гордость и доказывания своей правоты, мы забывали о том, что другой — тоже живой человек, мы — два эгоцентрика…
«Эгоцентрик здесь я, Малфой. А ты — эгоист. Не путай…» — всплыла вдруг в голове полузабытая фраза. Я ведь шутил тогда, с тоской думал Гарри, сидя на открытой террасе, у стены, сжавшись в комок и спрятавшись за каменным выступом — чтобы, даже если кому-то и придет в голову искать его здесь, все равно провести эту ночь в одиночестве. Мне не нужны подачки и жалость, с каким-то замороженным отчаянием понимал он. Я хочу большего, но я слишком хорошо помню, что такое — быть наставником еще не сформировавшегося мага, чтобы надеяться на что-то. И мы — действительно — два эгоиста… да что там, я — эгоист. Я слишком долго думал только о себе, чтобы он продолжал меня ждать.
В голове вдруг всплыл еще один давний диалог, и Гарри захотелось уткнуться лицом в колени и завыть.
— Ты не можешь надоесть, Поттер, — сказал тогда ему Драко. — Ты можешь просто уйти, сам. И не оставить человеку выбора — кроме как начать искать тебе замену. Не все же такие… благородно жертвенные, чтобы бесконечно ждать, когда ты вернешься.
Мерлин, так одиноко — и отчаянно, пронзительно страшно от этого одиночества Гарри не было, наверное, с тех полузабытых далеких лет, проведенных в чулане у Дурслей. Сидя на дощатом полу в темноте запертой комнаты, он мечтал о счастье, и близких людях, и любящих руках, и улыбках, обращенных к нему — мечтал, не зная, что это и как это бывает. Теперь он знает. Легче ли ему? Да вот как бы не наоборот…
Интересно, сейчас они вместе? — пришла вдруг тусклая, болезненно ранящая мысль. Он сидит с ней в саду, угощая вином и болтая о политике? Объясняет ей — так, как умеет только он — почему для нее будет лучше бросить свою типографию, прикрыть издательство и переехать сюда, в поместье Блэков — мрачное прибежище для несчастных и отчаявшихся? А она смотрит в небо своими отрешенными глазами и удивляется — надо же, сижу всю ночь с Малфоем и рассуждаю, не предать ли мне своих друзей… А он легко касается кончиками пальцев ее руки и мягко напоминает — это они рано или поздно предали бы тебя. Ты поступаешь правильно…
И утром она уже обоснует для себя логически почти сформировавшееся желание отказаться от всего мира, если Малфой будет с ней. А ведь он — будет… В очень странном, покореженном и дурацком смысле, но понятие «долг» для слизеринца — по-своему, святыня. Он не отступится от того, что считает правильным… не бросит ее… как бросал меня однажды… ох, Мерлин…
Пальцы запутались в черных волосах, руки закрыли смуглое лицо, и только по судорожно вздрагивающим плечам можно было бы понять, что человек, сидящий холодной майской ночью на открытой террасе поместья, напряжен, как сжатая пружина. Гарри было так плохо и так беспросветно, тоскливо, отчаянно хотелось, чтобы все произошедшее оказалось сном, что он сам пугался собственных мыслей.
Я справлюсь и один, повторял он, кусая губы, и от этих слов почему-то наворачивались слезы обиды. На кого? На Малфоя, зачем-то не рванувшего домой сразу после слушанья и решившего прогуляться с девушкой, на Луну, которая подвернулась ему именно в этот момент, и Драко не почувствовал опасности, на себя, оставшегося в итоге у разбитого корыта — как и всегда в его жизни? На весь мир, устроенный так, что любой маг теоретически способен проводить бессчетное количество посвящений — на сколько хватит души?..
Все могло бы быть намного хуже, пришла под утро мысль, отдающая самоубийственным юмором. Это могла быть не Луна Лавгуд, а Шеклбот Кингсли, например. И нас бы завтра же поставили к стенке — за, фактически, убийство Главного Аврора… Или, что еще пакостнее, это мог быть Министр Магии… Тогда бы даже просто смертной казнью не отделались, до нее ж еще и дожить пришлось бы…
Легче от самобичевания и высмеивания ситуации не становилось. Глядя на светлеющее небо, на лучи восходящего солнца, пробивающиеся через верхушки деревьев, Гарри оцепенело вслушивался в себя и не понимал — почему, черт возьми, я все еще жив? Я ведь не хотел этого, я не просился обратно, я был бы рад, если бы вечность для меня закончилась в бесконечности ревущего пламени. Почему, а главное — зачем меня вышвырнули обратно, как выжатую тряпку, как использованный и бесполезный теперь артефакт? И что мне делать здесь — сейчас?.. И, опять же, — зачем?..
