месте лежат и ждут своего хозяина деньги. Ох, не жизнь, малина ждёт его. Сразу на море, погреться в ласковых тёплых волнах, поваляться на горячем песочке, выгнать из себя всю хворь лагерную. На пятые сутки его лодку вынесло в Чару. Он проснулся оттого, что лодку сильно качнуло, и, оглядевшись, увидел, что река стала значительно шире, изменились и берега. Скалистые, покрытые сосной и кедром, они высоко вздымались над руслом реки. По солнцу Остап определил, что течение реки несёт его на восток, а не на юг, как было до этого. Это не очень ему понравилось, но ничего поделать было нельзя, и он, плотно поев, стал подгребать к берегу. Лодка мягко уткнулась в прибрежный песок, и, прыгнув в воду почти по колено, Остап как ошпаренный выскочил на берег. Вода была ледяная. Вытащив лодку, Остап решил развести костёр, обогреться и высушить одежду, которая за время его плавания отяжелела от впитанной влаги и уже не согревала. Его слегка покачивало, и он, чуть отойдя от берега, прилёг на мягком ковре мха среди тихо стоявших кудрявых кедров. Отлежавшись на берегу и придя в себя, Остап разжёг большой костёр и, раздевшись догола, благо солнышко по-летнему сияло на чистом небе, хорошо высушил всю одежду. Белое, долго не видавшее солнца тело хватануло загар и от пламени костра, и от солнца. Остап с удовольствием поглаживал украшенную наколками покрасневшую кожу. Только к вечеру он погрузился в лодку и оттолкнулся от берега. Широкая, чистая гладь реки спокойно расстилалась перед ним, и он, как всегда закутавшись в одежду, улёгся и уснул. Ему приснился странный сон, будто он один идёт по пустыне, и солнце беспощадно жжёт его плечи, и негде укрыться от его палящих лучей, негде спрятаться от нестерпимого зноя. Вдруг он видит огромное тенистое дерево и бежит к нему, но под деревом тесно сидят люди, он останавливается оттого, что эти люди поворачивают к нему свои лица, и он узнает Гошку, Пятака и многих других. Они молча смотрят на него. Он начинает понимать, что ему под этим деревом не укрыться. Вдруг кто-то сзади бьёт его в спину, и он слышит нечеловеческий хохот. Мгновенно взмокнув от охватившего его ужаса, Остап проснулся. То, что открылось перед ним, когда он, наконец продрав глаза, увидел в утренней туманной дымке, стелющейся над водой, заставило его судорожно вцепиться в тонкие борта долблёнки. Стремительное течение несло лодку, кружа, мимо скальной стены по левому берегу к целой гряде торчащих из воды камней, перегораживавших практически всё русло реки. Вода просто кипела, широкой полосой прорываясь через препятствие. Остап стал вытаскивать из-под себя небольшое весло, но неустойчивая лодка чуть не перевернулась от его движений. Остап, оцепенев, понял всю непоправимость ситуации. Ему не оставалось ничего другого, как молиться Богу, но он не знал молитв и не ведал веры. Несколько минут лодку неудержимо быстро несло к шиверам, Остап, всё-таки каким-то чудом извернувшись, вытащил весло, но его попытки выгрести куда-либо были бесполезны. Боковой слив прижимал лодку к скале, и течение в считаные секунды бросило её в шиверу. Треск — и ледяная кипящая вода приняла в себя барахтавшегося Остапа. Переломленная почти пополам долблёнка быстро удалялась, подхваченная течением, крутясь и переворачиваясь в волнах, тогда как Остап, захлёбываясь в воде, всё-таки смог сбросить с себя ватник и изо всех сил выгребал к берегу. Сильное течение сносило его, но боковой прижим помогал, и он довольно быстро выкарабкался на прибрежные камни. Его трясло от холода, обессиленный, он кое-как подполз к скале и, сжавшись в мокрый трясущийся комок, попытался согреться. Утренний прохладный ветерок, казалось, насквозь пронизывал его. Солнце медленно поднималось над сопками, только спустя несколько часов его лучи упали на скрючившееся под скалой тело Остапа. Немного согревшись, он обрёл способность соображать, и, как только это случилось, он понял, что обречён. Он выбрался из воды, он был на берегу, но это ничего не меняло. Над его головой была отвесная стена скалы, небольшие трещины и выступы которой не давали и малейшей надежды на возможность подъёма. Справа и слева каменная площадка, на которую он выбрался, уходила в воду, которая кипела от множества камней. Глубина и быстрое течение, а особенно ледяная вода не просто пугали, а делали непреодолимым это пространство до зеленеющего метрах в трёхстах берега. Всё, что было у Остапа ещё несколько часов назад, унесла река. Он сидел, прижавшись спиной к скале, и наблюдал, как раз за разом в бурлящих шиверах из воды выпрыгивают, радужно поблескивая на солнце, какие-то рыбины. Вечером на противоположный берег реки вышли на водопой несколько сохатых и до сумерек резвились на берегу, гоняясь друг за другом. Наступала ночь, Остап не знал, что делать. Наверное, впервые в жизни он был в тупике, из которого не мог вывернуться при всей своей изворотливости и огромном опыте. Он всегда находил выход из, казалось бы, безвыходных ситуаций. Он был умнее и хитрее многих, и это всегда спасало его, но здесь не было людей. Не они были препятствием и угрозой для его жизни, с ними бы он справился. Сама природа стала для него ловушкой, и против неё Остап был бессилен. Но эта же природа наделила его способностью бороться за свою жизнь до конца, несмотря ни на что и не щадя ничего. Он родился и вырос на одной из рабочих окраин города Ростова и, кроме вечно пьяных отца и матери, из детства не помнил ничего. Не помнил, как оказался среди беспризорных. Единственное воспоминание детства, оставшееся в его памяти навсегда, — как его поймали на базаре с украденной им вяленой рыбёшкой. Кто-то подставил ему ногу, когда он, сорвав с прилавка у тётки рыбину, удирал. Он упал, а выпавшая из рук скользкая рыбина ещё катилась по снегу вперёд. Он вскочил и бросился к ней, но ноги оторвались от земли и смешно болтались в воздухе. Чья-то сильная рука, ухватив его за шиворот драного пальтишка, крепко держала его, а затем швырнула в толпу бежавших за ним людей.
