привычная обида? Или он собрался мне мстить? А если так, то за что? За то, что я имела неосторожность напиться семь лет назад и купить никому не нужный, откровенно порченный и полудохлый товар? За то, что в течение года носилась с ним, как дурень с писаной торбой? За все ночи, что сидела у его постели и успокаивала, когда ему снились кошмары? За сытую спокойную жизнь? За каждую болячку, которую лечила, как свою? Наконец, за последнее клеймо, которое вынуждена была на нем поставить, иначе не получилось бы освободить? Не слишком ли много поводов для одной маленькой мести локального значения? Хотя, немногие простят человека, который видел, как ты стоял на коленях.
Или это ревность? Обычная мужская глупая ревность? Тогда это вообще ни в какие ворота! Это не вписывается ни в одну схему поведения! Он что, хочешь сказать, пронес через все эти долгие годы большое и светлое чувство? Чушь! Утопия! Такого не бывает! Очнитесь, доктор! Это суровая правда жизни, а не один из глупых сопливых романов, прочитанных вами от нечего делать во время перелета с одной планеты на другую, когда уже выспалась на несколько недель вперед и от одного вида кровати начинает тошнить, душа настоятельно требует свершений, а делать совершенно нечего!
Значит, все-таки месть. Махонькая месть вселенского масштаба. А что, собственно он может мне сделать? А ничего! Меня нет, я не существую – без работы я никто! Даже глупый Зак это понимает. А работы у меня нет, так что даже лишить меня нечего. А как еще он может отомстить? Превратить мою жизнь в ад? Да страшнее чем то, что я уже пережила на своей работе, ничего быть не может. Впрочем, Влад может лишить меня лицензии на врачебную практику, да вот только и здесь промашка – у меня все равно останется куда отступать. У меня есть Зак, есть Низа и «Крылья ангела»! А поссорить меня с Низой, кишка тонка. Это не он, а я просидела почти семьдесят пять часов с напуганной девчонкой четыре года назад в темном, пыльном подвале, где нас завалило во время землетрясения. Тут шансов нет даже близко. Хотя, вот пиво он мое все-таки выхлебал, так что вполне может считать себя отмщенным.
– Аня, кто это был?
– А? – я шмыгнула носом, одним движением утерев глаза, и обернулась. Мальчишка выскочил из ванны, даже не вытершись. – Один очень старый знакомый.
– Это был он? Да?
– Да, – оспаривать очевидное было бессмысленно.
– Что ему было надо?
– Ничего.
– И ты плачешь из-за этого ничего? – мокрые волосы мальчишки топорщились, как ежиные колючки.
– Нет, это дым в глаза попал, – улыбнулась я, – ты же знаешь, так бывает.
– Бывает, – буркнул Зак, – но этому дыму я все-таки морду набью!
– Лучше вытритесь, мой рыцарь, не то околеете.
– Надсмехаешься?
– И в мыслях не было!
– Хорошо, я вытрусь, – мальчишка чихнул и помотал головой, – но морду я твоему херцоху все же набью, хотя бы за то, что он обозвал меня любовником. Идиот!
Зак тряхнул волосами, обдав меня холодными брызгами и, развернувшись через левое плечо, промаршировал к себе в комнату, гордо расправив плечи.
Ну что, Анна Дмитриевна, как вы, интересно, собираетесь разруливать эту ситуацию? Я смотрела вслед мальчишке, чувствуя как все внутри сжимается от тихого ужаса. Герцог, похоже, нашел себе врага. Сколько ж раз говорилось – следи за языком?! Вот, прав был Саха, ох, прав – надо было не за ушком почесывать, а драть, как пацаненка. Господи, ну мне-то это за что?! Каждого по отдельности я еще могу вытерпеть, но если они схлестнуться… Придется из кожи вон вывернуться, чтоб эти двое не встречались. Думаю, будет не очень-то красиво, если герцогу разобьют нос, как обещано. А от Зака, как я уже успела не единожды убедиться, можно ожидать чего угодно, ему ж закон не писан.
