Он слушает как будто. Тишь простора…А мы не слышим этой тишины.И он — звезда. Он в самой гуще хоратех звезд, которые нам не видны.5 Он — это все. Но ждем ли мы всерьез,что он увидит нас? О самомненье!Да пусть пред ним мы рухнем на колени,а что ему? Он — как ленивый пес.9 Ведь все, что тянет нас к его ногам,кружится в нем самом милльонолетья.За наши знанья не в ответе,он вечно недоступен нам.
Когда, как богоборец, вкруг собораярится буря с каждым вихрем злей,внезапно ты приковываешь взорыулыбкою блаженною своей.5 Ласковый ангел! Мудрый солнцелов!Твои уста воистину стоусты,но разве ты не чувствуешь, как густочасы стекают с солнечных часов,9 где разом цифры дня размещеныи выровнены в строгом равновесьи,и все часы, как спелый плод, сочны?12 Что в нас ты, камень, понял на свету?И, может быть, твой взгляд в ночной завесееще блаженней смотрит в темноту?
В тех городах старинных, где доматолпятся, наползая друг на друга,как будто им напугана округаи ярмарки застыла кутерьма,5 как будто зазевались зазывалыи все умолкло, превратившись в слух,пока он, завернувшись в покрывалоконтрфорсов, сторонится всех вокруги ничего не знает о домах:10 в тех городах старинных ты бы могот обихода отличить размахсоборов кафедральных. Их истокпревысил всё и вся. Он так высок,что не вмещается в пределы взгляда,15 как близость собственного «я» — громаданеобозримая. Как будто рок,что в них накапливается без мерыи каменеет — вечности стена —не то, что там, в низине грязно-серой20 случайные хватая имена,рядится в ярко-красное рядно,напяливает синие уборы.Здесь были роды, где теперь — опора,а выше — сила и разгон напора,25 везде любовь, как хлеб или вино,в порталах жалобы любви, укоры,но бой часов — предвестник смерти скорой,и вслед за ним кончаются соборыи рост свой прекращают заодно.
