столу приближался Борис Борисыч. Он был в неизменном своем костюме, но теперь надел как раз ту самую легкую шляпу в мелкую дырочку, какую Кирилл неоднократно себе представлял. И — самое необычное — Борис Борисыч держал под мышкой слегка потертый пухлый портфель темно-оранжевого цвета. Вот теперь это был законченный образ колхозного счетовода, во всяком случае — его кинематографический типаж. Обратив внимание на выражение лица Кирилла, Борис Борисыч даже на миг приостановился и украдкой осмотрел себя: все ли в порядке с одеждой?
— Здравствуйте! — как-то осторожно произнес он и поставил на лавку свой портфель, который успел сверкнуть двумя никелированными замочками.
— Доброе утро! — ответил Кирилл, слегка кивая головой. — А шляпа — по случаю неожиданно пасмурной погоды? Я всегда удивлялся: как это вы ходили по самому солнцепеку с непокрытой головой?
— А-а, — доброжелательно и несколько успокоенно улыбнулся Борис Борисыч. — Хочу после завтрака на телеграф сходить.
— Значит, в поселок пойдете, — пробормотал Кирилл. — Решили дать телеграмму о полученных результатах.
— Нет, — Борис Борисыч немного двинул портфель и уселся на лавке. — Хочу запрос один послать в метеослужбу; к счастью, у меня там есть знакомые, надеюсь — не откажут.
— Надо полагать, запрос по поводу резких изменений метеорологической обстановки?
— Именно, — Борис Борисыч довольно улыбнулся.
— И то, что мы сейчас наблюдаем, — Кирилл выразительно указал глазами на облачное небо, — результат работы наших озер?
— Вот видите, вы тоже так подумали. Мне кажется, что наши озера — это своеобразный генератор циклонов или чего-то подобного… Впрочем, в этой области я не специалист, но надеюсь, что двигаюсь в своих рассуждениях в правильном направлении. Понимаете?
— Абсолютно! — Кирилл как-то уж слишком сильно кивнул головой. — Но вот первопричины этого явления — работы озер, так сказать, — вы пока не знаете.
— Не знаю, — согласился Борис Борисыч, — но, надеюсь, узнаю. Нужно только собрать данные, проанализировать, найти определенные закономерности. А там, — он уверенно махнул рукой, — так сказать, дело техники. Понимаете?
Вид у Борис Борисыч был довольный. Теперь он был похож не на счетовода, а, скорее, на школьника-середнячка, которому удалось-таки решить сложную задачку и тем самым утереть нос записным отличникам.
— А ведь я, кажется, знаю, что послужило первопричиной, — тихо, но отчетливо произнес Кирилл. Он сказал это совершенно спокойным и уверенным тоном, без всякого желания удивить собеседника. Тем не менее собеседник был удивлен; затем на его лице промелькнуло несколько выражений: недоверия, добродушного понимания шутки, осторожного любопытства и вновь удивления, только еще большего.
— Вы это точно знаете? — сдержанно спросил Борис Борисыч. Однако хорошо было видно, чего стоила ему эта сдержанность.
— Борис Борисыч, вы же занимаетесь наукой и лучше меня знаете, что абсолютной истины не бывает. Мы постоянно познаем свое незнание…
Из дома вышла хозяйка с дымящимся самоваром в руках. Борис Борисыч оглянулся на нее, привстал, потом выжидательно посмотрел на Кирилла, обратно сел, но тут же вскочил и бросился помогать Александре Владимировне. Вернулся он спешным шагом, держа самовар на вытянутых руках. Хозяйка пошла в дом, видимо, за посудой.
— Рассказывайте! — выдохнул Борис Борисыч, грохнув самовар на стол.
— Судя по всему, скоро будет дождь, — спокойно сказал Кирилл. — И вызвала его маленькая девочка Катя.
— Какая Катя? — Борис Борисыч схватился за свою шляпу, которую чуть было не сорвал налетевший порыв ветра. — Наша Катя?! Почему — Катя?
— Потому что она — Повелительница дождя! — хотя немного и повысив голос, но совершенно безэмоционально произнес Кирилл.
Борис Борисыч внимательно посмотрел на Кирилла, потом коротко рассмеялся и зачем-то притронулся к самовару. Отдернув руку и подув на обожженные пальцы, он весело сказал:
— Шутник вы, однако. А фантазия у вас хорошо работает. Вы, случайно, стихов не пишете?
