карнизы и повреждены наружные мозаичные украшения. Проходившие мимо меня какие-то москвичи услужливо пояснили, что во время минувших боев в «Метрополе» засели юнкера, которых пришлось «разносить» из орудий.

В Военно-революционном комитете, помещавшемся в здании Московского Совета, мне прежде всего попался на глаза тов. В. П. Ногин, разговаривавший с посетителями в большой и светлой канцелярии, одновременно служившей приемной. В комнате заседаний комитета находился тов. Г. И. Ломов (Оппоков), который выполнял всю текущую работу. Ему непрестанно приходилось выбегать в соседнюю канцелярию, чтобы отдать для переписки па машинке ту или иную заготовленную им бумажку. Я вынес впечатление, что он в Москве производил организационную работу, аналогичную той, которую в Питере в первые дни революции нес на себе В. А. Антонов-Овсеенко. Тов. Ломов имел крайне утомленный вид — на его лице явственно отпечатались следы бессонных ночей. Однако эта физическая усталость ничуть не отражалась па работе, которая в его руках спорилась быстро и аккуратно. Тов. Ломов без всякой задержки выдал мне все нужные документы. Из Воен— ревкома я направился на Пречистенку, в штаб Московского военного округа. Вне очереди меня провели в кабинет Мурадова. «А, здравствуйте, товарищ, — необычайно приветливо встретил меня Н. И. — Вы — Раскольников-Рошаль?» — был его первый вопрос. Мне пришлось дать пояснения, что я только Раскольников, а Рошаль — это мой большой друг, с которым мы вместе работали в Кронштадте и в одинаковой мере подвергались неистовой травле буржуазной печати, сделавшей из нас братьев-близнецов.

Тов. Муралов выразил радость по поводу приезда нашего отряда. Знакомя меня с политическим положением, создавшимся в Москве, он указал, что, несмотря на победу советских войск, в городе еще осталось много враждебных нам элементов и не исключена возможность новой вспышки белогвардейского восстания или, что еще вероятнее, хулиганского погрома. Мы условились, что вечером пойдем на заседание Военно-революционного комитета, чтобы наметить дальнейшие задачи нашего отряда. При выходе из кабинета Муралова, в его приемной, где ожидало множество посетителей, главным образом бывших офицеров, я встретился с тов. А. Я. Аросевым, ближайшим помощником Муралова по военной работе. Я знал его еще но Апрельской партийной конференции и по Кронштадту, куда он приезжал незадолго до июльских дней. Он взял меня под руку и повел к себе в кабинет. В его приемной стояла еще более длинная очередь просителей, чем у Муралова. Большинство бывших офицеров, желающих его видеть, приходили за новыми советскими документами, за письменным разрешением на право ношения оружия пли с просьбой об отпуске. Аросеву часто приходилось прерывать прием, так как от времени до времени адъютант штаба приносил ему на подпись увесистые груды бумаг и удостоверений. Кроме тов. Аросева, выполнявшего техническую штабную работу, ближайшими помощниками Н. И. Муралова состояли: но политической части — старый партийный работник тов. Мандельштам (Одиссей) и но войсковым передвижениям — молодой офицер, левый эсер Владимирский, занимавший должность начальника военных сообщений. Для отдельных поручений Муралов использовал тов. Чиколини. Были еще и другие ответственные работники в его штабе.

С Пречистенки я возвратился к нашему эшелону. Товарищи моряки жаловались на тяжелые условия жизни в теплушках и просили перевести их в город. Ховрим, Железняков и я пошли искать помещение. Недалеко от вокзала Николаевской железной дороги, у Красных Ворот, мы наткнулись на огромное трехэтажное здание института благородных девиц. Мы вошли в канцелярию и потребовали к себе кого-либо из лиц административного персонала. Вскоре к нам вышла начальница, окруженная свитой классных дам. Они все имели крайне встревоженный вид. На их вопрос: «Что вам угодно?» — мы отрекомендовались представителями прибывшего из Питера матросского отряда и заявили, что, нуждаясь в помещении, хотим осмотреть помещение института. Дамы запротестовали, а начальница, худая и невысокая пожилая женщина, с проседью в волосах, все время повторяла: «Но ведь у нас девочки… у нас девочки». Мы успокоили волновавшуюся старуху, что институтки могут спокойно оставаться в своем помещении, а мы займем только свободные комнаты первого этажа! «Мы будем вас защищать», — не без гордости произнесли сопровождавшие меня матросы. Классные дамы отнеслись к этим словам с определенным, ясно выраженным недоверием. Мы приступили к осмотру. Здание оказалось чрезвычайно большим, В первом этаже помещались: красивый и просторный вестибюль, канцелярия, преподавательская и другие служебные комнаты. Во втором этаже находился колоссальной величины актовый зал и классы для занятий. В третий этаж мы даже не поднимались: было ясно, что оп не понадобится. Мы заявили, что на первых порах ограничиваемся занятием первого этажа. Начальница и классные дамы в отчаянии даже не пробовали протестовать.

