестился на аббатскую церковь, у которой на паперти уже толпился народ в ожидании мессы.
- Ого! - Митрий подбежал к каменному парапету террасы и, присвистнув, подозвал друзей. - Боже ж ты мой!
И впрямь посмотреть было на что: с террасы открывался поистине изумительный вид на залив. Зеленовато-лазурные, с золотыми проблесками вышедшего из-за туч солнца волны бились о скалы внизу, исходя ослепительно белой пеной. Поднявшийся ветер гнал по небу серые, белые, желтые облака, освобождая от их власти нежную голубизну небосклона. Острая тень горы Сен-Мишель четкой синевой проступала на морских водах.
На колокольне забил, затрезвонил колокол, из распахнутых дверей церкви донесся утробный звук органа.
- Идем? - позвал нормандец.
- Идем.
Друзья еще вчера успели обсудить между собой этот вопрос: стоит ли православному христианину входить в католический храм? И, более того, принимать участие в мессе! Подумав, решили, что если надо, то стоит.
- Иезуиты вон, все делают, что им выгодно, - вспомнил вдруг Митрий. - А мы чем их хуже?
- Ладно. - Иван согласно кивнул. - Выполним приказ, вернемся домой, а там к отцу Паисию подадимся, в обитель Богородичную Тихвинскую. Ужо отпустит грехи.
- Да, - с ним согласился и Прохор. - Отец Паисий точно отпустит. Особенно как узнает, что мы тут, в сторонушке чужедальней, делали.
И тут вдруг оба - Иван и Прохор - вспомнили об одном человеке, очень дорогом для них человеке, оставшемся в далеком Тихвинском посаде. О Василиске, синеокой красавице деве с толстой темно-русой косою.
Иван вздохнул… Ах, когда еще придется свидеться? Да что там свидеться - обвенчаться да вместе жить!
Вздохнул и Прохор… Эх, Василиска, Василисушка… Предпочла ты другого, а меня братом своим назвала. Братом…
- Ну, так вы чего там? - дойдя до паперти, обернулся Жан-Поль.
И все четверо зашли в церковь.
Зал… Огромный, сводчатый, улетающий в небеса. Узкие окна, низенькие скамеечки, по правую руку - орган. А по обеим сторонам - мощные колонны и арки. И словно бы давило вокруг - слишком уж толстые стены, слишком уж узкие окна. Хотя высокий потолок со сходившимися наверху сводами вообще-то создавал впечатление определенной легкости. Только для этого нужно было задрать голову.
Повсюду толпились монахи, паломники, вот к алтарю прошел священник в парадных одеждах, вероятно, сам аббат. В белой кружевной рубахе - стихаре, в шитой серебром и золотом накидке - ризе, с перекрещенной на груди богато украшенной лентой - епитрахилью, на голове - четырехугольный берет черного бархата. Лицо довольно молодое, бритое, вполне приятное с виду, вот только взгляд… Черные бегающие глазки никак не гармонировали со всем остальным благонравным обликом аббата.
Жан-Поль, как добрый католик, молился, а вот его русские приятели слушали латинские слова молитв и песнопений вполуха, более поглощенные рассматриванием внутреннего убранства церкви и органа.
- Гляди-ко, - тихо шепнул Прохору Митрий. - Экая диковина!
- Тю, - отмахнулся кулачник. - У нас-то колокольный звон уж куда как благостнее!
- Да уж. - Митрий кивнул. - Это уж точно.
Едва дождавшись окончания мессы, друзья незаметно проскользнули в давно присмотренную Иваном дверь. Не в ту, что вела обратно на террасу. Взорам их внезапно открылся залитый солнцем дворик с зеленой, тщательно подстриженной травкой и двумя розовыми кустами. Друзья даже ахнули, не думая обнаружить подобное на такой высоте. И вот, поди ж ты… Со всех четырех сторон дворик окружала изящная галерея с тоненькими рядами колонн, выстроенная в каком-то мавританском стиле. Наверное, из галереи можно было попасть и во внутренние покои аббатства, правда, проверить это друзья не успели - к ним почти сразу же подошел какой-то монах или послушник- смуглолицый и очень молодой, вряд ли намного старше Митрия:
- Вы заблудились, господа?
- Нет, мы ищем гостевой зал, - тут же соврал Жан-Поль.
- А вам назначена аудиенция настоятелем? Если нет, то можете записаться на завтра, сегодня же, увы, отец Раймонд вас принять не сможет - дела. - Монах развел руками и напряженно ждал. Было хорошо заметно, что присутствие посторонних во внутреннем дворике аббатства ему не очень приятно. Впрочем, кому бы понравилось, если бы в его дом явились незваные гости?
- Что ж, мы, пожалуй, запишемся на завтра. Как это сделать?
- А вот здесь же, в церкви, у брата-секретаря. Пойдемте, я вас провожу.
Монах… или послушник?.. нет, судя по рясе, все-таки монах - положил на дорожку большие ножницы, которые до того держал за спиной.
Так он садовник! - догадался Иван. Теперь понятно, почему недоволен - бережет сад. Однако мы вовсе не похожи на садовых воров! И зачем же прятать сад от чужих глаз? Наоборот, надобно всем показывать, чтобы восхищались! А этот, вишь, явно недоволен, что мы сюда зашли. Странно.
Записавшись на прием к настоятелю, отцу Раймонду, друзья покинули аббатство точно таким же путем, как и пришли, - через террасу, лестницу, караульную.
- Наверное, у них здесь есть и более короткий путь вниз, - шагая позади всех, задумчиво пробормотал Митрий. - Не может того быть, чтобы не было.
Вернувшись в «Единорог», приятели первым делом хорошенько перекусили - жареная рыба, мясной бульон, пшеничные лепешки и - во множестве сыр, сыр, сыр, - после чего отправились в свою комнату - спать, больно уж утомились.
- Ну, что скажете? - растянувшись на узкой кровати, осведомился Митрий. - Я пока что-то никакого просвета не вижу. Садовник вот только какой-то слегка подозрительный…
- Ты тоже заметил? - Иван присел на край столика. - Ладно, пока бог с ним, с садовником, посмотрим других. Завтра мы с Жан-Полем отправимся на встречу с аббатом, вы же… вы же пошатайтесь по городку, посидите в тавернах, пообщайтесь с рыбаками, в общем, смотрите сами. Мы сейчас как рыбаки с сетью - что туда попадет, бог знает. Однако что-нибудь ведь попадет! Должно!
Друзья и сами не заметили, как уснули. Собственно, Жан-Поль давно уже храпел, пропустив всю беседу… которая все равно велась по-русски.
Глава 13
Забавы привратника
Злопамятна в делах и чувственна на ложе,
Охотница до тайн и сплетен погрязней,
В церквах поет она на хорах, и важней
Нет в мире для нее забот, чем вера Божья.
Робер де Монтескиу-Фезанзак. «Служанка-госпожа»
