— Пенкина нет. Не пришел.
— Да-а…
Прозвенел звонок. Начиналась перемена.
— Вы сейчас у своих? — спросил Иван Петрович.
— Нет, у них — физика.
— Как только явится Пенкин — проведите собрание. И — не забудьте — письмо в газету!
На переменке перед физикой шестой «В», наконец, объединился. Кто-то достал клочок газеты, и он заменил Петю-Пряника. Клочок ходил из рук в руки, возбуждая новые толки. Только звено Кудрявцевой не принимало участия в разговорах. Звено загадочно молчало. И, кажется, к чему-то готовилось. Молчал Корягин. Не хихикал Ильин. Не вздыхала Шамрочка. Не хрипел Зайцев.
Зазвенел звонок.
Начиналась физика.
Глава вторая. Физика вслепую
— Сегодня девятое декабря, тема нашего урока, закройте книги, откройте тетради, кто там еще не сел на последней парте, — «Единица веса».
Сказав это все, как всегда, без единой передышки, Юлия Львовна швырнула на стол свой портфель, вытащила из него какие-то листочки, какую-то тетрадку, целлулоидовый футляр с очками и две авторучки. Из портфеля выполз еще спичечный коробок, но Юлия Львовна запрятала его обратно.
Разбросав свои вещи по столу, Юлия Львовна начала урок.
— Кто еще не записал — повторяю, кто шумит — прекратите, грамм это вес одного кубического сантиметра чистой, в скобках, дистиллированной, кто сегодня дежурный, воды.
— Я — дежурный.
— Кто это ты?
— Прудков.
— Пойди, Прудков, сотри с доски как следует, мы будем сегодня писать, воды, взятой при температуре четыре градуса Цельсия. Еще раз повторяю, грамм, закройте форточку — очень дует, кто это хочет простудиться, это вес одного кубического, что тут смешного, интересно, сантиметра, прекратите смех, чистой, в скобках дистиллированной воды, взятой при температуре, садись на место, Прудков, четыре градуса Цельсия. Однако грамм, это можете не писать, небольшая единица. Правильно?
— Правильно, — ответил на всякий случай Миронов с первой парты.
— Поэтому удобнее оказалось, откуда-то все-таки дует, за основную единицу веса, плотнее прикроите дверь, кто это там встал?..
— У меня кончились чернила.
— У кого это кончились чернила?
— У меня — у Романовой.
— Иди набирать чернила, Романова, принять величину, говорят про какую-то статью во вчерашней газете, в тысячу раз большую, еще не читала, повторяю — в тысячу раз большую грамма, слышала — хвалят Пенкина, и назвать эту величину, по физике ему еще тянуться и тянуться, килограмм, как же килограмм обозначить, в какой это было газете?
— В «Пионерском галстуке», — откликнулся Ягодкин.
— Как обозначить грамм и килограмм сокращенно, прочту сегодня, сейчас я вам изображу на доске.
Но Юлия Львовна не смогла изобразить на доске грамм и килограмм сокращенно. Юлия Львовна потянулась за очками — футляра не было. Она пошарила рукой по столу — футляр не отыскивался.
— Странно, — сказала Юлия Львовна. — Я только что, набрала чернила, Романова, садись, выложила на стол очки… Ты не видел, Миронов?
— Что, Юлия Львовна? — с трудом оторвался от своей тетрадки Миронов с первой парты.
— Ты не видал моих очков?
— Не-ет. Они, наверно, у вас в портфеле.
Юлия Львовна снова переворошила весь портфель. На этот раз оттуда окончательно вывалился коробок спичек, выглянули бумажный сверток и какая-то пластмассовая коробочка, очков среди них не было.
— Нет, я помню, что выложила очки на стол, — Юлия Львовна нагнулась, заглянула под стол, но и под столом очков не было.
Сразу вызвалось несколько добровольцев — искать очки.
Но Юлия Львовна сказала:
— Сидите на местах, еще не хватало — терять время, может быть, и не было очков, забыла дома, обойдемся и без очков.
Это Юлия Львовна сказала из гордости. На самом деле обойтись без очков Юлии Львовне было очень трудно. Она еле-еле изобразила на доске огромную букву «М», вслед за ней «К» и «Г», которые, странно пошатнувшись, глядели друг на друга.
Потом Юлия Львовна объяснила, что для измерения веса больших тел употребляются более крупные единицы, и написала на доске большую букву «Ц» и большую букву «Т». Обе они прихрамывали.
— Что значит буква «Ц», кто скажет?
Поднялось несколько рук.
— Ну, скажи ты, Мирзоян!
— А я не поднимал руку.
— А чья же это рука?
— Это моя рука.
— Чья твоя рука?
— Это Андреева рука.
— Ах, Андреева рука. Ну, скажи, Андреев, что означает буква «Ц»?..
— Буква «Ц» означает центнер, — отрапортовал Андреев.
— Садись, молодец. А что означает буква «Т»? Ну, пожалуйста, Просвирникова.
— Просвирникова больна.
— А кто же это тянет руку?
— Это — Шамро.
— А, Машечка, — обрадовалась Юлия Львовна. — Ну, скажи, Машечка, что означает буква «Т»?
— Она означает тонну.
— Не «она означает тонну». А как надо сказать, сидите спокойно, я сама спрошу, Романова!
— Буква «Т» означает тонну.
— Правильно, Романова.
После того как Юлия Львовна изложила новый материал, она приступила к опросу. Такая у нее была привычка. Сначала — новый материал, потом — опрос.
Перед Юлией Львовной лежал классный журнал, и Юлия Львовна делала вид, что просматривает фамилии.
— Кого это я давно не вызывала, — говорила Юлия Львовна, — ну, допустим, Корягин… Нет, Корягин отвечал прошлый раз… Пенкин!
И не успел еще никто ответить, что Пенкина в классе нет, хриплый Зайцев тихо-тихо перебрался на парту Кудрявцевой и встал с места.
— Расскажи мне, Пенкин, — обернулась в его сторону Юлия Львовна, — расскажи мне, пожалуйста, что такое ватерпас и что такое уровень.
— Ватерпас применяется, — начал простуженный Зайцев, — для проверки горизонтальной поверхности.
— Что это у тебя голос такой хриплый?
