Роман с бабочками

В 1871 году Теодор Мид, отправившись на запад США в экспедицию за бабочками, лаконично писал домой:

Гостиниц здесь, в Денвере, несколько. Та, где мы остановились, неплоха, но для такого поселка дороговата (4.50 в день). В понедельник утром выезжаем дилижансом в Фэйр-Плэй, что в графстве Саут- Парк, это 17 часов езды. Индейцы настроены мирно — на прошлой неделе они убили всего одного человека, в 12 милях от Грили… Поскольку в Саут-Парке нет крупных шаек, я не думаю, что мы чересчур рискуем.

Здесь я встретил давнишнего знакомого — теперь он чиновник территориальной администрации в Вайоминге. Нашу идею стоять лагерем отдельно он не одобрил. Как он сказал, «сорок раз подряд все обойдется, а на сорок первый вас приберут».

Другой натуралист собрал в Колорадо великолепную коллекцию доселе неизвестных экземпляров, но однажды ночью двое погонщиков украли его снаряжение, выудили насекомых из пузырьков и утолили жажду первоклассным спиртом, в котором хранились образцы.

К тому времени многие коллекторы и коллекционеры сами сделались учеными. В 1898 году автор определителя бабочек, обитающих на востоке США, с поразительной точностью описывал форму яиц, повадки гусениц и физиологические особенности взрослых особей, в том числе обонятельные чешуйки на крыльях толстоголовки кларус и строение усиков парусника. Изучить жизненный цикл вида стало не менее важным, чем подобрать для него звучное имя и наколоть его представителя на булавку. В XX веке человек все чаще следовал за летящей бабочкой не для того, чтобы ее поймать, а чтобы посмотреть, куда она направляется и как проводит время.

В отряде чешуекрылых примерно 18 тысяч известных науке видов булавоусых бабочек (они же дневные) и 147 тысяч видов разноусых (моли и ночные бабочки). Различия между булавоусыми и разноусыми вкратце таковы: большинство видов булавоусых летает в дневное время суток, а большинство разноусых — ночью; среди первых преобладают ярко окрашенные, вторые по большей части неприметно-блеклые; у большинства булавоусых усики, как и следует из названия, характерной булавовидной формы, а у разноусых выглядят иначе; в позе отдыха булавоусые, как правило, складывают крылья над телом, а разноусые сидят с раздвинутыми крыльями. У большинства разноусых, в отличие от булавоусых, тела густо покрыты волосками, а передние и задние крылья соединены особым крючкообразным приспособлением.

Много ли от бабочек пользы? Меньше, чем можно было бы подумать. В деле опыления растений бабочки не могут тягаться с настоящими мастерами — жуками и пчелами. Булавоусые бабочки уступают даже своим ночным сестрам. Если все дневные бабочки вдруг исчезнут, исчезнут и несколько видов цветов, но не более того. (А вот если исчезнут все цветы, вымрем и мы с вами, поскольку почти все, чем мы питаемся, не может существовать без цветения растений.)

Даосский философ Чжуан Цзы, полагавший, что бесполезное по-своему прекрасно и даже по-своему полезно, писал: «Однажды мне приснилось, что я — бабочка, весело порхающая бабочка. Я наслаждался от души и не сознавал, что я — Чжуан Цзы. Но вдруг проснулся, удивился, что я — Чжуан Цзы, и не мог понять: снилось ли Чжуан Цзы, что он — бабочка, или бабочке снится, что она — Чжуан Цзы?»

Современный комментатор поясняет: «Называть жизнь и знание сном — еще не значит глумиться над верой в их реальность». Сон — отнюдь не состояние безумия, но «радикальный переход от одной самостоятельной личности к другой».

Влезть в шкуру бабочки — радикальный шаг. Вы сделаетесь тем, чем ни в коей мере не являетесь. Обнаружите, что связаны с окружающим миром удивительными узами. Возможно, откроете тайные измерения — крохотные, но завораживающие, — находящиеся за пределами вашего восприятия.

Более того, жизнь бабочки — воплощенный миф. В свою бытность «кучей червяков» гусеницы смиренно ползают по земле. Прячутся в гнилье — под сломанными ветками и сухими листьями. Некоторые из этих гусениц защищаются от хищников, ощетинивая свои волоски. Раскраска у них аляповатая, в стиле детских деревянных игрушек. Они плюются едкой полупереваренной пищей и выделяют ядовитый газ. Затем эти сомнительные личности делают себе прочные защитные коконы и погружаются в сон, чтобы преобразиться.

