- Интересно, что у них там в телеге? - шепотом произнес Митрий.
- Умм, - Мулька отозвалась так же тихо и потянула отрока за руку, мол, идем, посмотрим.
Шустро пробежав мимо бабкиной избы, они вышли на задний двор… и застыли, увидев у дальнего амбара высокого парня. Сторож!
- Видать, что-то ценное привезли, коль своим не доверяют, - буркнул себе под нос Митька. - Ишь, сторожа выставили. Ну, ладно. - Он повернулся к девчонке. - Пора и спать, утро вечера мудренее.
Мулька неожиданно улыбнулась и потянула парня к своей избенке. Митька хотел было сказать насчет бабкиного предупреждения, но почему-то раздумал. В конце концов, как она узнает-то?
В избе Мулька зажгла огарок свечки - сразу стало словно бы теплее, уютнее. Девчонка скинула телогрею, наклонилась, поправляя овечью кошму на широкой лавке. Митька подобрался сзади, обнял, провел рукой по спине. Девчонка выпрямилась, обернулась - и Митрий крепко поцеловал ее в губы. А руки его уже распускали поясок на Мулькиной длинной рубахе.
- Умм!
Девчонка отпрянула и, с улыбкой сняв одежку, распустила косу…
- Уй, - тяжело дыша, прошептал Митька. - Ты… Ты такая красивая! Краше всех… краше…
Бах!
Резким ударом ноги вышибли дверь, и в Мулькину избенку ворвалось сразу несколько человек, средь которых был и Онисим, и плосколицый Федька.
- Ага! Вот они, полюбовнички! - Размахнувшись, Федька ожег плетью голую Митькину спину. Потом ударил еще, рассекая кожу!
Митрий мужественно терпел боль, обнимая девчонку, - только бы не досталось ей, только бы… Эх, стыд-то какой. Все же дозналась бабка!
- Ну, хватит! - обернувшись, громко сказал он. - Это я виноват - сам пришел. Я перед хозяйкою и отвечу.
- Ты?! - неожиданно загоготал Федька Блин. - Да ты тут ни при чем, шпынь! Хотя, впрочем, сойдешь за компанию. Гы-гы-гы…
Онисим тоже смеялся, мерзкая рожа! Еще и спросил, носом шмыгнув:
- Может, мы, пока хозяйку ждем, с девкой поразвлечемся? Эвон, и раздевать не надо!
Вытянув руку, он ущипнул Мульку за бок.
- А?
В ответ Митька коротко и сильно, как учил Прохор, ударил парня в скулу. Тот только хмыкнул и, дернув головенкой, ударился затылком о притолоку. Отброшенный Федькой Митрий отлетел в противоположную сторону.
- Молодец, - скривясь, похвалил его Блин. - Хорошо лопоухого уделал.
- Да я его… я его… - размазывая по лицу сопли, хорохорился Жила. - Ты, Феденька, мне его дай пытать…
- Вот его-то как раз пытать не за что… Эй! - Федька повернулся к отроку. - Порты надень, не позорь хозяйку.
Быстро натянув штаны, Митька оглянулся на Мульку - та так и стояла, нагая, бледная, а в серых блестящих глазах ее словно бы горело пламя. Митька не вовремя, но подумал вдруг, что Мулька очень походила в этот миг на какую-то святую великомученицу.
- Ну, спымали? - войдя в избенку, проскрипела Свекачиха и, увидев Митьку, мерзко заулыбалась. - Ой, родненький! И ты здесь. Ну и славно, вот и поразвлечемся… Ну? - Опустившись на лавку, она требовательно взглянула на Федьку. - Чего хотел сообщить?
- Онисим, говори! - кивнул Блин.
Онисим откашлялся, утер рукавом сопли:
- С утра еще Феденька меня услал за Мулькой следом…
- Эта Мулька у меня сранья на посад отпрашивалась, мол, родичи дальние на праздник приедут. А я- то и смекнул - откуда у нее родичи, коль полная сирота она? А? Вот и подумалось - а ведь не зря отпрашивается, да настойчиво этак. Может, думаю, просто поразвлечься хочет? Или что другое замыслила? Вот на всякий случай и послал следом Онисима. Онисим, говори - что видал?
- Скажу…
Митрий украдкой перевел взгляд на Мульку: та застыла, словно статуя, про которые писано в греческих книгах.
- Никуда на посад Мулька не пошла, - объяснял Онисим. - По тропке, вдоль реки, к обители побежала. Там, в стене, меж бревнищами, щелка есть, мохом заткнутая… Обернулась дщерь - язм в лопухи спрятался, - потянулась. Оп - и уже обратно пошла, в реке купатися. А я не будь дурак, походил вдоль стены-то, потрогал мох… И отыскал кое-что.
- И что же? - живо заинтересовалась бабка.
- А вот! - вступивший в беседу Федька вытащил из-за пазухи свернутую в трубочку бересту и с поклоном протянул бабке.
- Эвон что! - Свекачиха, развернув бересту, зашевелила губами, грамотная оказалась, к Митькиному вящему удивлению. - Аку-лин… Акулин… Блудливы Очи… приедоху и сказаху… отроков искаху… Ах ты змея!
Поднявшись на ноги, бабка Свекачиха отвесила несчастной девчонке увесистую пощечину. Мулька дернулась, но холопы крепко держали ее за руки.
- А я-то, дура неразумная, думаю-гадаю, кто на меня доносит? Эвон кто! Ну, пригрела на груди змеюку! - Свекачиха еще пару раз ударила девчонку по щекам, после чего с угрозой в голосе пообещала, что уж теперь-то вызнает от Мульки все: на кого шпионила, зачем, с какой целью, чего писала.
- Расскажешь - тихонько помрешь, по-доброму, - увещевала бабка. - Ну а не расскажешь, мы тебя живьем в котле смоляном сварим… - Пожевав губами, Свекачиха обернулась к Федьке: - В яму ее! Пущай посидит, подумает, нагая, с червями да с крысами.
Федька щелкнул пальцами, и холопы сноровисто утащили девку.
- А с этим что делать? - он кивнул на Митьку.
- С этим? - Свекачиха вдруг глухо захохотала, словно бы вспомнила вдруг что-то очень веселое. - А этого мы засолим! Пока же - в подпол его, в клеть!
Засолим? Митька недоуменно захлопал глазами. Послышалось? Пошутила бабка?
Глава 16.
Тонник
Печаль велику имам в сердце о вас, чада. Никако же не премените от злобы обычая своего; все злая творите в ненависть Богу, на пагубу души своей [2].
Иванко был крайне рад, что им с Василиской удалось-таки выкрутиться из той щекотливой ситуации, которая могла бы образоваться в случае их поимки монастырскими людьми на «бесовских игрищах» во время Купальской ночи. Отчетливо помнилось все - и купание в ночной росе, и первый поцелуй, и… Юноша мечтательно улыбнулся и покраснел. Нельзя сказать, чтоб Василиска была его первой девушкой, в Москве имелось немало дворов с веселыми девками - жрицами продажной любви, - коих холостое население города