В какой-то момент он отчаянно, до сжимающегося где-то в груди ледяного комка, позавидовал Драко. Даже если тот получил очередную обманку, стихийные иллюзии, выдающие случайного человека за самое родное и близкое существо — он получил хотя бы это. Какое-то время ему будет казаться, что в жизни есть цель и смысл, что рядом кто-то, понимающий его и, возможно, даже поддерживающий… Кто-то, чьи руки согреют его, когда жизнь начнет казаться совсем уж невыносимой. Если, конечно, Малфой не сделал выводы из прошлой… как он там выразился? — ошибки, и не примет в очередной раз стихийное притяжение за настоящее родство душ… за близость, за тепло… за любовь…
Он нужен МНЕ, вдруг с отчаянным упрямством понял Гарри. То, что было и есть между нами, уже точно нельзя списать на стихийную связь — я разорвал ее почти год назад. И сейчас он бросит все это только потому, что поверить в настоящее чувство к этой девочке ему на порядок легче… тем более, что к этому его все и подталкивает…
Утреннее солнце светило в глаза, и Гарри не отворачивался, принимая его, как собственную судьбу. Я слишком долго поддавался ярости и отчаянию, беспомощно глядя на яркий свет, думал он. Неужели я не смогу по-другому? Жить — раз уж у меня нет выбора — и думать не только о себе? Пусть даже это больнее в тысячи раз, чем можно было бы предположить…
Выпрямив затекшую спину, Гарри встал, покачнувшись от накатившего головокружения, и побрел вниз — на кухню. Я не буду спрашивать Добби, где они были, решил для себя он. Это больше — не часть моей жизни. Пусть делают, что хотят. Еще немного, и мне станет окончательно все равно. Я смогу.
Спускаясь по лестнице по затихшему под утро полумертвому дому, он услышал негромкий шорох в холле и свернул туда, в последнюю секунду успев подумать, что, дай Мерлин, это не они болтают там с вечера. Сталкиваться со свежеиспеченной парочкой сейчас было бы выше его сил.
В холле стояла Луна Лавгуд, быстрыми движениями собирая перед зеркалом волосы в какую-то хитрую раковину на затылке и пытаясь заколоть все это сооружение своей палочкой. Увидев Гарри, она быстро обернулась и опустила глаза.
— Доброе утро… — со вздохом пробормотала девушка.
Гарри горько усмехнулся и медленно подошел к ней, устало прислоняясь к стене рядом с зеркалом.
— Доброе… — негромко хмыкнул он — и не удержался от вопроса: — вы что, так и не ложились?
— Да, видок у меня тот еще… — скептически глядя на свое отражение, скривилась Луна. — Не смогла уснуть. Пойду… пока Малфой не появился.
— Куда? — от удивления выпрямившись, ошеломленно спросил Гарри.
— Домой, — пожала плечами девушка. — Куда же еще…
Гарри смотрел на ее осунувшееся за ночь лицо, на едва заметные темные круги под глазами, на упрямо сжатые губы — и не находил слов. Просто промолчи — кричало что-то внутри него. Промолчи, и она уйдет. И все закончится.
Не закончится, возразил он себе, глядя, как Луна перебрасывает бежевую мантию через руку и окидывает в последний раз себя взглядом в зеркале. Не смей лгать. Ты же знаешь, что будет…
— Ты не можешь уйти… — сдавленно прошептал он.
— Могу, — равнодушно ответила Луна. — Я все могу, Гарри. Вам бы самим тут… без меня разобраться. А мне и моих проблем выше крыши…
Он на секунду прикрыл глаза, лихорадочно пытаясь подобрать нужные слова.
— Он… — Гарри запнулся. — Он не рассказал тебе?
— О чем? — девушка повернулась к нему. В ее глазах светилась вселенская усталость.
— Ты не можешь уйти, — тупо повторил Гарри. — Вы должны… быть рядом. Вместе.
Каждое слово причиняло такую боль, словно он сам заколачивал гвозди в крышку собственного гроба. По одному, медленно, размеренно, вздрагивая от ударов.
Луна мягко улыбнулась и покачала головой.
— И кому мы должны это, Гарри? — тихо спросила она. — Я не просила… делать из меня ЭТО. Хотя, знаешь, не думаю, что мне будет намного сложнее, чем было всегда. Я привыкла…
— Ты не понимаешь, — выдохнул Гарри, снова устало прислоняясь к стене и пряча лицо в ладонях. — Я же сам… проходил через это. Я чуть не умер наутро, когда проснулся один, и… его не было рядом. Стихии будут рвать тебя на части, выбирая, которой из них ты больше понравишься. Это… не то испытание, которого хочется пожелать…
— Я справлюсь, — упрямо повторила девушка.
Ярко-зеленые глаза распахнулись, с мольбой и болью глядя на нее.
— ОН не справится… — почти беззвучно прошептал Гарри. — Ты просто убьешь его, если уйдешь. Если умрешь сама.
Ее губы дрогнули, и Гарри понял, что она до истерики боится всего, что свалилось на нее со вчерашнего вечера. Боится — и надеется, что сможет спрятаться, просто сбежав от этой парочки магических существ и закрыв глаза на посвящение.
— Он — твой наставник, — с горечью покачал головой Гарри. — Он отвечает за тебя. Вы… теперь связаны. Он обязан заботиться о тебе, пока… ты не сформируешься… не станешь полноценным магом…
— А потом? — каким-то замороженным голосом спросила Луна.
Гарри пожал плечами и усмехнулся.
— Ну, со Снейпом он до сих пор общается… — пробормотал он.
— Так и думала, что Снейп тут не просто так ошивается, — вздохнула девушка и устало потерла лоб. — Что, Драко и его инициировал?
— Что? — мысль вдруг