Из куколки выводится взрослая бабочка. Восстает из праха, как феникс.

И мы, живущие мифами, всю жизнь дрожащие от страха перед переменами и смертью, удостаиваемся замечательной привилегии: вновь и вновь быть свидетелем метаморфозы, которая с точки зрения самого «червяка» — совершенно обыденное дело. Но мы с благоговением наблюдаем, как зеленая в желтую крапинку гусеница — в сущности, всего лишь пухлый мешок с какой-то слизью внутри — превращается в парусника рутула с яркими крыльями в черной резной оправе.

Французский натуралист Марсель Ролан заметил, что бабочки служат для нас «средством, унимающим боль существования».

Осмелюсь предположить, что в наши дни люди еще чаще ищут утешения в бабочках. Многие — ученые: студенты, преподаватели… Кто-то исследует на материале бабочек вопросы генетики и инсектологии (биологии насекомых); другие решают прикладные задачи сельского хозяйства и экологии. Но большинство любителей бабочек обожают их не за это. Иногда причина в банальной человеческой тяге ко всему красивому.

Мириам Ротшильд родилась в 1908 году. Она была племянницей вышеупомянутого лорда Уолтера Ротшильда и дочерью Чарльза Ротшильда, который однажды, заметив из окна вагона редкую бабочку, рванул стоп-кран. Впрочем, главной страстью Чарльза Ротшильда были блохи. Его дочь подготовила и издала шеститомный каталог отцовской коллекции, насчитывавшей несколько миллионов экземпляров, за что была удостоена неофициального титула «Повелительница блох».

В своих работах о бабочках Мириам описала, как гусеницы монарха поглощают и накапливают в своем теле яды молочая. Досконально изучила, какую роль играет пигментация в хризалидах (то есть куколках) дневных бабочек. Доказала, что самки капустницы используют химические «метки», чтобы невзначай не отложить яйца на листьях, где уже отложены другие яйца или кормятся личинки. Капустницы стараются создать своему потомству наилучшие условия — выбрать место, где полно еды и нет конкурентов.

На протяжении XX века Мириам Ротшильд приложила немало усилий, чтобы труды натуралистов и коллекционеров предшествовавшего столетия — таких как ее отец и дядя — были продолжены и углублены с учетом достижений экологии и биохимии, с особым вниманием к молекулам, ароматическим следам в воздухе и тайным сигналам. В XIX веке капустницу накололи на булавку, нарекли научным именем, анатомировали и изучили в естественной среде обитания. Но сделано еще далеко не все.

Размышляя над тем, почему некоторые куколки капустницы окрашены в синий цвет (по неизвестным причинам в поверхностных тканях иногда задерживаются синие пигменты), Мириам Ротшильд без малейшей иронии вопрошает: «Кто приподнимет покров над этой тайной?»

Кто приподнимет покров над тайной гусеницы морфо, которая выделяет каплю прозрачной жидкости и, смачивая ею свои волоски, скрупулезно прилизывает их один за другим?

Кто приподнимет покров над тайной спаривания — отчего у одних видов самцы смиренно ухаживают за самками, а у других бесцеремонно их насилуют?

Как геликониды запоминают место, где когда-то были пойманы, и избегают его?

А загадка бабочек с ушами на крыльях?

А количество видов и масштабы их вымирания? Кто знает, сколько всего на свете бабочек?

Сделано далеко не все. В том числе и в таких местах, как Папуа-Новая Гвинея и Соломоновы острова, где работает Джон Теннент, внештатный научный сотрудник Британского музея естественной истории. Во время недавней экспедиции на остров Сан-Кристобаль он набрел на цветущее дерево. В краткие периоды цветения — и, соответственно, интенсивного выделения нектара — деревья привлекают самых разнообразных бабочек. Одним взмахом сачка Джон изловил трех особей, принадлежащих к двум неизвестным видам: самца и двух самок. За последующие несколько дней он добыл «достаточное количество» представителей первого вида, но особи второго больше не попадались, хотя Теннент