всегда снежной белизной, его руки были всегда холены, и обдуманные манеры отличались выработанной приятностью.
Глаза Луки смотрели пристально. Они оставались холодными, как две серые льдинки, даже когда плотно сжатые тонкие губы кривились в улыбке. А улыбался каноник очень редко.
При появлении дяди Луки в доме Алленов там многое менялось. Лука не выносил детской возни и шума, и детей старались убрать от него подальше. Только младшего сына сестры Варвары каноник оставлял порой при себе. Николай чувствовал, что дядя любит его больше других племянников за то, что он смирный.
Купец Коперник часто брал с собою сыновей в Кумпанский дом, где он бывал завсегдатаем. Просторное, низкое здание находилось в самом центре Торуни, рядом с ратушей. В огромном зале, увешанном образами и дарованными вольному городу грамотами, на кругу, усыпанном песком, торунские купцы набивали руку в ратном деле, в умении владеть мечом, алебардой [37] арбалетом[38], пищалью. Для купца считалось законом проводить свободное от торговых дел время в военных играх.
Кумпанский дом был не только купецким ристалищем, но и веселым клубом. Между фехтованием и стрельбой торговые люди устраивали шумные роздыхи. Пили, пели, обсуждали городские новости, танцовали, подымали адскую кутерьму. Соборный священник жаловался бурмистру, что от топота подвыпивших купцов дрожат церковные стены, лампады.
В Кумпанском доме денно и нощно нес дозор купеческий отряд. По знаку, поданному конными разведчиками, по удару колокола с городской башни вооруженные люди устремлялись через городские ворота на поимку нарушителей исконного права города.
Торунь владела привилегией, самой ценной для средневековой торговой метрополии, — складочным правом. Речное судно, плывшее с торговым) грузом вниз по Висле или вверх по ней, обязано было на несколько дней остановиться у торунской пристани, разгрузить товары и выставить их на продажу. Правило распространялось и на товары, провозимые по сухопутью. Возы проезжих купцов обязаны были сворачивать с окрестных дорог на единственную «открытую» дорогу, проходившую через город. Если случалось разведчикам настигнуть торговый караван в торунской округе на запретном боковом пути, Они имели право отобрать весь товар безвозмездно в пользу города.
Стеснительные правила порождали ухищрения для обхода их. Проезжие купцы собирались в большие ватаги и вооруженной рукой прокладывали своим товарам путь по окольным дорогам или же по реке в темные, ненастные ночи.
Стычки, то и дело вспыхивавшие вокруг Торуни, придавали прозаической жизни купечества особый привкус.
В семье Ваценродов-Коперников личное мужество в схватках на реке и на окрестных дорогах, меткий, разящий выстрел из арбалета ценились не меньше, чем искусство сбыть лежалый товар или умение вернуть ссуженные деньги втройне, пустив по миру несостоятельного должника.
В ясные дни осени, когда приходила пора сбора, владельцы виноградников отправлялись на левый берег Вислы, От парома надо было пройти с полчаса по песчаной дороге вдоль отвесных обрывов. Под прикрытием их прозябали лозы пятнадцати «самых северных в христианском мире» виноградников — предмет особой гордости торунцев и славы их на всю Пруссию.
В Кащореке, удачно повернутом уступами к югу, вызревали на редкость крупные гроздья. Предшествуемые отцом семейства, Коперники являлись отпраздновать сбор.
Срезав несколько пожелтевших гроздьев, подымались на увенчанный сосною холм. Слуги готовили здесь праздничную трапезу. Посреди скатерти, разостланной на земле, красовалась большая корзина, полная винограду. Хлеб, мясо, сыр были разложены, по заведенному обычаю, на виноградных листьях.
Десятилетний Николай не мог оторвать глаз от картины, открывшейся ему с холма. Широкая Висла, привольно катившая желтые воды, несла множество судов. Медленно скользили вниз по реке грубо сколоченные плоты. На них громоздились горы корабельного леса, черных бочек, наполненных смолою. На плоских баржах под навесом — мешки с зерном. Все это плыло мимо королевы Вислы — Торуни — к морю, в дальние страны.
Навстречу баржам и плотам вверх по реке тяжело подымались ганзейские корабли, ловя высокими парусами малейшее дыхание ветра. Отец не раз брал мальчика с собою на суда. Николай знал, что скрывалось в их просторной утробе: шелка и сукна, душистый ладан, перец, удивительные вещи, сделанные из стекла и серебра, и груды сушеной рыбы.
Ганзейцы поплывут мимо Торуни, мимо Влоцлавка и Плоцка, далеко-далеко на юг, до самого Кракова…
А кто бы мог подумать, что Торунь так прекрасна! Под ласковыми лучами осеннего солнца старые дома светятся, как жемчужины, теплым розоватым светом. Высоко вздымается к небу острый шпиль святого Яна. А рядом с ним, чуть вправо, воздушная, слепленная из пушинок, башня ратуши. Как злой черный ворон, далеко позади торчит остов сожженного замка крестоносцев.
В опоясавшей город стене Николай узнавал старых знакомых. Вот наклоненная вперед Бодливая башня — от нее очень близко до отцовского дома. Рядом с Бодливой башней — Староторунские ворота. Там начинается Матросская улица, на которой живут дядя Тильман и бабушка Катерина.
В осень 1483 года ребенок уносил с песчаного холма в Кащореке последние счастливые воспоминания о городе, где он родился.
Моровое поветрие — частый гость в портовых городах — люто свирепствовало в зиму 1483 года. Одною из первых жертв его пал купец Коперник.
В жизнь маленького Николая ворвалось горе. Быстрые, один за другим, удары рушили то, что ребенку казалось незыблемым — родительский дом, семью.
Недвижное тело отца унесли и зарыли. Мать, обезумевшая от горя, пришла немного в себя, только когда приехал из Влоцлавка дядя Лука — опекун сирот, по воле покойного.
Дядя быстро распорядился семьей: старшую сестру Николая, некрасивую Варвару Лука настойчиво советовал постричь в монахини. Каноник хорошо знал игуменью польского монастыря бенедиктинок в Хелмно. Он позаботится о том, чтобы Варвара в монастыре не терпела обид. Если она проявит достаточно ума, то сможет добиться хорошего положения.
За младшую сестру Катерину давно сватается краковский купец Варфоломей Гертнер. Покойный Николай не очень-то хотел выдавать за него дочку, но теперь не время быть разборчивыми.
Сестре в ее горьком вдовстве незачем оставаться в Торуни. Дом на улице святой Анны надо продать. Она с мальчиками переедет во Влоцлавек. В тамошней кафедральной школе они получат хорошую подготовку. Дальше видно будет — может быть, найдутся средства послать их и в университет.
Так, по воле дяди Луки, Николай с братом и матерью оказались в весну 1484 года на паруснике, плывшем вверх по Висле, в сторону Влоцлавка.
Неутешно плакала мать. Сердце мальчика сжимала смутная тревога. Неясно различал он впереди нечто бесконечно грустное: скоро не останется в их жизни сестер, бабушки, как не стало отца… Мальчик зарыдал, припав к коленям матери.
Но детская печаль недолга. По крохотной палубе бегали матросы, повязанные платками, с серьгами в ушах. Ветер хлопал парусами, свистел в канатах, разметал над реями крикливую стаю чаек.
Николай вытер слезы, подошел к борту парусника. Не отрываясь, глядел он на леса и перелески, деревни и поля.
Что это? Корабль застыл среди реки, он неподвижен… А все на берегу — и деревья, и дома — поплыло назад. Может ли это быть?!
Мальчик высунулся за борт, поглядел на то место за кормой, где вода пенилась у руля. Мимо пронеслась щепка. Нет, движется все-таки корабль…
Николай перевел взор на берег. Он сощурил глаза — и снова поплыли берега, лес, одинокая хижина в поле.
