Если долго стоять и ждать в том же самом виде на том же самом месте, то он, наверное, должен появиться.
Сначала раздастся плеск: это его шаги, и он все-таки преодолел сопротивление воды, вода же легкая, особенно если идешь по течению.
Потом, вослед за плеском, появится огонек его беломорины. Папиросы «Беломорканал» уже не продают, а у него есть.
Потом я начну понимать, что вот его лицо, а вот его плечо… и если огонек падает вниз — это он опускает руку, а если поднимается вверх и вспыхивает ярче — это отец затягивается.
…ты где? Я стою тут в темноте. Куда затерялась твоя жизнь, папа?
Никто не шел ко мне.
— Захар, ты дурак! — сказал я зло.
Медленно ступая, вошел сначала по колено, но, подскользнув-шись, обрушился в воду весь, и какое- то время не вставал, не выныривал, даже не шевелился.
Меня сносило водою вниз.
На пути встретилось павшее дерево, я долго трогал его руками. Наконец, поднялся в рост, перешагнул корягу, и двинулся дальше по воде, то по грудь, то по пояс, но чаще по самое горло.
«…Если долго идти навстречу…» — говорил я себе.
«…Если долго идти навстречу…» — повторял.
Не удержал себя на плаву, ушел вглубь, хлебнул воды, вынырнул. Рванулся вперед, бешено толкаясь ногами, в испуге запутавшись, куда плыл — налево ли, направо.
Лес высился и луна ускользала.
На берегу стоял мальчик в чужой, взрослой куртке, в свете луны было заметно, что голые ноги его усеяны комарами. Подбородок его был высоко поднят и тихо дрожал.
— Папа, — позвал он меня.
© Захар Прилепин
© ООО «Издательство Астрель»