— Нет, случайно не пишу, — Кирилл наконец-то оторвался от созерцания края стола и посмотрел Борис Борисычу в глаза. — Послушайте, вы же сами говорили, что человек легко может заставить сойти с гор снежную лавину. А что вас смущает в моем утверждении?
— А вы утверждаете?
Кирилл пожал плечами.
— Мне почему-то хочется утверждать, — сказал он. — Именно сейчас мне хочется утверждать… Да так оно и есть на самом деле. Впрочем, вы — ученый, может, и найдете другое объяснение. — Кирилл потер ладонями глаза. — Устал я что-то за последнее время.
— А почему вы назвали Катю Повелительницей дождя?
— Потом, потом, — махнул рукой Кирилл. — Давайте лучше завтракать.
Александра Владимировна подходила к столу с небольшой корзиной, где была уложена посуда и стояла кастрюлька с утренней кашей.
После завтрака, когда все разошлись, Кирилл остался сидеть за столом. Он задумчиво смотрел на озера, отрешившись от всего внешнего мира. Внезапно он почувствовал, что кто-то тронул его за правое плечо. Слегка повернув голову, он посмотрел направо, но там никого не было. Он уже хотел было вернуться к созерцанию воды, но тут заметил на плече большую бабочку. Она сидела на рубашке, сложив вместе большие черные крылья, которые в таком виде напоминали плавник некоего морского существа. Кирилл очень осторожно положил указательный палец перед лапками бабочки, дождался, когда она переползет на него, и медленно поднес бабочку к самым глазам. Он чувствовал, как невидимые коготки цепляются за кожу на пальце, видел, как фасеточные глаза насекомого переливаются внутренним светом, будто драгоценные камни, а длинные тонкие усики едва заметно вибрируют от легкого ветра. Неожиданно крылья бабочки распахнулись, как книга, показав на черном фоне золотые знаки, словно таинственные буквы на черных страницах. Кирилл замер. Ему показалось в этот миг, что он смог прочесть нечто такое, чему не было объяснения. И он бы не нашел слов, чтобы рассказать об этом кому-нибудь, как не было слов, чтобы описать — как ты видишь какой-либо цвет…
Кирилл осторожно отвел руку от себя и медленно поднял кверху. Крылья бабочки затрепетали, и она сорвалась в серое небо и полетела в сторону озер. Кирилл провожал ее взглядом, пока она не исчезла из вида.
Он вернулся во флигель и сразу открыл шкаф. Собирался быстро; рюкзак практически получился таким же по объему, как и семь дней назад. Даже пустую банку из-под тушенки, которая с жестяным стуком выпала из шкафа и покатилась по полу, Кирилл решил захватить с собой: не хотелось ему ничего оставлять после себя. Поверх всего он уложил печатную машинку, рядом пристроил пустую коньячную бутылку. Собрав рюкзак и надев ветровку, Кирилл присел на табурет возле стола и медленно осмотрел всю комнату. Казалось, большой отрезок жизни остается здесь навсегда, и даже не верилось, что прошло всего семь дней. Совершенно некстати на ум пришла канцелярская формулировка: день приезда и день отъезда считаются за один день. Глубоко вздохнув, он поднялся, повесил на правое плечо рюкзак за обе лямки, подхватил за проволочную ручку «летучую мышь» и вышел из флигеля. Надо было за завтраком хозяйке деньги отдать, подумал он, не пришлось бы тогда возвращаться.
Во дворе Кирилл поставил рюкзак на лавку и хотел было пойти на кухню, надеясь там застать хозяйку, но поднял глаза и увидел Александру Владимировну за стеклом теплицы. С лампой в руке он пошел к дому. Вспомнив, что со второго этажа есть вход на чердак, стал подниматься по деревянной лестнице. Войдя в комнату, которая занимала треть второго этажа и имела три окна, Кирилл остановился на пороге. Вот здесь жили Анжела и Катя. Две кровати с никелированными шариками на спинках, два стула, круглый стол, комод и трехдверный шкаф. На спинке одной из кроватей висел венок из одуванчиков и других цветов. Слева от входа в стене было две двери. Одна, видимо, вела в следующую комнату, другая — та, что
