листьев (исключение — гусеницы толстоголовок, сворачивающиеся калачиком в своих гнездышках из листьев).

Сколько же длится пир? Сколько живет гусеница?

Поскольку листья земляничного дерева небогаты азотом, шикипильчиупапалотлю нужно восемь месяцев, чтобы накопить все необходимые для окукливания белки. А вот хищной гусенице (которых, впрочем, немного) может потребоваться всего три недели. Гусеницы, питающиеся цветами или фруктами, съедают достаточное количество пищи за четыре недели. Гусеница-листоедка тратит около восьми недель. На менее питательной траве гусенице придется «пастись» месяца три; на корнях, которые не так-то легко переварить, — вдвое дольше. В очень холодном климате, где сезон роста недолог, личиночная стадия может длиться два-три года.

Продолжительность жизни гусеницы зависит и от того, как долго живет взрослая бабочка. Если твоя несъедобность защищает тебя от врагов, тебе лучше сократить личиночную стадию — ведь в ней ты более уязвима для паразитов. Это означает, что во взрослую жизнь ты входишь с маленьким запасом ресурсов и, значит, должна искать максимально богатый азотом нектар. Возможно, ты даже, подобно геликониде мельпомене и геликониде харитонии, эволюционируешь и научишься питаться пыльцой.

Если же во взрослом возрасте ты, наоборот, уязвимее, чем в личиночной стадии, то, возможно, имеет смысл продлить детство, накопить за это время достаточное количество питательных веществ, чтобы, выйдя из куколки, побыстрее спариться с партнером и продолжить свой род.

Но рано или поздно колокол звонит. Час пробил. Гормоны, отзывавшиеся на рост твоих мембран, управляли ходом каждой линьки. На пятой стадии развития последняя линька в последний раз растянула мембраны между сегментами твоего тела. И вот секреция ювенильных гормонов прекращена. Поступила новая директива. В генах определенных клеток щелкают переключатели.

Есть версия, что желтые пигменты-каротиноиды, содержащиеся в твоей крови, обладают световой чувствительностью и помогают тебе измерять время. Некоторым видам каротиноиды говорят, что дни становятся короче и скоро придется искать укромное местечко.

Гусеница капустницы умеет отличать световой день, длящийся четырнадцать с половиной часов, от пятнадцатичасового. Когда нужные внутренние ресурсы накоплены и длительность светового дня переваливает за пятнадцатичасовую отметку, гусеница становится куколкой, из которой менее чем через две недели выводится бабочка. Когда внутренние ресурсы в порядке, но длительность светового дня составляет менее пятнадцати часов, гусеница тоже становится куколкой — и впадает в спячку до весны.

Кровь гусеницы отсчитывает время.

Ты выжидаешь, чтобы через две недели, или два месяца, или два года жизни изменить масть, опустошить свои внутренности и отправиться в недолгие странствия.

Ты начинаешь слоняться, не находя себе места.

Взбираешься на крыльцо.

Переползаешь через садовую дорожку.

Вот-вот случится что-то важное.

Глава 4

Метаморфоз

Владимир Набоков — возможно, самый знаменитый энтомолог двадцатого столетия. Широкие массы американцев знают его как автора «Лолиты»; студенты-филологи имеют более глубокое представление о его творчестве; а энтомологи по сей день обсуждают предложенные им новые принципы систематизации голубянок Северной и Южной Америки. Набоков написал двадцать две научные работы, открыл несколько видов, шесть лет проработал научным сотрудником в гарвардском Музее сравнительной зоологии. Его перу принадлежит ряд основополагающих исследований в области чешуекрылых. И все же самое ценное в наследии Набокова — то, как он писал о бабочках, как умел выразить свою страсть (которую именовал «мой демон»), обращаясь к озадаченно внимающему, не способному на столь сильные переживания, но все же жаждущему чем-нибудь развлечься миру.

«Поразительно, как мало рядовой человек замечает бабочек», — удивленно отметил Набоков — и решил изменить положение дел. Вовсе не из альтруизма. Просто он не мог иначе. Он был из тех писателей, чей глаз замечает бабочек всегда, при любых обстоятельствах.

