В голове у Анны Семеновны был какой-то сумбур. Иван Филатов, теперь Жорж Попов! Она знала, что Жорж полтора месяца назад был арестован. Теперь они оба как бы объединились в ее представлении. Она ощутила странное и таинственное чувство, какое бывало у нее в прежние годы на спиритических сеансах.
«Нет, я все-таки где-то видела его», — подумала она, глядя на пришельца, а вслух сказала:
— Кто вам дал это письмо?
— Позвольте прежде представиться, — ответил он. — Корнет Бахарев Борис Александрович.
Он слегка поклонился и прищелкнул каблуками.
— Письмо не далее как вчерашнего дня я получил из собственных рук Юрия Георгиевича. Он очень настаивал, чтобы я зашел к вам.
— Но ведь он арестован?
Гость пожал плечами.
— К сожалению, не один он. Мне тоже долгое время пришлось разделять с ним судьбу. Но, слава богу…
— Значит, вы были вместе с ним! Как же вам удалось… — Она остановилась в поисках слова.
— Нет, нет, — сказал Бахарев, — не волнуйтесь, я не бежал. Видите ли, когда мы с вами будем больше знакомы, — он сделал многозначительную паузу, — я смогу подробнее рассказать. Деньги значат кое-что и в наше время.
Анна Семеновна почувствовала, что мистика тает.
— Так чего же вы хотите от меня? — спросила она.
— Я? — недоуменно переспросил гость. — Я — совершенно ничего. Юрий взял с меня клятву, что я обращусь к вам, и мы вместе попытаемся вызволить его. В данном случае я невольник чести.
— Ах вот оно что! А как вы думаете это сделать?
— У меня есть кое-какие связи, я мог бы…
Анна Семеновна задумалась. Почему-то больше всего ее занимала мысль, где она видела этого человека раньше.
Заметив, что гость все еще стоит, она сказала:
— Садитесь.
— Собственно говоря, — начал он, — может быть, Попов питал какие-то ложные иллюзии, и вы вовсе не намерены входить в его дела? В таком случае… — гость сделал попытку привстать.
— Нет, нет, — Анна Семеновна положила руку на плечо гостя. — Расскажите мне о Жорже.
Она слушала давно известную ей историю Жоржа Попова о том, как сам генерал Корнилов прикрепил ему на шею «Анну с бантом», о том, как он скрывался, потом как голодал, как, наконец, в тюрьме непрерывно рассказывал своему товарищу о любви к ней, а сама думала совсем о другом — о первом письме, полученном ею сегодня, об Иване Филатове.
— Это хорошо, — сказала она наконец. — Хорошо, что боевые друзья не оставляют друг друга в беде. Но… — Она остановилась и вытерла слезы платочком, все еще зажатым в кулаке, — может быть, я буду непоследовательной, но есть случай более экстренный и трагичный.
Она протянула Бахареву записку, полученную утром. Анна Семеновна видела, что корнет был искренне потрясен содержанием этих нескольких слов. Он вскочил и прошелся по комнате.
— Иван Егорович? Я знаю его. Когда вы получили это письмо?
— Сегодня!
— И вы все еще здесь? А не кажется ли вам странным, что человек, который принес его к вам, не счел возможным зайти? Вам немедленно нужно переменить квартиру!
— Сейчас? Но, боже мой, куда же я пойду?
— Это я беру на себя. — Корнет Бахарев картинно повернулся, и в свете разгоревшейся лампы Анна Семеновна внезапно узнала это лицо, вспомнила, где она его видела. Ну конечно! Он похож на Лермонтова.
— Итак, — говорил он, — долг товарищества повелевает мне взять вашу судьбу в свои руки. Завтра утром я отправляюсь в Екатеринодар. Я не пожалею жизни, чтобы спасти Ивана. А сейчас собирайтесь. Вы будете жить в другом месте.
У нее не было ни сил, ни желания возражать. К ней вернулись утренние страхи. Через полчаса они уже шагали по городу.
5. Отрывки из одного разговора
Ранним утром по ростовскому бульвару не спеша прогуливались два человека. Один из них, в старом купеческом картузе, какой любили носить лавочники и приказчики, с висячими усами подковой, был плотен, нетороплив. Второй — в инженерской фуражке и старом потертом пальто, с бархатным воротником — ростом велик, прям, чисто выбрит. Он нес в руках полированную ясеневую трость, на которой были видны следы снятых украшений.
Человек в картузе говорил тихо, мягко и вкрадчиво:
— Помилуйте, Александр Игнатьевич, я ведь и сам человек не новый, знаю, чего можно, чего нельзя. Поверьте, не стал бы вас тревожить, если бы не такой казус.
— Казус! — перебил его человек с тростью. — У вас вечно, друг Новохатко, казусы. Подумаешь, девчонка сбежала. Испугалась, значит. Дура, истеричка. Мне давно известно, что она кокаин нюхает!
— Эфир! — уточнил усатый. — Но позвольте заметить вам, что сбежала не просто девчонка, а связная…
— Потише вы со своими терминами! Не дома. Я еще не знаю, от чего будет больше вреда — от нашей с вами встречи или от ее побега. Что она, в сущности, о нас знает, кроме адреса Валерии? Ничего. Надеюсь, указания Филатову передавались в зашифрованном виде?
Человек в картузе внимательно посмотрел на своего собеседника.
— Вы что же, Александр Игнатьевич, считаете меня, простите, глупцом?
— Ну, не сердитесь, Новохатко, вам известно, как мы вас ценим. Но, сказать по правде, в штабе были раздражены, узнав о последней вашей акции. Ну чего вы добились, убив четырех комиссаров? Ровно ничего. Труднее стало работать, и несколько нужных нам офицеров оказались за решеткой.
— Хорошо вам рассуждать, Александр Игнатьевич, а у меня в городе двести человек боевых офицеров. Их без дела держать нельзя — раскиснут.
— Но объясните же им, что сейчас не то время. Нужно быть наготове. Растолкуйте им это. Все мы горим ненавистью к большевикам, но…
Плотный человек в картузе крепко сжал локоть своего собеседника.
— Простите, теперь, кажется, я забылся, — сказал тот. — Так что же все-таки было известно этой девице?
— Она однажды видела князя.
— Видела? — Высокий остановился и переложил палку из руки в руку. — Так! Это другое дело. Вы меня поняли? Только, пожалуйста, чтобы все было тихо, вы ведь умеете. И довольно об этом предмете.
Человек в картузе молча кивнул головой.
— Какие последние сведения о Филатове? — снова обратился к нему высокий.
— Плохие, Александр Игнатьевич, его приговорили к расстрелу, три дня назад туда выехал наш человек, попробует узнать, какие он дал показания.
— Черт возьми, дурацкая случайность! Он был нам так нужен! Кого теперь посылать в Софию?
Некоторое время они шагали молча. Потом высокий сказал:
— Пользуясь случаем, что мы встретились, уважаемый Николай Маркович, я хотел бы сказать вам, что в ближайшее же время необходимо организовать проверку боеспособности людей Назарова.
— Сделаем, — коротко ответил человек в картузе. — Я сам поеду. А что, предполагается скоро?..
— Всему свое время. Ошибаться нам непозволительно, дорогой мой, мы должны ударить наверняка.