В короткое время весь наш отряд был переведен в это здание. Удалось раздобыть только несколько кроватей, остальным пришлось спать на полу. Через пару дней нам все же понадобилось оккупировать второй этаж, главным образом ради его большого зала, моментально превращенного в общежитие.

Вечером я присутствовал на заседании Московского военно-революционного комитета[165]. Здесь участвовали: М. Н. Покровский, Г. И. Ломов (Оппоков), Г. А. Усиевич и много других товарищей. Одним из видных руководителей военно-революционной организации в Москве был тов. Покровский. По каждому вопросу он обстоятельно и деловито высказывал свое мнение, которое в большинстве случаев принималось собранием в основу решения. Все свои мысли Михаил Николаевич облекал в законченные литературные периоды, и эта ясная, строго логическая формулировка чрезвычайно облегчала взаимное понимание и весь ход работ комитета. Наш вопрос был разрешен очень скоро. Москвичи, приветствуя прибытие питерского отряда, постановили задержать его у себя для ликвидации ожидавшихся белогвардейских вспышек восстания и для борьбы с погромно-уголовным бандитизмом.

На следующий день мне снова пришлось быть в штабе округа. По сведениям штаба, в Большом Чернышевском переулке, непосредственно примыкающем к зданию Московского Совета, скрывалась тайная квартира крупной белоофицерской организации, располагавшей складом оружия. Отряду моряков было предложено произвести в этом квартале повальный обыск. ЧК тогда еще не успела возникнуть и, за отсутствием разделения труда, чекистские функции выполнялись военными отрядами. В строгом порядке, в походном строю, мы подошли к месту назначения и оцепили подозрительный квартал. Обыск начался с того конца переулка, который наиболее отдален от Московского Совета. Я лично руководил отрядом, совершавшим все обыски. Первый дом оказался церковным, в котором обитало со своими семьями духовенство соседней приходской церкви. Здесь обыск прошел благополучно и быстро, без всяких инцидентов.

В подъезде следующего дома па стекле входной парадной двери было вывешено печатное извещение, гласившее, что весь дом находится под защитой шведского посольства. Этот клочок бумаги, возможно, прикрывавший собой белогвардейскую организацию, произвел на нас магическое действие, на которое он и был рассчитан. Мы миновали этот небольшой каменный дом, предусмотрительно укрывшийся под сень интернациональных законов, и перешли к его менее благополучному соседу.

На нашем пути теперь стоял одноэтажный дом, занимавшийся редакцией и конторой «Русских ведомостей»[166]. В помещении этой либерально-профессорской газеты мы застали нескольких почтенных старцев благообразной наружности, от которых издали пахло лампадным маслом кадетского «народолюбия».

Громко стуча прикладами об пол, наши морячки, к неподдельному ужасу либеральных народников, продефилировали по длинному ряду неуклюжих и полупустых комнат, заглядывая во все углы, роясь в шкафах и ящиках. Только за дверью одной маленькой комнаты, которую нам пришлось взломать, так как она была заперта, мы нашли винтовку устарелой системы. Хитрые старички из «Русских ведомостей» оказались настолько дальновидны, что заблаговременно успели подготовиться и даже очистить от бумаг все ящики письменных столов. Естественно, что нам не посчастливилось найти здесь ничего интересного.

От редакции «Русских ведомостей» нам предстояло перейти к повальному обыску многоэтажного каменного дома. Мы пригласили председателя домовой организации присутствовать во время обыска. Этот дом состоял, главным образом, из богатых, роскошно меблированных квартир. Здесь нам удалось собрать значительное количество винтовок, револьверов и охотничьих ружей. Относительно последних мы не имели никаких указаний и отбирали их «на всякий случай», предлагая владельцам на следующий день зайти к нам для обратного их получения, в случае согласия Военно-революционного комитета. Обыск этого

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату