Василий Северьянович встал из-за стола, подошел к массивному двухкамерному сейфу, стоящему в углу кабинета, прямо рядом с дверью. Он аккуратно снял маленькую алюминиевую бирочку с пластилиновой печатью, вставил фигурный ключ в замочную скважину, повернул его, а затем так же блестящую металлическую ручку и открыл нижнюю дверцу несгораемого шкафа. Андрей рассмотрел внутри ячейки стопку каких-то бумаг, общих тетрадей и книг на верхней полке, коробку с набором различных штампов, несколько бумажных пакетов, прошитых толстой суровой ниткой, скрепленной сургучными печатями. Но что это? С удивлением Андрей увидел золотое тиснение на кожаных переплетах двух громадных книг, едва помещавшихся на полке.
Не без труда вытащив из сейфа сначала один том, а затем другой, Василий Северьянович торжествующе посмотрел на Орлова, как бы желая насладиться впечатлением, которое произвели на него книги. Но Андрей недоуменно смотрел на фолианты, совершенно не понимая, в чем заключается важность настоящего момента. Будучи историком по образованию, он понимал, что перед ним какие-то старинные книги, возможно имеющие историческую и художественную ценность. Но зачем они здесь и почему их демонстрация освещена таким ореолом таинственности и строжайшей секретности, Орлов не понимал. Не зная, как реагировать на происходящее, он вопросительно посмотрел на Василия Северьяновича. Но тот как будто не видел недоумения Андрея и продолжал стоять с видом человека, испытывающего чувство сопричастности к мировой истории.
— Вот, посмотри! Ты же историк! — проговорил Василий Северьянович с удовольствием. Он это говорил так, словно сам изготовил или написал эти два громадных тома.
Орлов приподнял крышку кожаного переплета с золотистым тиснением и увидел желтоватые листы плотной бумаги с двумя колонками вязи готических букв. Каждая строчка была похожа на четкий, с резкими краями, вытянутый узор. Оттиски черной краски образовывали слова и целые предложения, кое-где перемежались яркими красными литерами. Каждый новый абзац начинался с большой, в пол-листа, красочной буквицы, представляющей собой изящный колоритный рисунок. Тут были и живописные розовые цветы, похожие на лилии, цветущий миндаль или мышиный горох, причудливо извивающиеся стебли и листья с длинными усиками, тянущимися вдоль полей страницы. Удивительно удачно подобранные цвета, служащие фоном буквицы, придавали картинке яркость и колорит. Так, буква «Р», исполненная голубым цветом, с ярко-синими узорами, располагалась на пурпурном фоне с тонким золотистым рисунком, сияющим при свете солнечных лучей.
Орлов с недоумением посмотрел на Василия Северьяновича.
— Что это за книги? Это… это, наверное, очень старые…
— Да не просто старые, Андрей! Это — вообще первая напечатанная книга, «Библия»!
— Гутенберга? — воскликнул Андрей. — А почему она здесь?
— Эта книга считается пропавшей во время войны. О ее существовании не знает никто. Ну, почти никто.
— А как, Василий Северьянович, она попала в ваш сейф?
— Это долгая история, которая никому не известна. В сорок пятом году, когда Красная Армия уже вошла в Германию…
И тут Василий Северьянович поведал Андрею удивительную историю, в результате которой пропавший раритет оказался в его кабинете, историю, окутанную тайной и не имеющей пока продолжения.
СТАТЬЯ: «Окончив летом 1945 года, двадцатилетним лейтенантом, войну в Германии, я был прикомандирован к аппарату Уполномоченного Государственного особого комитета обороны (ГОКО) в Германии. Эта организация занималась вывозом по репарациям имущества из Германии в Советский Союз в соответствии с решениями Тегеранской и Потсдамской конференций. Вывозом книг (так называемой «трофейной литературы») руководила моя мама Маргарита Ивановна Рудомино, основатель и директор Государственной библиотеки иностранной литературы в Москве. В Германии она была с весны 1945 года в звании подполковника. В составе ее группы я и работал…
…Величайшее культурное достояние Лейпцига — Немецкий музей книги и шрифта (Museum fur Buch und Schrift in Leipzig) — был отправлен в Советский Союз. Как раз сокровища этого музея и довелось вывозить мне…
Я прибыл… из Берлина на трех грузовых машинах с тремя солдатами-водителями… Мы довольно быстро извлекли из совершенно сухого подвала замка по-немецки добротно сделанные ящики с книгами и разместили их на машинах. Я, конечно, понимал ценность этого необычного груза. Ведь когда меня посылали за ним, то сказали — там находится «Библия» Гутенберга. А еще до войны в школе нам говорили, что Днепрогэс построили на Гутенберговскую «Библию», то есть на деньги, полученные за принадлежавший России экземпляр «Библии» Гутенберга, проданный большевиками американцам. Но, все равно, я не представлял, как понимаю это в настоящее время, что книги в ящиках из подвалов замка по сути были бесценны. Мы везли их по Германии без какой-либо охраны, получили безо всякой описи, не оставили никаких расписок…»
— …Так вот и оказалась «Библия» Гутенберга здесь.
Они помолчали немного, каждый думая о своем. Андрей пролистал еще несколько красочных страниц, обратил внимание на мелкие дырочки, пронизывающие насквозь толщу листов, на едва различимые водяные знаки, бумажные заплатки, наложенные, по-видимому, при последней реставрации.
— Я тебе, Андрей, это все рассказал, чтобы ты знал, что находится в этом сейфе. Может быть всякое… Ты должен знать, раз остаешься вместо меня. Но, сам понимаешь, никто не должен…
— Василий Северьянович, вы сказали. Для меня этого достаточно. Никто не будет знать.
— Ну вот и хорошо! — С этими словами он взял верхний том и положил его в сейф. После того, как книги заняли свое место, дверка за ними закрылась, щелкнули замки и на алюминиевом кружочке снова появился оттиск печати на пластилине.
С тех пор Орлов ни разу не видел этой книги. Никакой такой ситуации, чтобы вскрывать сейф во время отсутствия начальника, не возникло, и Василий Северьянович, после возвращения благополучно получил от Андрея в свои руки ключи от сейфа. И последующие годы, пока Орлов работал на девятом этаже высотного здания, никак не повлияли на то, чтобы вернуться к вопросу о знаменитой книге, томящейся в заключении. Потом Андрей защитил диссертацию, ушел служить в органы госбезопасности и, откровенно говоря, в суете будней даже немного подзабыл о существовании «Библии» Гутенберга. Да и повода вспоминать ее особенно не возникало. И вот спустя четырнадцать лет…
Орлов с трудом дождался начала следующего дня. Он даже удивился, почему только сейчас ему пришла в голову мысль разыскать ценную книгу. С начала перестройки, принесшей переосмысление многого из того, что казалось невозможным или даже запретным, прошло уже несколько лет. Проблема культурных ценностей, пропавших в годы Второй мировой войны, стала все больше и больше переходить из сферы глубокой тайны в плоскость обсуждения, в том числе и на международном уровне. Разумеется, «пропавшему» сокровищу, спрятанному в сейфе, оставалось находиться там не так уж долго. Ведь, как известно, нет такой тайны, которая не стала бы с течением времени явью. Вот только кто может воспользоваться вдруг открывшемся знанием и какие последствия это может иметь для интересов государств — это вопрос.
Орлов пригласил к себе начальника Управления по борьбе с терроризмом Николая Николаевича Брагина и попросил его уточнить что-либо о возможном нахождении денной книги.
— Андрей, ты чего? Нам надо формировать управление, задания от Иваненко сыплются одно за другим, на территории ты знаешь, что происходит. В Чечено-Ингушетии того и гляди начнется война. Тут операцию мы готовим по одной организованной преступной группе. А ты…
— Коля, да пойми же! Речь идет о ценности мирового значения. Если мы ее найдем — это будет заслуга АФБ. Доложим президенту…
— А Иваненко докладывал? Он согласен?
— С чем? Ну подожди, давай сначала установим, находится ли книга там, а потом спросим у него санкцию на…