— Держи ворюгу!
— Бей его! — слышал он голоса разъярённых людей, и его били, пинали и топтали ногами люди.
Он не чувствовал боли, ему было обидно, что затоптали ногами рыбину, которую он украл, и никому до неё не было дела. Он лежал на земле и смотрел, как рыбина, втоптанная в снег, смотрит на него остекленевшими глазами. И ему её было жалко. Больше в жизни ему не было жалко никого. Его бросили бить, когда кровь из разбитого носа брызнула на снег и кто-то истошно заорал:
— Убили мальца!
В секунды около него образовалась пустота. Он подполз и вытащил из снега рыбу. Так, в крови, с рыбой в руках, его и забрали чекисты. Потом был детдом, из которого он бежал, его ловили, он снова бежал, пока не встретил на своём пути Сивого. Сивый, местный вор, приютил шустрого пацана, пригрел его и навсегда определил его место в этом мире. Когда Остап вырос, он уже был авторитетным вором и вскоре заменил Сивого в банде, промышлявшей в Ростове и его окрестностях. Именно Сивый научил его думать, именно он научил его не попадаться и всегда выходить сухим из воды. Именно он приучил его не оставлять ни следов, ни свидетелей. Он был его учителем. Однако, когда назрела необходимость, именно Остап зарезал Сивого, ловко подставив одного из претендентов на его «престол». Ему не было тогда и двадцати, но выглядел он далеко за тридцать, и это устраивало его. Вот и сейчас по всем ментовским документам ему было за пятьдесят, хотя не было ещё и сорока. Неохота умирать, думалось Остапу. Жизнь, вот она, близко, как тот берег. Да как до неё добраться? Его мозг лихорадочно работал. Всю ночь он двигался, согреваясь, и с первыми рассветными лучами всё-таки попытался подняться по скале наверх. В очередной раз сорвавшись, сильно ушиб колено и оставил эти попытки. Вариантов не оставалось, ещё день-два — и верная смерть от холода и голода. Остап с тоской посмотрел вверх по течению и вдруг что-то заметил в волнах. Это было дерево, которое тащило течением. Остап быстро разделся, собрал всю одежду в узел, ремнём затянул его и захлестнул на руке. Как только корневище сосны поравнялось с местом, где стоял Остап, он бросился в воду. Пятнадцать или двадцать метров до спасительной лесины он преодолел на одном дыхании и схватился за скользкие, обломанные ветви. Холод сковал тело, лесину быстро несло течением, и Остап намертво вцепился в неё, боясь соскользнуть. Приближались камни, шивера гудела ровным гулом. Корневище сосны ударилось в камень, и, крутясь в воде, лесина стала разворачиваться поперёк течения. В какой-то момент Остап успел хватануть воздух, но под водой его бросило и ударило о камни, оторвав от спасительного ствола. Почти потеряв сознание, он всё-таки всплыл на поверхность, увлекаемый течением, стал подгребать к берегу. Быстро приближались новые камни, где высокими бурунами вздыбливались целые валы воды. Остап что есть мочи поплыл к берегу. Он успел. Он выбрался на берег. Он был в одних трусах, узел с одеждой сорвало с руки, но он был на берегу, который зеленел свежей травой и шумел молодыми берёзками и лиственницами. Остап выполз на горячий песок, небольшой полосой окаймлявший берег. Полуденное солнце согревало его тело, и он, раскинувшись, с блаженством впитывал его лучи. Но это продолжалось совсем недолго. Сначала несколько, а потом сотни или тысячи комаров облаком зависли над Остапом, нещадно впиваясь в его беззащитное тело. Единственным спасением от них была река, куда доведённый до отчаяния Остап неоднократно бросался, но вода была настолько холодна, что больше минуты в ней высидеть было нельзя, и он выскакивал из неё, бежал по берегу, согреваясь и хоть как-то спасаясь от кровожадной мелкой нечисти. Он уставал и падал, зарываясь,