В лекции, прочитанной в 50-е годы в Корнеллском университете, говоря о «Превращении» Кафки и «Докторе Джекиле и мистере Хайде» Стивенсона, Набоков позволил себе отступление от темы — заговорил о преображении гусеницы. Сочувственно описал нарастающее ощущение дискомфорта, которое испытывает личинка, «оцепенение» шейного отдела, предчувствие того неминуемого момента, когда гусеница при всем честном народе опозорится, взорвавшись изнутри.

«Что ж, — говорит Набоков, — гусеница не может безропотно терпеть это ужасное ощущение. Надо что-то делать. Она бродит туда и сюда в поисках подходящего места. И вот находит. Карабкается вверх по стене или по стволу дерева. Сплетает небольшой шелковый коврик, прикрепив его снизу к выбранному насесту. Свешивается с коврика, уцепившись за него лишь кончиком хвоста или задними ногами таким образом, чтобы болтаться в воздухе вниз головой в позе перевернутого вопросительного знака… и верно, вот вопрос — как ей теперь отделаться от своей шкуры?»

Здесь Набоков описал состояние гусеницы в фазе предкуколки: несколько часов гусеница висит вниз головой, прежде чем сделать финальную попытку окукливания. Наконец она ерзает, передергивает «плечами и бедрами».

«Затем наступает критический момент… теперь проблема в том, как сбросить с себя всю кожу — даже кожу тех задних ног, на которых мы висим, — но как справиться с такой задачей и при этом не упасть?» Профессор делает паузу. Легко вообразить себе лица его студентов с литературоведческого семинара: скорее озадаченные, чем потрясенные рассказом.

«Так что же оно делает, — спрашивает Набоков, — это отважное и упрямое маленькое животное, уже частично разоблачившееся? Осторожно-осторожно гусеница начинает выпрастывать свои задние ноги, отцепляя их от шелкового лоскута, с которого сама свешивается вниз головой, — а затем, восхитительным образом извернувшись и рванувшись, она словно бы спрыгивает с шелкового коврика, срывает с себя последние обрывки чулок и немедленно, в ходе того же самого прыжка-с-изворотом-и-рывком, заново цепляется за коврик с помощью крючка, который находился под сброшенной кожей на кончике ее тела. Теперь, слава богу, вся шкура сброшена, и оголившаяся поверхность, твердая и блестящая, — это куколка».

Другие энтомологи также обращали внимание на этот восхитительный трюк (практикуемый в основном представителями семейства нимфалид), этот момент, когда толпа обмирает, затаив дыхание, а акробат свешивается с трапеции и перелетает на другую. И вот крючок крепко цепляется за надлежащую скобу.

Предохранительная сетка отсутствует. Вероятно, именно поэтому большая часть гусениц — в том числе парусники, белянки и желтушки — вначале плетут шелковый поясок, соединяющий их с поверхностью стены или веткой. Некоторые гусеницы повисают не на хвосте, а на голове. Толстоголовки шьют себе убежище из листьев. Аполлоны изготовляют просторный кокон.

Кожа сброшена, и оказавшаяся под ней оголенная поверхность — затвердевшая куколка, она же хризалида — имеет форму кривоватого, неправильного овала. У нее могут быть волоски, рога, шипы или, наконец, медоточивые железы для прикорма дружественных муравьев. По очертаниям куколки можно угадать некоторые черты развивающейся бабочки, спрятанной внутри, — зачатки крыльев, округлость груди, выступ брюшка. У большинства видов имеются свои отличительные детали.

Куколка монарха по форме похожа на перевернутый вопросительный знак, а фактурой — на нефритовую сережку. Светло-зеленая, в верхней части — изящный золотой ободок, отчеркнутый тонкой темной линией. Нижняя часть также декорирована золотыми переливами. С произведениями ювелиров можно сравнить и куколок адельфы (тоже расцвечена золотом) или адрасты (с серебристым овалом на

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату