мне? Я вздохнула. Низа права, я никогда не связывалась сама с этим человеком, предпочитая поставки и прочие дела наблюдать со значительного удаления. Впрочем, компаньонка опять права, обстоятельства изменились существенно, но вот удастся ли мне уговорить упертого мужика – большой вопрос.
– Хорошо, – кивнула я удивленной скорым согласием, Низе. – Я сейчас с ним свяжусь и потом тебе перезвоню.
– А чего с ним связываться – он у меня на линии висит, я тебя переключу и все.
– И сама подслушивать будешь? – рассмеялась я, – Не стоит, разговор будет долгим. Я тебе отзвонюсь, как только что-то станет ясно.
– Жду, – вздохнула Низа и, не прощаясь, нажала на кнопку переключения.
По экрану поплыли радужные полосы заставки, полосы успели собраться в шары и выпасть разноцветным дождем куда-то за границу экрана, пока неповоротливая связь разогнала радужный дождь, открывая взгляду комнату с бревенчатыми стенами, на которых значительно добавилось полок по сравнению с тем, что я помнила. Темные баночки, лыковые туески и короба, пучки трав, подвешенные ровными рядами, а на тех полках, что не захватывает поле зрения экрана, в строгом порядке сложены инструменты. Грубо сколоченный деревянный стол, отполированный от времени и постоянных чисток, за которым в пол оборота к экрану сидел хозяин комнаты, что-то увлеченно стругая небольшим изогнутым, как коготь ножом.
– Я же вам сказал, девушка, и вашей компаньонке повторю, что никаких пациентов я сейчас не беру, – заявил бородатый черт, не отрываясь от своего занятия и не взглянув на экран, – кем бы вы ни были, хоть дочкой президента, хоть…
Я прикусила губу, сдерживая улыбку, и откинулась на спинку кресла, не мешая высказывать ультиматум.
– Сжальтесь, дяденька, над сиротинушками, – притворно захныкала я, прерывая разглагольствования, – возьмитесь за парня, а то ж сами мы не местные и руки у нас не в ту сторону заточены!
– Ах, ты ж, пигалица, – протянул мужчина, грозя кулаком, расплываясь при этом в улыбке и осторожно опуская поделку на стол, деревянная лодочка с хрупким прутиком мачты.
– Упертый хомяк, – вернула я комплемент.
– Где ж ты так долго болталась, зараза?
– Работала в МК.
– Хорошая работа, – одобрил собеседник, – нужная, хоть и тяжелая.
– А когда я искала легких путей?
– Никогда, – согласился мужчина и поскреб пятерней бороду, – так ты и есть та самая компаньонка.
– Да, я и есть, – повинилась я, скорчив просительную рожу.
– Даже не думай просить и смотреть на меня так не надо, – покачал он головой, – Отпуск у меня, понимаешь? Я отдохнуть хочу, и чтоб никого чужого в доме не болталось.
– Понимаю, очень хорошо понимаю, но там делов-то для тебя на пару недель. Парнишка страдает, а это нехорошо.
– Нехорошо, – согласился он, – но ничем помочь не могу.
– Ты не леший, ты упырь, – медовым голоском констатировала я.
– Анька, ты стерва! Ты знаешь об этом? – лешак грохнул кулаком по столу так, что недоделанный кораблик подпрыгнул.
– О, боже! Я убита, – я схватилась руками за сердце, всем своим видом выражая ужас и поражение, – кто тот бесчестный человек, что открыл тебе мою самую страшную тайну?!
– Чтоб завтра не позднее восьми вечера ваш парень был у меня. Если опоздаете хоть на минуту – не возьму! И счет выставлю твоей подруге по полной.
– Кто бы сомневался в твоей алчности, – ухмыльнулась я, вполне довольная исходом переговоров, быстро отправляя сообщение Низе.
– Ну, рассказывай, негодница, кто ты, что ты, где ты, только быстро, а то сейчас Васька придет, визжать начнет от радости и поговорить не даст, – потребовал мужчина, грозно сводя к переносице густые брови.