Я так бы и продолжила грызть ногти, пытаясь разобраться в неизвестных мне мотивах, если бы не появление Наташки. Мачеха просочилась в номер, деликатно постучав перед этим.
– О, ты еще не готова? – удивилась она.
– А я должна быть готова? – уточнила я.
– Ну, да. Ты же сама мне звонила и спрашивала, куда бы мы могли сходить пообедать, – нахмурилась подруга.
– Я лично тебе позвонила и спросила? – подозрительно сощурилась я.
– Не совсем лично, – Наташка пожала плечами, – от тебя пришло сообщение, минут пятнадцать назад. А что?
– Да так, ничего… – я мотнула головой, чувствуя, как дернулось левое веко. – Закари!
– А? – кристально честная рожица высунулась из-за двери.
– Мне бы очень хотелось услышать ваши оправдания, молодой человек. До вашего отъезда.
– Какого отъезда, моя леди? – оскорбленная невинность удивленно вздернула брови.
– Ты нарушил договоренность, – веско проговорила я, – и отправляешься в приют.
– Вот уж нет! Я никакой договоренности не нарушал! У отельного телефона голосовой набор, специально для слепых, между мной и телефоном было около четырех метров. Так что формально никаких договоров…
– Марш в комнату! – рыкнула я, чувствуя, еще немного и этот мелкий засранец окончательно заморочит мне голову.
– Iuppiter, iratus ergo nefas, – мальчишка скучающе осмотрел свои ногти, поражая нас знанием латыни.
– Я те дам, Юпитера, – пригрозила я, – я те дам – неправа! Марш в комнату, я сказала!
– Как будет угодно, – Зак козырнул двумя пальцами и преувеличено громко хлопнул дверью.
– Зараза! – прошипела я.
– Ань, что это было? – Наташка ошарашено хлопала ресницами.
– Ничего, – я потерла подбородок, стараясь унять бешенство, чтоб ненароком не покалечить паршивца, – а ты знаешь, пообедать это неплохая мысль, только я сперва кое-что сделаю. Погоди минуту.
Оставив Наташку в гостиной, скрылась в своей комнате и, перетряхнув рюкзак, отыскала запасную пару широких браслетов, используемых для дополнительной фиксации пострадавшего. Сцепив их большим карабином и намертво застопорив, получила достаточно крепкие наручники. Жаль, нет цепочки, но ее роль вполне сыграет альпинистский трос. Отмерив от бухты пару локтей, не жалея, отсекла конец. Увязав на карабине «заячьи уши», усилила «контролькой» и, наступив на карабин, подергала за свободный конец, затягивая узлы. Никогда нельзя быть уверенной в надежности, если дело касается такого скользкого типа, как Зак.
– Еще секунду, – попросила я Наташку, проходя через зал.
Гостья проводила меня изумленным взглядом.
Дернув за ручку и обнаружив, что дверь заперта, грохнула кулаком по полированной поверхности.
– Открой сейчас же!
– Не открою, – отказался гаденыш, – ты злая.
– Закари, открой дверь, – подпустив в голос угрозы, потребовала я, – или я сама это сделаю!
– Ладно, уговорила, – пискнул из-за двери Зак, – уже открываю.
Щелкнул замок, и дверь распахнулась, не дожидаясь, пока я поучаствую. Зак отскочил к кровати.
– Помнишь, о чем мы вчера говорили?
Зак замотал головой, отступая еще на пару шажков.
– Помнишь, – не согласилась я и поманила его пальцем, – иди-ка сюда, родной.
– Ах, так не честно! – затараторил мальчишка, одним прыжком перемахивая кровать, спасаясь от разъяренной фурии, – Тебе нельзя было оставаться одной. Ты бы продолжала думать и у тебя бы лопнула голова. Тебе нужно, чтоб кто-то взрослый побыл с тобой, а я не подхожу, вот я и…
– Линь или ремень? – поинтересовалась я, двигаясь так, чтоб загнать его в ванну.
– Ты не можешь меня отлупить, – занервничал он, нашаривая дверную ручку за своей спиной, – это противозаконно!
– Ничего, я переживу, – ласково пообещала я, стопоря ногой дверь, которую пытался захлопнуть