– Да нормально все, Саха, вот честно. Это ты мне лучше расскажи, как брату лицо в торжественный день подправил…
– И вовсе я не правил, – смутился лесник, – а ты давай стрелки-то не переводи!
Я вздохнула, смиряясь. Пришлось рассказывать, начиная с самого начала. Про то, как выпихнула нашего общего знакомого в большую счастливую жизнь, попутно полаявшись с ближним окружением, а после улетела в никуда и долго извиняться, что не давала о себе знать, впрочем, на это Саха дернул плечом, отметая извинения, заявив, что кое-что слышал о программе защиты свидетелей. Я коротко кивнула, пожалуй, никто, даже я сама, не смог бы дать лучший ответ на вопрос «почему». Где-то на середине разговора из комнаты показался зевающий Сашка и, бросив равнодушный взгляд на мужчину по ту сторону экрана, вежливо поздоровался, забравшись ко мне на колени, свернулся калачиком.
– Твой? – брови лесника поползли вверх от удивления, он аж приподнялся, разглядывая мальчишку.
– Нет, – хмыкнула я, покосившись на задремавшего ребенка, – поносить дали. Знакомься, племянник твой. Сашей зовут.
– Хорошее имя, – одобрил Саха, – правильное.
– Еще бы! – фыркнула я, – А моему оболтусу лет, поди, на десять больше будет.
– Аня, – строго посмотрел на меня мужчина, – у тебя проблемы с арифметикой. Твоему сыну не может быть пятнадцати лет!
– А вот и может, – я показала егерю язык, – я подобрала его пару лет назад.
– А!
– Заком зовут, несносный такой молодой человек.
– Они все такие в этом возрасте, – успокоил меня лешак, – ты давай, не отвлекайся…
Разговор закончился далеко за полночь. Я блаженно потянулась, глядя в потемневший экран. Наташка давно забрала спящего сына, призраки-воспоминания, беспокоившие меня весь вечер, и те убрались по своим углам. Широко зевнув, я поднялась и заковыляла в свою комнату. В такие моменты, я, пожалуй, склонна любить все человечество скопом, и даже некоторых его представителей в отдельности.
…Влад стоял посреди комнаты в замке, облаченный только в рубашку и носки, мучительно размышляя, какой костюм предпочесть. Светлый или темный? Герцогу не хотелось костюма. По такой жаре герцогу хотелось коротких шорт и такой же короткой майки, а можно и вовсе без нее. Но, увы, партнеры, на переговоры с которыми собирался, люди консервативные и придерживаются массы условностей, так что от такой нелепицы, как цвет штанов может зависеть судьба сделки. Условности требовали темного, потребности настаивали на нудизме, а компромисс предлагал светлый. Долг превозобладал. Влад морщась, принялся натягивать темный костюм, уговаривая себя, что это ненадолго, что сидеть будут не на раскаленном солнцем воздухе, а в прохладном помещении. Вроде помогло. Повязав галстук, как заправская девица крутанулся перед зеркалом, проверяя, все ли в порядке. Подхватив портфель, вышел из комнаты. До встречи оставалось чуть больше часа, как раз хватит времени приехать в город без опозданий. Бабка постоянно пилила, что не приглашает партнеров в замок, на что Влад отбрыкивался, как мог, не желая превращать жилище в комнату переговоров, считая, что для дел достаточно нейтральных территорий.
У лифта его перехватила горничная и передала просьбу герцогини зайти в большую гостиную, где бабка собрала свод старых сплетниц, обсудить какие-то свои дела. Влад раздраженно посмотрел на часы, досужие разговоры в его планы никак не вписывались. Поблагодарив девушку, герцог развернулся в сторону лестницы, надеясь проскользнуть незамеченным. Благополучно преодолев последний пролет, уже поздравлял себя со счастливым побегом, оставалось всего ничего – перебежать коридор и открытое пространство холла. Весь расчет был на то, что из зала, где собралось высокое общество, холл не просматривался. Из гардеробной на шум шагов высунулся старый дворецкий и уже набрал воздуху для приветствия, но Влад приложил палец к губам и, махнув рукой, проскочил мимо, на неподобающей для герцога скорости, теперь от вожделенной свободы отделяла только резная доска двери. Схватившись за
